Ромашка

Блейз ненавидел розы. Красные, белые, желтые, розовые, темно-бордовые. Блейз считал их пошлыми и грязными. Блейз возвращался домой на каникулы и видел их, стоящих в не менее пошлых, безвкусных высоких вазах. Очередной мужчина, попавший в сети интрижек его матери. Каждый букет — это мертвый мужчина. Если не сейчас, то неделей или годом позже. Блейз блевать хотел от всего этого, включая репутацию собственной матери. Блейз хотел блевать и от нее тоже. Блейз ненавидел женщин. Все, что он видел от них в своей жизни — это мерзость и пакость. Блейз не верил в романтику. Блейз не знал других цветов, кроме роз. Блейз ненавидел их до тошноты сладкий запах. Блейз утыкался носом в белые-белые, будто выжженные волосы, вдыхая горьковато-свежий запах бело-желтых цветов. Названия их он не знал. Точнее, не запоминал. Оно постоянно выветривалось из его головы, в которой плотным дымом стоял навязчивый запах роз. — Ромашки, — задумчиво говорила девушка, рассматривая носки своих кед. "Ромашки", — повторял про себя Забини, как пароль от гостиной. Повторял, повторял, и забывал снова. — Скажи еще раз, — грубовато-спокойно просил он, а пульс учащался. — Рома-а-ашки, — тянула Луна, — ро-ма-шки, — говорила по слогам, чтобы Блейз сильнее распробовал это слово. Блейз давно понял, что чистым и непорочным ромашкам не место в доме наполненном запахом пошлых роз. Но однажды, увидев в своем саду проросший, как бурьян среди культурных растений, белый цветок с желтой серединкой, Блейз сразу вспомнил ее. Девушку с волосами, пахнущими чем-то свеже-горьким, так ненормально напоминающую этот цветок. Блейз все еще не верил в романтику и непорочность. Блейз всего лишь старался запомнить название цветка.