Не та!

- Кёко! Давай будем встречаться! Может, на небе неверно сошлись звезды. А может, просто Тсуна умер первый раз в жизни. Или во всем была виновата капуста, на тележку с которой он наскочил по дороге, и хрустящие листья помешали ему четко произнести имя девочки, которой он должен был признаться в любви. И теперь Сасагава Кёко застыла в воротах школы, зажимая ладошкой рот, а другая, которую Тсуна чуть не сбил с ног, спеша прокричать на всю школу о своих чувствах, наконец-то обернулась и посмотрела на него. Под ледяным взглядом серо-синих глаз рыжий огонек воинственно вскинулся, но, не успев расцвести, увял. Время Посмертной Воли кончилось. И тогда Тсуна понял, что, во-первых, он сидит в школьных воротах в одних трусах, во-вторых, Сасагава Кёко смотрит на него с недоумением и ужасом, и в-третьих, он сделал то, чего нельзя было делать ни в коем случае – привлек внимание главы Дисциплинарного комитета. Он сжался в комочек, справедливо решив, что сейчас его будут бить. Но боли почему-то не было. Выждав секунду для верности, Тсуна приоткрыл один глаз – и тут же широко распахнул оба: им явилось зрелище не то что редкое, а просто-таки невозможное в природе. Ну кто в здравом уме мог представить, что безжалостная Хибари-семпай способна так покраснеть? Осмелев, Тсуна отнял руки от лица, развел ими и даже попытался улыбнуться: вот, мол, как оно бывает. Пощадите… Но стоило нарождающейся мысли воровато скользнуть в его сознание, как щеки Хибари побелели, точно от них разом отлила кровь, а в руках мгновенно появились печально известные тонфы. И Тсуна понял, что она смотрит ему не в глаза, как раньше, а ниже – на безволосую грудь, тощие ноги и трусы, по счастью, не украшенные никаким легкомысленным рисунком. Но это уже не могло остановить раздраженную хранительницу дисциплины. По голой коже удары приходились чувствительно, пару раз Тсуна не смог сдержать вскрика, но, если верить всем тем слухам, что ходили в средней школе Намимори о Хибари Кёко, обошлась она с ним крайне ласково. Напоследок поддав ему в мягкое место ногой, так что он выкатился на тротуар, за границу школьной территории, она отчеканила: - Вон. И не смей больше показываться на улице, пока не приведешь себя в порядок. - Так ему и надо! – поддержал чей-то бодрый голос. - Ну еще бы! Неудачник Тсуна выбрал не ту Кёко-чан, вот умора! – радостно заржал другой. Кое-как распрямившись, Тсуна еще успел увидеть, как шутник завыл и повалился на землю, а его дружки брызнули в разные стороны, стоило Хибари двинуться к ним. Если она и могла краснеть, то на ее боевых способностях это никак не сказалось. Тсуна благоразумно решил, что лучше ему убраться подальше, пока Хибари занята делом. Но не успел он отойти и двух шагов, как заметил скользнувшую в тени ограды знакомую фигурку. - Эй, Реборн! – немедленно возмутился он. – Это ты все подстроил? - Разумеется, нет, - откликнулся тот, выступая на солнечный свет и насмешливо глядя на Тсуну из-под шляпы. – Кто бы мог подумать, что ты владеешь техникой мафиозного соблазнения! Только смотри, чтобы птичка не улетела. Нам было бы нежелательно ее упускать. - Нам? И о какой птичке ты гово… - Травоядное. Тсуна аж подпрыгнул, услышав этот голос. - Завтра ко мне в кабинет, - хмуро закончила Хибари. Она старательно избегала смотреть на Тсуну. – Явишься в таком виде – загрызу до смерти. - Жена для босса из нее вряд ли выйдет, - заметил Реборн, стоило ей скрыться за воротами, - а вот Хранительница – вполне. - Какая еще Хранительница?! – возопил несчастный Тсуна. – Какой босс?! Почему вообще все решается без меня?.. Реборн усмехнулся. - То ли еще будет, Тсуна. Это мафия!