Визит из невыразимого

По радио снова транслируют то, что унижает человеческий ум, Этот низкий потолок страшнее чумы и проказы. БГ.

Выбирая из всех возможных магических каминов, располагавшихся внутри или поблизости Хогвартса, Гарри, не колеблясь, выбрал тот, что находился в «Кабаньей голове». У него не было времени на общение, а главное, желания, чтобы весть о его визите разнеслась по округе. Тогда бы ему не дали шагу свободно ступить. И, хотя помощь в поисках ему бы совсем не помешала, да и сам трактир располагался от леса довольно далеко, он всё равно решил выбрать именно его. Там никому не задавали никаких вопросов и пристально не приглядывались к посетителям. Однако Гарри показалось мало подобной предосторожности, и он отобрал у Гермионы свой плащ, чтобы полностью обезопасить себя от любопытных взглядов. В другое время он бы охотно пообщался со многими старыми друзьями, с удовольствием еще раз прошелся бы по знакомым коридорам школы, тем более что, как ему рассказывали, процесс восстановления замка практически был завершен, но не в этих обстоятельствах. Сейчас один факт визита туда, где всё так явственно напоминало ему о бывшем учителе, вызывал у него приступы какой-то дикой тоски. Не переживаний, а именно тоски, словно от разочарования. Собственно говоря, именно разочарование действительно имело место, и среди прочих отрицательных эмоций оно было едва ли не сильнее всех. Когда он обнаружил Снейпа выжившим, ему показалось, что наконец-то в их ситуации появилась хоть одна хорошая новость. Что наконец-то может быть исправлена хоть одна несправедливость, приключившаяся с кем-то, кто вместе с ним боролся в прошедшей войне. И сыграл в победе внушительную роль. Казалось, что теперь всё изменится в судьбе этого человека, наконец-то он займет свое достойное место среди живых, потому что, несмотря на признание его очевидных заслуг, он оставался для всех всё равно что памятник. Портрет. А, кстати… Интересно, знал ли его портрет, висящий в кабинете директора Хогвартса, о том, что его прообраз выжил? И знает ли он теперь, что тот снова мертв? Теперь уж окончательно и без всяких сомнений. Снова в очередной раз перед мысленным взором предстала гибель зельевара, и Гарри подумал, что жизнь обходится с ним уж слишком жестоко. Пережить два раза гибель одного и того же человека на своих глазах – многие ли могли «похвастать» подобным «везением»? Самым худшим, однако же, было не это. Самым худшим была причина его гибели. По коже мурашки бежали от осознания того, что он сегодня увидел. Раньше все эти тайные знания казались чем-то полностью отстраненным, не воспринимавшимся буквально, даже несмотря на явственные и жуткие последствия их применения. Теперь же, лично столкнувшись с их демонстрацией, он ощущал чувство, сильно напоминающее детскую растерянность. Они имели дело с нечто, настолько сильно обогнавшим их в развитии, что любое противостояние казалось заранее обречённым на провал. Что они могли противопоставить тому, кто был способен из немыслимой древности управлять человеческими существами, сводить с ума даже самых стойких из них и заставлять работать на себя? Кто мог прорвать всю эту чёртову толщу времен и предстать во плоти перед потерявшими дар речи человечками, чтобы спокойно выполнить свою задачу и вернуться обратно в свой чудовищно гротескный город. А план, предложенный Гермионой, казался чем-то настолько абсурдным и безумным, что поневоле закрадывались мысли – а не обстоит ли дело так, что и они сами уже давно находятся во власти наваждения? Кто знает, может быть, ими управляют с того самого времени, как они ввязались в это дело? Например, ровно с того момента, когда он потерял сознание в лесу, а она – в доме Аберкромби? Такие вопросы заставляли голову кружиться от непрерывных сомнений во всем вокруг, в каждом своем и чужом действии, и главное, абсолютно не существовало способа окончательной проверки, раз уж даже такой тонкий ум, как Снейп, потерпел поражение на этом пути. Всё, что ему оставалось – просто довериться Гермионе. В очередной раз. Только в этот раз цена ошибки была какой-то ну уж слишком глобальной, последствия просто не помещались в голове. Он подумал, что ему надо поскорее добраться до места назначения, а там окружающие впечатления немного ослабят поток собственных неприятных мыслей, который пёр изнутри. И он оказался прав. Действительно, достаточно было переступить порог камина в «Кабаньей голове», как нахлынувшие воспоминания на время вытеснили все прочие переживания. Полутемный неуютный зал ничуть не изменился с того дня, когда он попадал сюда в последний раз. Гарри был в курсе, что Аберфорт не оставил прежнего рода деятельности и, как его ни уговаривала Макгонагалл, не перебрался в Хогвартс на должность преподавателя ЗоТИ. Стойкий козлиный запах сразу ударил в ноздри, необъяснимая страсть младшего брата Дамблдора к этим животным проявлялась сразу же, стоило только попасть внутрь его трактира. Единственное изменение, пожалуй, состояло в том, что сам Аберфорт, похоже, перестал обслуживать клиентов лично, отсиживаясь, видимо, в своей собственной захламленной каморке в подполе, а вместо него за стойкой стоял какой-то небольшого роста человечек, юркий и довольно радушный с