Пальцы и копыта

      Серо-стальные тучи заволокли небо над Мейнхеттеном, извергая на мегаполис огромное количество дождевой воды. Погодная служба время от времени устраивала подобные мероприятия, дабы избавится от пыли и мелкого мусора, которые до этого представляли большую проблему. И вот по улицам города неслись потоки грязной воды, унося зубочистки, обертки из-под конфет, недоеденные сэндвичи и прочие отходы, скопившиеся на тротуарах за последний месяц в отстойники, чтобы быть переработанными в удобрения.       Обычно, жители мегаполиса стараются не выходить на улицу в это время, но были и исключения. К примеру, пони, что зажав во рту зонт мчалась к Мейнхэттонской ассамблее. Ветер растрепал прическу, заставляя ранее аккуратные сине-сиреневые завитушки на гриве и хвосте болтаться из стороны в сторону, закрывая глаза и мешая разглядеть дорогу. Но сейчас это было несущественной деталью, ибо если она права, и результат остался неизменным (а Бон Бон была более чем уверена, что так и произошло), Лира опять впадет в депрессию, а ледяной ливень не особо сопутствует подобным занятиям. В общем, ей надо в ассамблеею и поскорее.       Огибая очередной поворот, Свити поскользнулась на мокрой мостовой и едва не покатилась по наклонному тротуару, но каким-то чудом ей удалось сохранить равновесие. Раздраженно хмыкнув, Бон Бон сдвинула промокшую челку на бок и побежала дальше. Через пять минут она прибежала на место и увидела соседку.       Аквамариновая единорожка стояла у парадного входа Мейнхеттонской ассамблеи с низко опушенной головой. Дождевая вода стекала по бирюзово-белой гриве, капая на сумку с документами у ее ног. Даже с другого конца улицы Свити могла видеть, что та дрожит.       - Лира!!! - прокричала Бон Бон, подбегая к подруге и буквально заталкивая ту под зонт. Вот только вместо обычного, жизнерадостного "Привет" или какого-никакого "Угу", та не издала ни звука. Более того, даже не удосужилась поднять глаза. Нет, подобное случалось и раньше, но чтобы настолько... Что же произошло? Однако спросить об этом можно и дома, а сейчас надо забрать ее с улицы, а то так и до простуды недалеко.       - Лира, посмотри на меня, - произнесла земная пони, становясь напротив подруги и приподнимая ее лицо до своего уровня. А когда та заглянула в него, стало ясно, что все намного серьезнее, чем она думала… На мордочке юного антрополога застыло обреченно-болезненное выражение, искры, постоянно сияющие в ее золотистых зрачках, исчезли, оставив за собой пустые и заплаканные глаза.       К счастью, нечто подобное случалось не впервые, так что у кондитерши имелся приблизительный порядок действий: привести себя, отвести домой, отогреть, напоить чаем и уложить спать. Повторять до тех пор, пока сожительница не придет в норму. А значит, надо начать с первого пункта.       - Лира, что произошло? - произнесла Бон Бон, внимательно наблюдая за своей подругой. Реакции опять не было, поэтому та просто положила копыта на плечи антрополога и хорошенько ее встряхнула. Остаточно в себя она не пришла, но проблески понимания в золотистых зрачках появились, и это был хороший знак. Плохим же знаком было то, что единорожка не произнесла ни единого слова. А значит, расспросы придется отложить на потом. - Ладно, можешь не говорить, но мы идем домой. Дай знак, если понимаешь.       Кивок.       Бон Бон облегченно вздохнула и, прижав подругу к себе, повела ее домой. Съемная квартира находилась на два квартала южнее, всю дорогу кондитерша чувствовала, как Лира тихо всхлипывает, пытаясь подавить плачь, в довершение к этому дождь и ветер усиливались, делая зонт совершенно бесполезным.       Поэтому, когда поняши пришли домой, они были замершие и промокшие до нитки. Из-за своего состояния Лира не обращала на это внимание, но кондитерша подобного мнения не разделяла. Так что она утроила подругу на диване, а сама побежала в ванную, схватила в охапку полотенца и, вернувшись в гостиную, протянула его подруге. К сожалению, единорожка была совершенно не в том состоянии, чтобы делать что-либо самостоятельно: она свернулась в маленький дрожащий клубок и едва слышно всхлипывала. Бон Бон не могла просто смотреть на это душераздирающее зрелище, поэтому осторожно приподняла единорожку за плечи и завернула в махровое полотенце.       Ну вот, если раньше это можно было списать на обычное нервное расстройство, то теперь становится ясно, что все серьезно. Уж с чем-чем, а со стрессом Лира бороться умела. В конце концов, когда девушка-антрополог, выросшая в семье музыкантов, начинает верить в крайне маловероятную теорию, при этом разбивая в пух и прах труды предшествующих ученых, у нее обязательно появятся противники, которые пойдут на все, чтобы доказать несостоятельность абсурдной теории о существовании людей. Так же Бон Бон понимала, что без поддержки родственников жить намного тяжелее, да чего уж там, она сама происходила из семьи потомственных кондитеров, которые были крайне удивлены, когда их единственная дочь изъявила желание поддаться в медицину и стать врачом.       Возможно, именно это и стало решающим фактором в их дружбе. Двое против семьи, мира, и прочие крайности. Это было бы забавно, если бы Лира выбрала деятельность, которая больше подходит для ее характера.       - Ты есть будешь? - спросила Бон Бон, пытаясь отвлечь подругу от мрачных размышлений. Как бы там ни было, сейчас подойдет любая мелочь, любой предлог, способный выдернуть Лиру из своего мирка. Хотя, можно ли что-то сделать, если подобные размышления занимают все «внутреннее пространство»?       Молчание. Плохо, очень плохо. Но хуже то, что кондитерша не понимала, что именно могло настолько огорчить единорожку. А не зная причины она не могла помочь справится с последствиями. Впервые за свою практику Бон Бон ощутила чувство, которое описывал доктор Лори, говоря, что самое тяжелое в работе врача – это быть не в состоянии помочь больному и наблюдать за его страданиями. Имя этому чувству – беспомощность.       Обычно в таких случаях рекомендуется оставить пациента и помочь другим, но Лира – не пациент, и ее страдания отзываются у кондитерши в душе, заставляя поняшу едва не рыдать от бессилия.       Чтобы хоть как-то облегчить страдания, Бон Бон пододвинула кресло к дивану и, усевшись на него, принялась гладить подругу по гриве. Да, это было глупо, но говорить "все будет хорошо" - бессмысленно, а ничего другого в голову не приходило.       К счастью, через некоторое время всхлипы утихли, дыхание успокоилось и кондитерша поняла, что Лира заснула. Если учесть, сколько бессонных ночей она провела за последней диссертацией, это совершенно нормальная реакция истощенного организма. Более того, сейчас это было как нельзя к месту.       Вздохнув с облегчением, Бон Бон накрыла подругу одеялом и невольно улыбнулась, взглянув на спящую единорожку. Во время сна та выглядела настолько миролюбиво, что возникал вопрос: может ли это безобидное создание устроить скандал, который утих только спустя полгода? И тут же возникал ответ: Да, еще как может.       И вот теперь она сопит на диване, в то время как ее подруга недоумевает, что могло стать причиной подобного срыва. Идей было не так уж и много, а если сказать точнее, не было вообще. Поморщившись, Бон Бон попыталась откинуть вновь нахлынувшее чувство беспомощности, но, потерпев остаточное поражение, вздохнула, встала с кресла и пошла в свою комнату. Прихватив взятые на дом бумаги, Бон Бон вывалила медицинские карты на кофейный столик, подцепила перо зубами и принялась их заполнять.       Еще полгода назад эта работа отняла бы море времени, но сейчас Бон Бон делала это почти не задумываясь: просмотреть результаты обследования, внести их в нужную графу, поставить подпись и бежать на ночную смену. С тех пор как она ушла из дома, жизнь приобрела четкий распорядок: ночью – работа, днем – сон, вечером – Лира. А с ее соседкой все было в точности наоборот. Было трудно, но они приспособились, более того, они начали любить свою жизнь такой, какая она есть. И теперь кондитерше было страшно.       Закончив с бумагами, Бон Бон сложила их в сумку и снова посмотрела на свою подругу. Теперь та тихо сопела, пуская слюни из полуоткрытого рта. И если сейчас все в норме, то когда она проснется… В общем, лучше, чтобы кто-то был рядом. Но если она пропустит смену доктор Лори… Бон Бон не знала, что конкретно сделает ее куратор, однако была абсолютно уверена, что ей это не понравится. Значит, придется попросить соседку провести эту ночь у них. Бросив взгляд на часы, поняша вздохнула, собрала силу воли в кулак и начала подниматься с кресла. А потом она моргнула.

***

      Погодная команда Мейнхеттена разгоняла последние облака, позволяя лучам утреннего солнца упасть на изрядно промокший, но чистый город. Лучи света проносились по улицам, отсвечиваясь от дождевых луж, разбегаясь сотнями солнечных зайчиков, мчащимся по лицам, зданиям и прочим деталям города, знаменуя начало нового дня.       Один из таких зайчиков попал ровно в маленькое не зашторенное окошко на третьем этаже, пробежал по дивану, после чего остановился на мордочке мирно спящей поняши. Несколько секунд та терпела настырное млекопитающее, но потом сдалась, поморщилась и громко чихнула.       Тихо простонав, Бон Бон потянулась и, прижмурившись от солнечного света, осмотрелась. Сначала она заметила, что лежала на диване, закутанная в темно-синее одеяло, то самое, которым она вчера накрыла Лиру (что, в общем-то, было неудивительно, так как в квартире, где живут пони, с подобным графиком два одеяла не нужны).        "Значит, она уже пришла в себя, - подумала Бон Бон, кладя голову обратно на подушку. – В таком случае все будет намного проще".       Несмотря на бодрость, она чувствовала себя далеко не лучшим образом: голова была свинцовой, нос не дышал, а в горле засел противный комок. Похоже, сказывались последствия вчерашней прогулки под дождем, и это при нынешнем раскладе…       - О, ты уже проснулась? – раздался довольный, но хриплый голос соседки. Повернувшись на звук, Бон Бон увидела Лиру с двумя дымящимися чашками, парящими рядом. По сравнению со вчерашним днем, та выглядела куда лучше: разбитый вид пропал, сменившись легкой озабоченностью, а два золотистых зрачка вновь уверенно смотрели на мир из-под бело-зеленой гривы. Не так уверенно, как раньше, но это уже прогресс.       – Не вставай, тебе надо лежать, - тут же произнесла Лира, увидев, что та пытается встать с дивана.       - Как, впрочем, и вам, юная леди, - холодно изрек строгий голос из коридора. Бон Бон прекрасно знала этот голос… Временами от одного воспоминания о нем шкурку поняши покрывала испарина. Однако подруга ее мнения не разделяла, поэтому, пробурчав что-то вроде «Да, конечно, извините», поставила чашки на стол и уселась на соседнее кресло. И вот дверь открылась, и пепельный пегас, известный окружающим как Хью Лори (или более распространенная среди студентов версия - Эскулап) зашел, критично осматриваясь по сторонам.       Обескураженная подобным поворотом событий Бон Бон не придумала ничего лучше, кроме как просто уставиться в чашку с малиновым чаем и наблюдать за игрой восходящего солнца на пленке. Тут до нее начало доходить, что восходящими лучи могут быть только утром, а если она спала… В этот момент кондитерша почувствовала, как по спине пробежала целая армия мурашек, заставляя ее замереть от страха. Никто не знал, что происходит с теми, кто прогуливал смену…       - Вот только не надо делать из меня монстра во плоти, - язвительно заметил пегас, заметив выражение лица своей подчиненной. – Одно дело – филонить, игнорируя обязанности, а другое – заботится о больной подруге. К тому же, ты сама больна, а значит, заразна. Так что успокойся и пей чай, пока он горячий.       Не веря, что ее пронесло, Бон Бон быстро «успокоилась» и отхлебнула из кружки большой глоток.       - Я же попросил успокоиться, - разочарованно произнес Эскулап, внимательно наблюдая за своей подопечной, которая на несколько мгновений забыла, что чай горячий и большие глотки не особо сочетаются, и теперь отчаянно боролась с желанием выплюнуть жидкость обратно в чашку. – И вообще, чего ты так меня боишься? Я что, такой страшный?       В комнате повисла неловкая тишина, которая бы проболталась довольно долго, если бы в комнате не было Лиры.       - Ну-у, судя по тем рассказам, что бродили в общежитии, вы представляете из себя нечто среднее между Дракулой, Франкенштейном и Потрошителем, - жизнерадостно произнесла единорожка, игнорируя отчаянные попытки соседки ее заткнуть. - Чего только стоит та история с третьей операционной, или аудиторией, в которой вы постоянно пропадаете. Чего только стоит случай с Артуром Нильсом Оменом, говорят, что одной темной ночью он опоздал, и вы…       - Лира-а!!! – прокричала Бон Бон, зажимая рот соседки копытом. Однако если бы аквамаринового антрополога было так легко остановить, история сложилась бы совершенно по-другому.       - Пфамфли ефо, фшкрыли и ишготовили пфепарат иф ефо тшруфа, - продолжала та, игнорируя конечность соседки во рту. После очередной попытки освободится, она повернула голову и увидела побледневшую подругу. – Эй Бонни, что с тобой?       В комнате снова повисла неловкая тишина и именно в этот момент кое-кто подумал, что если бы кое-кто другой время от времени держал язык за зубами, все было бы намного проще. А сейчас все зависит от того, насколько серьезно мистер Лори воспримет ее слова.       - Вот так всегда, - с едва заметной насмешкой произнес доктор, внимательно рассматривая представшее перед ним зрелище. Нет, Лори и раньше знал, что у Бон Бон есть сожительница, но не думал, что они так дорожат друг другом. Почему он так решил? Да потому что одна не пришла на смену, зная, что ее ждет, а вторая вовсю разглагольствовала, стараясь отвлечь его от вчерашнего происшествия. Станет ли кто-либо делать нечто подобное для простой знакомой? Нет. А значит, оставлять все как есть – как минимум глупо.       - Но ладно, слушайте внимательно, второй раз повторять не стану, - продолжил он, выходя из своих мыслей. - Во-первых, Лира, прекращай это представление, я прекрасно знаю, что обо мне говорят, но мне нужно было время, чтобы подумать. Во-вторых, Бони, у тебя недельный больничный, и если в течение этого срока я увижу тебя на территории больницы - пеняй на себя. Можешь прекратить кивать. Ну а теперь, прошу меня простить, но, в отличие от некоторых, мне поней лечить надо. Лежите, я сам закрою.       - Да, да, до свидание, - бойко прохрипела ежинорожка, видя, что ее соседка не в состоянии сказать что-либо связное. Подождав, пока дверь захлопнется, она обмякла и произнесла: – Фу-ух, похоже, пронесло. