Сердце матери.

Флейта пикколо - голос, день ото дня стучащийся в моё увешанное гирляндами паутины окно. Меня там нет. Нет и её. Мы обе пропали без вести тысячи тысяч тактов назад. Я и она. Тени. Всё, что осталось от нашего старого сада. Тени заботливых рук. Некогда тёплых. Некогда живых. И призрачное эхо моих истёртых каблуков на заросшей тропинке. Я уходила по ней, не оборачиваясь, неумело скривив губы в усмешке. А ты даже не повернулась мне вслед. Какая бездарная прелюдия! Только теперь я понимаю - тебе было слишком больно. Но я не могла простить. День. Неделя. Месяц. Год. Целая вечность. Я всё помнила. Я помнила твои ясные глаза. Твои густые русые волосы. Тонкий изгиб твоих бровей. Твой мелодичный голос. Только... Забыла... Забыла. Забыла! Самое важное. Самое родное и нужное. Тепло и сердцебиение. Я мыла свои жиденькие косы самыми дорогими шампунями, моя болезненно бледная кожа пахла фирменными духами, и старая леди, на которую я работала, дарила мне самые изысканные украшения. У меня было всё! Но не было совсем ничего. Но однажды старая леди сказала: - Возьми этот хлеб и снеси матери. Она же скучает по тебе! Эх ты! Ты ни разу о ней не вспомнила! Вот, одень это красивое платье и ступай к ней. Да хлеб не забудь. Вот так! Forte! Музыкальное предложение достигло своей кульминации! Хорошо, что растрёпанные волосы так удачно скрывают мою кривую улыбку. Шаг за шагом. Ровно, в линию! Не забудь про акценты! Иди, девочка, иди... Как и тогда. Не оборачиваясь. Вот уже и знакомые дома. Реприза и возврат к предыдущей тональности. Скрипучая калитка. Злые деревенские языки. И ты. Как всегда - в своём саду. Возишься в этом грязевом месиве... - Фи! Какая она грязная. Как стыдно. Я специально сказала это так, чтобы ты слышала. Я не смогла простить. Не смогла. А потом... Я не хотела. Я не хотела, мама! Моё тело сделало всё за меня. Ароматный и дорогой хлеб упал в жидкую грязь возле калитки, а мои блестящие новые туфельки оказались на нём. Щеки вспыхнули - я чувствовала твой непонимающий, изумлённый взгляд. Но ещё выше вздёрнула свой некрасивый курносый нос. И вдруг ты упала. Не проронив ни звука. А из-под моих острых каблуков, из тонущего в грязи хлеба вырывался не ароматный дымок, а текла густая бордовая жидкость. Я не хотела. Прости меня, мама! Я не хотела наступать на твоё сердце.