виду, хотя от его радушия за версту веяло желанием облапошить очередного клиента. Гарри даже не стал выходить через главный вход, а выбрался наружу через заднюю дверь, наличие которой далеко не всем посетителям было известно – она скрывалась за лестницей на второй этаж, где располагались сдаваемые в наем комнаты. Тут были грязные, замусоренные задворки боковой улочки, в конце которой и стоял трактир, футах в ста впереди виднелась железнодорожная насыпь подъездных путей, уходившая от станции «Хогсмид» к длинному приземистому депо прямо у подножия скалистых холмов на юго-востоке. Обстановка вполне соответствовала настроению, царившему сейчас в душе. Подстать ему была и погода – низкие, плотные облака закрывали небо сплошной пеленой, несмотря на начало июля, ранний вечер казался почти погруженным в сумерки. Он повернул направо и пошел вдоль насыпи по направлению к станции, топая мимо обращенных к железной дороге глухих стен домиков поселка, тех самых, которые со стороны фасада смотрелись так уютно и почти празднично. Нога немедленно стала отзываться ноющей болью, хотя Гермиона, перед тем, как расстаться с ним, ещё раз обработала своей волшебной мазью его синяк. Видимо, это позволяло сейчас чувствовать себя вполне терпимо, так что он продолжал идти, думая по пути, с чего же именно ему начать свои поиски. Центральная улица была совсем недалеко, и казалось, что оттуда постоянно доносится какой-то шум. Похоже на то, как кто-то разговаривал довольно глухо, так что невозможно было разобрать слов. Почти уже добравшись до станции, Гарри вдруг понял, что шум исходит вовсе не с улицы. Звук как будто приходил из какого-то гораздо более далёкого источника, словно где-то работал громкоговоритель, и ветер доносил сюда только обрывки фраз. Он скинул с головы накидку, чтобы прислушаться получше, и немедленно голос зазвучал гораздо громче, как будто Гарри снял не тонкую ткань, а плотную меховую шапку с ушей. Разобрать слова, однако, по-прежнему было совершенно невозможно. Гулявший в холмах ветер и глухой шум поселка полностью размазывал приходящий откуда-то издалека звук. Оставалось только пожать плечами. Возможно, во дворе Хогвартса проводилась сейчас какая-то церемония, и кто-то из учителей использовал сонорус. Впрочем, почти тут же он вспомнил, что уже давно наступили каникулы, и никаких церемоний сейчас проводиться никак не может. Он действительно пожал плечами и снова накинул плащ на голову. К нему пришла сейчас довольно простая идея. Он вдруг провёл параллель меж тем, как год с лишним назад под тем же самым плащом шёл в тот же самый лес, хотя и по совершенно другой причине. Но, хотя причины были и разные, этот поход не предвещал ничего хорошего впереди. Возможно, если он сосредоточится, само по себе сходство ситуации поможет ему вспомнить дорогу. Он наморщил лоб, напрягая память, силясь погрузиться в свои воспоминания. Если бы они не были такими смутными, ему ничего не стоило просто вытащить их из головы и потом детально рассмотреть в чаше думосброса. Но в тот момент, год назад, он находился в полной прострации – слишком подавлен, слишком шокирован. Увиденные воспоминания Снейпа, осознание самой главной тайны своей жизни, необходимость пожертвовать собой – всё это перемешивалось тогда внутри него жутким коктейлем, он почти не помнил дорогу, если от его пути через замок ещё остались какие-то обрывки воспоминаний, хотя бы потому, что он мысленно прощался с каждым встреченным знакомым лицом, то, попав в лес, он шёл практически наугад, просто полагаясь то ли на чутьё, то ли на особую связь со своим главным врагом. Только одна-единственная сцена врезалась ему в память сильнее прочих, сильнее даже встречи с Волдемортом, готовящимся его убить. Сцена появления мёртвых после использования воскрешающего камня. В ней смешалось столько необычного, что, пожалуй, трудно было сыскать в его насыщенной биографии чего-то настолько странного и настолько запоминающегося одновременно. Беда, однако, состояла в том, что он прекрасно помнил сцену, но почти не помнил антураж. Да, это было на поляне. Но на какой именно поляне? В Запретном Лесу существовали сотни подобных полян. За этими размышлениями он понял, что стоит практически у самой платформы станции. Она возвышалась над ним, закрывая обзор, хотя он прекрасно знал, что дальше его ждет лишь длинная дорога, практически полностью огибающая Чёрное озеро целиком. Шагать столько показалось ему сейчас не просто утомительным, но почти невозможным с его больной ногой. Пока он доберется до леса, он совсем выбьется из сил, нога разболится не на шутку, вдобавок, вокруг станет еще сумрачней. Дело кончится тем, что придётся отложить поиски на завтра. А каждая ночь была чревата новым появлением Древнего вблизи от него и, что намного хуже, Гермионы. Этого никак нельзя было допустить. Он снова изо всех сил напряг память, пытаясь представить себе заветную поляну, и сделал попытку аппарировать, надеясь, что барьер, поставленный на замок, не распространяется настолько далеко. Попытка удалась, но Гарри немедленно понял, что оказался не там, где нужно. Лес вокруг него был густым и напоминал настоящую чащу, а вовсе не поляну. Он беспомощно огляделся, пытаясь вспомнить хотя бы в какой части леса он оказался. Разумеется, дело это было бесполезное. Только считанное число людей могло здесь ориентироваться, и он сам в это число точно не входил. Да, можно было попросить о помощи у Хагрида. Это было бы разумным решением, учитывая, что великан должен был прекрасно помнить то место, где его самого – связанного – держала банда упивающихся. Но путь Гарри к этому месту ему тоже был неизвестен, зато он устроил бы «дорогому другу» торжественную встречу, с приглашением в свою избушку, чаепитием и расспросами, отказаться от которых было бы очень сложно. В результате он потерял бы уйму времени, окончательно наступил бы вечер, и шансов найти камень до темноты не оставалось бы вовсе. Сейчас он жалел, что не удосужился поискать свою метлу, которую Снейп прихватил с собой на ритуал. Наверняка она осталась валяться где-то там, недалеко от круга камней. Ему, однако, в тот момент совершенно не хотелось даже приближаться к этому проклятому кругу, не то, чтобы что-то там искать. А сейчас метла бы ему очень пригодилась. Он мог бы хотя бы подняться вверх и увидеть точку, в которой находится. Вроде бы, штаб Волдеморта в лесу располагался там, где когда-то во время Турнира Трех Волшебников содержали привезенных драконов. Эта большая поляна располагалась на западе, примерно на полпути к логову Арагога, значит, от замка он должен был идти туда по направлению на северо-запад, пересекая лес наискось, зайдя в него где-то в районе хижины Хагрида. Тогда… В этот момент до него дошло, что доносившийся у станции далёкий звук чьего-то голоса слышится сейчас намного явственней. Он замер как вкопанный, не понимая, что происходит. Потому что потихоньку стал разбирать слова и медленно осознал, что это больше всего напоминало… радио? Что за ерунда?! Но именно на монотонное бормотание диктора из какой-то радиопередачи больше всего был похож звучащий голос. Он пересказывал какие-то новости, почти не делая пауз, размеренно, практически без выражения, так, как излагают события те, кого они абсолютно не затрагивают. Здесь, в чаще леса, не было никаких шансов на то, чтобы услышать что-то подобное, если только вы сами не притащили с собой радиоприемник… Если только вы сами не притащили… «Неужели я схожу с ума?!» У него не было больше других объяснений, почему еще в голове начинают бормотать какие-то посторонние радиопередачи. Впрочем… еще одно объяснение у него было, но он гнал его от себя как можно сильнее и как можно дальше. Ему надо изо всех сил собраться с мыслями и приступить к поискам. Вроде бы он определил направление своего движения, нужно вернуться к замку и попытаться пройти той дорогой, которую он наметил. Но проклятый голос не давал возможности сосредоточиться. Мешал не он сам, мешало одно только осознание, что происходит нечто отвратительное. Не вокруг него, с ним самим. От этого делалось как-то зябко внутри, и нервы гудели, как натянутые струны, а мысли сбивались и путались, теряя связность. Он попытался обратиться к чему-то приятному внутри себя. К чему-то хорошему. К самому хорошему, что у него было в жизни, и это само собой привело его к мыслям о Гермионе. Он почему-то немедленно вспомнил сцену в отеле «Убежище», когда невольно увидел её обнаженной, и это воспоминание наполнило его необыкновенной теплотой. Следом возник поцелуй, который она подарила ему, ощущение её губ – теплых, нежных, он тут же увидел их перед собой, как они… двигались… словно пытаясь сказать ему что-то. Что именно? Он изо всех сил сосредоточился, вглядываясь, стараясь заставить прозвучать в голове этот знакомый голос. «Почему громче?» Она сказала: «Почему громче». Что это могло означать? Он вновь сосредоточился, мысленно попытавшись задать вопрос… кому? Собственному подсознанию? Чёрт его знает, однако, губы Гермионы укоризненно поджались, словно упрекая его за привычную несообразительность. «Ну, пожалуйста! – мысленно взмолился он. – Сделай еще одно одолжение». В ответ он увидел лишь улыбку, и знакомый голос явственно произнес, перекрывая бормотание фальшивого радио: «Почему в лесу он звучит громче?» И тогда до него дошло. Если он правильно понял подсказку, ему предстояло поиграть в игру «холодно-горячо». Он одним движением сорвал с головы плащ-невидимку… «…темы глобализации продолжали доминировать на саммите стран «Большой восьмерки» в Кёльне. Преимущественно обсуждалось состояние мировых торговли и финансов, социальной сферы, здравоохранения и образования. В заключительное коммюнике были включены положения…» Гарри изо всех сил прижал ладони к ушам. Без плаща голос звучал буквально отовсюду, как будто где-то высоко в небе над самым лесом был установлен гигантский динамик. Всё тем же безучастным тоном он продолжал вещать о каких-то происходящих событиях, и его обыденность в данных обстоятельствах выглядела особенно зловеще, так, что было почти невыносимо это воспринимать, не впадая в безудержную панику. У него, однако же, не было иного выхода, кроме как попытаться использовать в своих целях даже такой дикий фактор. Что всё это значило, он не желал, да и не мог сейчас понять, ему хотелось просто поскорее закончить поиски и убраться отсюда, хотя он и недоумевал, как можно убежать от голоса в собственной голове. Но именно так дело и обстояло – очевидно, чем ближе он приближался к собственной цели, тем отчетливей звучал радиобубнёж. Внезапно он понял, что аппарировал вовсе не в такое уж случайное место в лесу. Видимо, память всё-таки что-то подсказала ему из его прошлогоднего пути, и вышвырнула довольно близко от нужной поляны, но, если бы не это неизвестно откуда доносящееся радио, он бы так и не сообразил начать поиски здесь, а вернулся бы обратно к замку. Оставалось разжать уши и ловить ими как локатором малейшее изменение в тональности бубнящего «радио». Парадокс заключался в том, что, несмотря на то, что оно звучало лишь в его голове, казалось, что оно звучит где-то снаружи, и, вертя головой по сторонам, Гарри отчетливо воспринимал, как меняется звук, по мере того, как он смотрел туда или сюда. Он медленно побрел в правильную, как ему почудилось, сторону, и, если бы не могучие стволы деревьев вокруг и не сплетения бурелома, встречающиеся тут и там, он вообще делал бы это с закрытыми глазами, так бы его ничего не отвлекало от своей задачи. «…Родители Эрика Харриса и Дилана Клиболда, устроивших бойню в Колумбине в апреле этого года, давая показания, признались, что имели основания для того, чтобы предвидеть случившуюся трагедию…» Со стороны он, наверное, смотрелся довольно странно – медленно бредущий сквозь чащу леса, с напряженным лицом, слегка разведенными в сторону руками, водящий головой из стороны в сторону, похожий то ли на слепого, попавшего в незнакомую обстановку и лишенного привычных ориентиров, то ли на потерявшего память, пытавшегося вспомнить – кто он и где находится. «…После бойни в Литлтоне по всем США зазвучали угрозы взорвать школы. Администрация учебных заведений пытается принимать практические меры в меру своего разумения…» Казалось, он постепенно выбрался на более хоженный участок леса. Пришла мысль, что вряд ли он в прошлом году продирался через бурелом на своем пути, и это придало ему дополнительной уверенности, что он на правильном пути. Ибо выбранный им способ найти нужную поляну вовсе не внушал такой уверенности. Он походил, скорее, на какой-то вид безумного поведения. Впрочем, во всём этом деле изначально было слишком много безумия. Чем громче звучало «радио», тем легче становилось понять, в каком направлении двигаться. Оно уже говорило буквально в лицо, продолжая без всякого выражения извещать о происходящих в мире событиях, как будто здесь - в глубине магического леса - и находились главные потребители этих новостей, хотя в каком-то смысле так оно и было. Единственным и главным потребителем был он сам. Этот безлично звучавший голос как бы напоминал ему, что, если он потерпит неудачу, не будет больше никаких новостей. Никаких - ни плохих, ни хороших, и что их заменит… бог его знает… но чем бы оно ни было, к людям оно больше не будет иметь никакого отношения. Нужная - та самая - поляна открылась перед ним неожиданно, он не видел впереди никакого просвета между деревьями и вдруг словно вывалился на неё, созерцая перед собой поросшие густой травой каменистые холмики, среди которых распласталось несколько одиноких кустов чертополоха. Вот сейчас он вспомнил. Оказавшись здесь, разом вспомнил, как в прошлом мае точно так же неожиданно выбрался из леса на эту широкую проплешину, всем нутром ощущая, что его враг уже близко, что тянуть больше нельзя, надо сделать то, что он задумывал… Память вмиг нарисовала ему, в каких именно точках возникли на поляне фигуры умерших, и своё местоположение относительно них. Он направился туда, к этому месту, с краю и немного поодаль оттуда, где он сейчас стоял, а радиоголос перешел уже буквально в громовой бас. Кажется, это было здесь… Он сделал шаг, другой в сторону, пытаясь сориентироваться точнее. «…последствия операции НАТО «Союзная сила» против Союзной Республики Югославия до сих пор занимают главное место в обсуждениях на встрече стран – членов Альянса, состоявшейся в....................................................................................» Голос сорвался в непереносимый высокий гул-визг, как будто микрофон вошёл в резонанс. Он едва не сшиб с ног, заставляя изо всех сил зажать уши и крутиться на месте, пытаясь избавиться от ездящего по нервам звука. Только спустя несколько секунд Гарри догадался набросить на голову свой плащ-невидимку. Громкость моментально снизилась на несколько тонов, позволяя перевести дух. По крайней мере, похоже, он отыскал нужное место. Хмурое небо над головой приобрело уже вполне вечерний оттенок, погружая поляну в густые черные тени, отбрасываемые окружающими деревьями. - Люмос максима! – выкрикнул он и опустился на четвереньки, принявшись шарить в траве растопыренными ладонями, пытаясь не обращать внимания на микрофонный визг, постоянно висевший над ним и действующий, как зубная боль. Как назло камней вокруг было много, даже слишком много, и ни один из них даже близко не походил на тот, что ему был нужен. Раз за разом он поднимал к глазам очередной камешек, обнаруживая ещё один угловатый кусочек песчаника, и отчаяние всё более одолевало им. Иногда он действительно порывался воскликнуть «акцио», но благоразумие твердило ему, что подобные предметы не подчиняются привычному порядку вещей. Вряд ли это вообще был предмет в привычном смысле этого слова, а потому единственное, что ему оставалось – использовать свои собственные руки. Шарить и отсеивать, копаться в этой каменистой почве, отбрасывая в сторону ненужное, и полагаться лишь на собственное терпение и внимание. Он провозился таким образом не меньше получаса, вспотел с головы до ног, спина и ноги затекли в неудобной позе, пальцы уже почти ничего не чувствовали, взрыхляя дёрн, а висящий радиогул не прекращался при этом ни на секунду. Наконец, он нащупал что-то, сильно отличавшееся от привычных уже до боли неправильных обломков песчаника, что-то правильной формы, с гладкими гранями, что-то, уколовшее его острым концом сходящихся к одному углу рёбер, и он поднял с земли и поднёс к своим глазам знакомый маленький октаэдр – мутно-черный, похожий на обточенный кусочек обсидиана, тупо уставившись на то, как он матово поблескивает в свете его собственного заклинания. Он с облегчённым, каким-то даже хищным, удовлетворением сжал его в кулаке, и в ту же секунду радиогул исчез, оборвался, как будто его никогда и не было, и в первый раз, с тех пор как Гарри попал сегодня в Запретный Лес, он услышал вокруг себя привычные звуки пения птиц, стрекотания насекомых и потрескивания, издаваемого ветвями вековых деревьев, колыхавшимися под свежим ветром. То самое, что слышит каждый, попадая на лесную поляну, вовсе не сводку мировых новостей и не визгливый гул. Облегчение и вправду было невероятным. Казалось, что какая-то огромная нагрузка свалилась с плеч, которая, вроде как, и не ощущалась до этого так уж сильно, и только когда она спала, стала понятна её истинная тяжесть, так, что сейчас даже было неясно, как он оказывался способен настолько долго её выдерживать. «Похоже, ты действительно какой-то не такой, как прочие», - заползла в голову лукавая мыслишка и зависла там, глядя на него сощурившимся взглядом, едва не подмигивая. Он попытался немедленно забыть о ней. Недолго думая, он погасил свой люмос, чтобы он долго не тревожил лесных обитателей и немедленно аппарировал обратно прямиком на задворки «Кабаньей головы». С него достаточно было на сегодня полян, леса и всего того, что им сопутствовало. Он вошёл в трактир через заднюю дверь, на этот раз не удосужившись даже накинуть плащ. Хотелось поскорее попасть домой и хотя бы просто умыться, погрузить лицо в объятья ледяной воды, когда его остановил знакомый голос. - Гарри! Гермиона сидела за самым дальним столиком, и на её возглас обернулось сразу несколько голов, привлекая внимание к его персоне. Ему стоило догадаться, что подруга тоже выберет именно это место, чтобы явиться в окрестности Хогвартса, сделав свой выбор из тех же соображений, что и он сам. Он быстро прошёл к ней, протискиваясь мимо спин сидевших за столами гостей, сопровождаемый несколькими удивленными возгласами; в этот вечерний час бар был заполнен почти полностью. Очевидно, после победы на Волдемортом у Аберфорта сильно прибавилось посетителей. К счастью, посетители эти были всё сплошь того типа, что и прежде – не склонные донимать окружающих, в надежде, что с ними станут поступать таким же образом. - Ты нашёл его! - сказала Гермиона утвердительно, и он в этот момент вспомнил её губы, шептавшие ему подсказку, когда он потерял всякое понимание происходящего в лесу. - Откуда ты знаешь? - Вижу по твоему лицу… и по твоим рукам, - добавила она улыбнувшись. Он взглянул на свои измазанные в земле ладони, практически чёрные пальцы, поцарапанные ногти, и улыбнулся в ответ. - Дай-ка сюда, - она бережно взяла его руки в свои, он присел, невольно оглядываясь, а она достала палочку и разом почистила всю грязь. - Хм… я бы предпочел в данный момент воду с мылом. - Устал? – спросила она заботливо, он кивнул и замер, заметив, с помощью какой именно палочки она произносила заклинание. На миг воображение нарисовало перед ним картину почти истлевшего бородатого скелета в заплесневелой одежде, и он снова почувствовал благодарность к своей подруге, снявшей с него хотя бы эту неприятную задачу. Она посмотрела на него виновато и протянула Старшую палочку. - Вот, возьми, она твоя. Секунду он колебался перед тем, как взять её в руки, всё еще впечатлённый возникшим видением, но потом всё-таки пересилил себя и положил на стол рядом с брошенным плащом. Подумав, что Гермионе наверняка не терпится увидеть результат его поисков, он полез за пазуху и осторожно присоединил к этим предметам воскрешающий камень, уставившись на собранные Дары, как будто только сейчас поняв, что он же, чёрт возьми, является первым человеком, собравшим их вместе! Наверное, ему стоило расспросить Гермиону о том, почему в его голове возник этот странный радиоголос. Наверное. Но почему-то сейчас ему вовсе не хотелось этого делать. Возможно, оттого что вряд ли она сама знала на это ответ, а возможно, из-за той лукавой мыслишки, проскользнувшей у него в момент нахождения камня. Поэтому он промолчал. Вместо этого его внимание сосредоточилось на собранных Дарах. Он смотрел на лежащие перед ним три предмета, думая о том, какое количество магов в своих мечтах владели ими, не понимая, что именно они собой представляют. Сколько судеб было разбито, сколько уничтожено карьер, биографий, сколько жертв принесено ради обладания тем, что досталось ему самому почти без всяких усилий. Слова Гермионы о том, что он - последний хранитель, заставили его представить перед собой длинную череду собственных предков и всех остальных потомков Певереллов, которые когда-либо появлялись на свет, и это привело его в трепет. Закончится ли на нём это бесконечное проклятие? Вполне возможно. То, что они затеяли, легко могло положить всему конец. Он машинально нарисовал на грязном столе символ Даров, подумав, что Гермиона безусловно была права, говоря о том, что он сильно напоминает Арку. - А, кстати, - вдруг пришла ему в голову мысль, - а откуда она взялась? - Кто? Что? – не поняла Гермиона. - Арка. Откуда она в подвале Министерства? Как она там оказалась? - Ну… это длинная история. Не уверена, что ты захочешь всю ее целиком выслушивать, тем более, сейчас. - Мне интересно. Нет, правда, интересно! Сейчас мне больше чем когда-нибудь хочется знать подробности. Учитывая обстоятельства. В конце концов, раз Арка - символ Даров, значит, это что-то означает. - Отчасти. В действительности, точно никто не знает, почему так. На первый взгляд всё, вроде бы очевидно – Дары Смерти и Арка Смерти, но если подумать, связь получается косвенная. Что же касается того, откуда она взялась… Гермиона вся подобралась, выпрямила спину, и на её лице появилось такое знакомое ему выражение, недвусмысленно показывающее, что сейчас будет лекция на тему. - В прошлом некроматия не была под запретом. Да она и сейчас далеко не везде под запретом, к примеру, в Дурмстранге её свободно изучают, но в большинстве стран Европы она запрещена. Этот запрет родился не просто так, не из-за того, что подобные занятия вдруг посчитали аморальными, а по гораздо более весомой причине. Когда-то жил такой маг – Вильям Друз. В начале XIV века. Точнее, Вильгельм, если уж говорить правильно, потому что он родился в Германии. Друз, конечно, не фамилия, а прозвище, настоящая его фамилия неизвестна. Так вот, он довёл искусство некромантии (если можно назвать подобное искусством) до невиданных высот. Он был способен на ужасающие вещи, молва о нём шла по всей Европе, и со всех концов к нему съезжались ученики. Собственно говоря, он не был злодеем в прямом смысле и не имел никаких намерений захватить власть, он был больше похож на ученого в нашем понимании, но его жажда познать тайны смерти была необъятна. Ему мало было того, что он и так уже превзошел всех своих предшественников, с каждым годом ему хотелось достичь ещё большего. В конце концов, ему стало не хватать материала для его довольно мрачных изысканий, и это, несмотря на то, что бушующие войны давали огромное количество погибших тел. Друзу необходим был другой – грандиозный - масштаб для одному ему известной статистики, и он долго думал, как этого достичь. Наконец, он придумал, и способ, им избранный, оказался по-настоящему чудовищным. Он наслал чуму на весь континент. Да, да, та самая знаменитая «чёрная смерть», которая выкосила во многих странах до половины населения – это его работа. Но, мало того, значительная часть умирающих возвращалась, порождая повсюду настоящую армию из живых мертвецов… - Чёрт, ты серьезно?! В учебниках об этом ни слова! - Ха, можно подумать ты читал учебники! Но, разумеется, пришлось приложить массу усилий, чтобы всякая память об этом событии, в том виде, как оно произошло в действительности, была стерта. По правде говоря, полностью это так и не удалось сделать. Если бы ты интересовался средневековой историей, ты бы обязательно должен был столкнуться с довольно частыми изображениями, так называемой, «пляски смерти». На них самым недвусмысленным образом показаны шагающие мертвецы, скелеты и прочая нежить, и таких изображений сохранилось достаточно много. Всё это – следы того времени, хотя маггловская историческая наука трактует их совершенно иначе по вполне понятным причинам. - И что же дальше? - Ну, разумеется, магическое сообщество было шокировано подобным ужасом. Сами маги не страдали от чумы, но всеобщее нашествие мертвецов коснулось и их тоже. Хуже всего, что Друз к тому времени понабрал такое количество учеников, смотревших ему буквально в рот, что был окружен настоящей армией почитателей. Кое-кто, конечно, отвернулся от него после его деяния, но многие остались с ним, и, учитывая, что в те времена маги были гораздо более разобщены, чем сейчас, какого-то достойного отпора дать ему долго не удавалось. Весь этот ужас длился пару десятилетий, пока, наконец, против Друза не ополчилось буквально всё магическое сообщество Европы и северной Африки. Общими усилиями армию мертвецов удалось успокоить, но сам виновник так и не был схвачен. Он бежал, если это вообще можно было назвать бегством, потому что ему никто не препятствовал. Настолько велик был суеверный страх перед ним, что его никто не осмелился схватить. Друз оказался в Лондоне, где поселился в неприметном особняке на окраине и продолжил в его обширных подвалах свои жуткие опыты, теперь уже в гораздо меньших масштабах. Вполне может быть, что его изначальная затея удалась, и он получил нужные ему данные в результате самого грандиозного и самого бесчеловечного магического эксперимента в истории. Не стоит и говорить, что и здесь немедленно нашлись желающие у него поучиться. Он взял на этот раз всего лишь троих, и они вместе около пары лет занимались никому не известными исследованиями. Как позднее выяснилось, эти исследования имели совершенно немыслимую цель… - Скажи, Гермиона, а откуда ты всё это знаешь? Ну, если всего этого нет в учебниках… - Дослушай, и ты поймешь. Ты же сам проявил любопытство, вот, слушай теперь. - Хорошо, хорошо! – Так вот, целью Друза было избавиться от посредничества между мирами в виде всяких заклинаний и прочих магических действий. Добиться связи с миром мертвых напрямую. Иными словами, он собирался разорвать ткань действительности и проникнуть туда, куда души попадают после смерти. Что произошло дальше, никто в точности не знает. Известно лишь, что ему это почти удалось. Потому что разорвать-то он разорвал, но, видимо, кое-кому подобное грубое вмешательство в порядок вещей не слишком понравилось. Друз исчез, и только трое его учеников знали, что с ним случилось. Но они поклялись никому об этом не рассказывать; однако произошедшее очевидно подействовало на них очень сильно. Сразу вслед за исчезновением своего учителя они окружили возникший разрыв, называемый ныне Аркой, магическим барьером и создали тайное общество, которое должно было как заниматься глубокими магическими исследованиями, так и предотвращать в будущем последствия, которые такие исследования могли принести в мир. Это общество стало прообразом Отдела Тайн. - А-а, вот оно что! - Именно так. Вокруг того самого подвала с Аркой и возникло то, что сейчас называется Отделом Тайн, а затем и само Министерство. Именно поэтому Арка и находится у него в подвале. Здание росло, росло и выросло в то, что ты видишь сейчас. В прямом и переносном смысле. Всё это время Отдел Тайн существовал, будучи его сердцем, его главным звеном. Поэтому символ Даров, символ Арки, косвенно – это символ и Отдела тоже. Иногда его так и применяют. - А как же все эти многочисленные служащие? Министр? - А ты когда-нибудь слышал о выборах министра? Ты слышал что-нибудь о том, кто утверждает законы, разрабатываемые отделами? Нет? Есть Визенгамот, который решает судебные споры, но кто отвечает за принятие решений в магической сфере, если нет парламента, а министр появляется неизвестно откуда? - И кто же? - Отдел Тайн! Он утверждает кандидатуру министра, и он же решает главные вопросы, касающиеся магических процессов. Отдел Тайн в действительности и есть Министерство, Гарри! МЫ – и есть Министерство! - С ума сойти! Значит, ты… пуфф! Он шумно выдохнул, качая головой. В такое трудно было поверить. Его давняя подружка, его Гермиона, которую он помнил маленькой сосредоточенной девочкой с копной волос на голове, на самом деле входит в число тех, кто принимает главные решения? Могло ли быть так, что она слегка преувеличила свою роль, ведь до этого он никогда даже краем уха не слышал о подобной роли отдела, в котором она работала. Но потом у него в памяти стали всплывать один за другим эпизоды, которые со всей очевидностью доказывали её правоту. Он удивлялся, с какой легкостью она раздавала распоряжения наблюдателям Аврората, удивлялся тому, что ей выдали в архиве досье, хотя не имели на это права, и теперь становилось ясно, откуда у неё подобные полномочия. Даже поведение Долиша недвусмысленно демонстрировало её особую роль, настолько тот был постоянно раздражен и встревожен в её присутствии. Неудивительно, ведь он разрывался между необходимостью терпеть её вмешательство и желанием послать куда подальше юную выскочку, которая находилась выше его по рангу, хотя сам он всю жизнь проработал в Отделе правопорядка. - Выходит, министр – просто подставная фигура, которая ничего не решает? - Разумеется, решает! Для того его и назначают, чтобы он решал. У министра широкая свобода действий. Он только не должен вмешиваться в некоторые вопросы, которые… скажем так, не входят в его компетенцию. Отдел лишь осуществляет… определенный контроль за его действиями. - Раньше ты жутко боялась мне что-то рассказывать. Разве всё это – не секретная информация? - Конечно, нет. Тот, кому прямо очень надо узнать, кто именно осуществляет реальную власть, узнает, если спросит об этом. Просто маги не очень активны в этом вопросе, они больше индивидуалисты, и политикой мало интересуются. За исключением некоторых… Собственно, кое-кого из таких ты сам знаешь. В переписке Дамблдора и Гриндевальда символ Даров в переносном смысле означал именно Отдел, а если еще более широко – то вообще власть. Они тогда были слишком нацелены в эту сторону. Но в Отделе посчитали, что Дамблдор не подходит для подобной работы. В результате, ему удалось добиться только должности главы Визенгамота, хотя это само по себе уже очень много. - Это Дамблдор-то не подходил! Гермиона, ты о чем?! - У него было слишком много передовых идей, слишком много политики и слишком мало желания заниматься рутинной работой, которой большинство времени невыразимцы и занимаются. - Хорошо, а когда упивающиеся захватили власть? Разве они не контролировали министра? Разве не должен был твой отдел что-то сделать с такой ситуацией? - Гарри, ты так говоришь - «твой отдел», как будто я в противоположном лагере! И как будто я в то время там работала. Очевидно, они считали, что держат ситуацию под контролем. Через Руквуда. - Под контролем?! Ты это называешь «под контролем»?! В то время как Волдеморт творил со страной невесть что?! - Гарри!.. Пожалуйста, успокойся! Я просто предположила… Пойми, я уже говорила тебе, что Отдел Тайн не занимается политикой. По крайней мере, напрямую. Собственно говоря, для них неважно, кто именно находится у власти, лишь бы они не лезли туда, куда не надо. С этой точки зрения, власть может быть лишь более удобной и менее удобной. Если она станет совсем неудобной, её… убирают. - То есть, по-твоему, власть Волдеморта была удобной?! - Гарри! Почему ты говоришь мне такие вещи?! В чем я провинилась?! Я просто описываю тебе ситуацию. - Прости! Ты же знаешь, я ни в чем тебя не обвиняю. Я просто боюсь, что… Мне не хочется, чтобы ты тоже начала думать таким же образом. Это не значит, что я считаю, что ты так думаешь, я только не хочу, чтобы ты стала так думать. Когда-нибудь. - Режим Волдеморта был ужасен, я не собираюсь менять на это свою точку зрения! Но, пойми, что должна существовать сила, которая бы удерживала некоторые вещи от того, чтобы они вырвались наружу. Порой это может быть даже важнее, чем бороться с обычным злом. Я же рассказала тебе историю Отдела Тайн, именно понимание того, что может натворить маг, который слишком далеко продвинется в некоторых вопросах, и стало главной причиной для основания Отдела. Который сам изучает эти вопросы и определяет границы для подобного изучения. Именно этими побуждениями он и руководствуется. Со стороны некоторые действия могут иногда показаться странными, но в них есть своя важная логика. Поверь мне, Отдел стоит на страже вещей, которые будут пострашнее любого Волдеморта, если их выпустить на волю. - Хорошо, ты меня убедила, Гермиона. Впрочем, как обычно, - он улыбнулся. – Да и трудно было бы с тобой не согласиться, учитывая подробности дела, в которое мы ввязались. Не злись, но я всё-таки скажу, что, судя по тому, как ты защищаешь свой отдел, ты здорово прониклась его идеями. - Я не злюсь. И ничего я не прониклась, потому что никаких идей тут нет. Простая логика. Даже того, что я успела узнать, работая там, с лихвой мне хватило, чтобы понять простую вещь: магия – гораздо более опасная штука, чем я себе представляла. А я даже и половины еще не знаю. - Да? А я думал, что вы все там в равных условиях. - Конечно, нет. В нашем отделе, как и в любом другом, существует своя структура. Просто она связана с давней традицией, поэтому выглядит необычно. Гермиона нарисовала пальцем равносторонний треугольник. - Вверху – глава, второй ряд – два заместителя, третий ряд – четверо посвященных, четвертый ряд – пятеро неофитов. Всего двенадцать человек. Я, естественно, пока только неофит. - Последний ряд неполный. - Да, он всегда неполный. Это символ нового расширения. Изначально, как ты помнишь, магов было трое – один-два, потом это число увеличилось до шести – пирамида один-два-три, потом до девяти – один-два-три-три, теперь вот двенадцать. Но когда-нибудь она снова увеличится, добавится еще один ряд. - Что, скажешь – и это не секретная информация? - Нет, просто информация, не подлежащая разглашению. Это всего лишь структура. А вот распределение информации и обязанностей между рядами – это уже секрет. Гарри почесал в затылке. - Настоящее тайное общество. Масоны какие-то. В ответ она хлопнула папкой с пергаментами ему по голове с притворной сердитостью на лице. - Вечно ты ляпнешь какую-нибудь глупость! Впрочем, хорошо еще, что ты вообще что-то знаешь о таких вещах. - Ну ладно, история историей, но скажи мне такую вещь. Раз уж вы в этом вашем отделе такая неразлучная семья, неужели кто-то не может заменить тебя в том… что мы собираемся делать? Неужели это обязательно должна быть ты? Особенно, в твоём положении. Неужели они не снимут с тебя эту обязанность? Она покачала головой. - Думаю, ты сам знаешь ответ на этот вопрос. Мы были в этом деле вместе, с самого начала, мы же должны пройти его до самого конца. И я сама прикончу любого, кто попытается помешать мне быть вместе с тобой в такой момент. - И что, они даже не могут нам ничем помочь? - Они помогут, Гарри. Они будут там. Все вместе. Нам понадобится время, чтобы сделать то, что мы планируем. Древний нам его точно не даст. Мои коллеги сделают так, чтобы это время у нас было. - И как же? Будут с ним драться? По твоим же словам, это бесполезно. - Применят то самое заклинание, о котором, как ты помнишь, я тебе говорила, когда рассказывала, как именно попала на работу в Отдел Тайн. Слова о том, что другие невыразимцы придут на помощь, вызвали внутри него какое-то странное удовлетворение. Не оттого, что он слишком уж надеялся на их помощь. Оттого, что, видимо, в самой глубине своей души он боялся, что затея Гермионы продиктована не логикой, но чем-то совсем другим - нехорошим. Если остальные работники Отдела Тайн – люди со стороны, люди, обладающие достаточной подготовкой - согласились с её планом, значит можно быть уверенным, что, по крайней мере, они не идут по пути Снейпа. - Мы можем хотя бы отложить всю эту затею до завтра? Я жутко устал и хочу спать. - Нет, Гарри, тянуть больше нельзя. Мы должны сделать это немедленно. - Прямо сейчас? - Прямо сейчас.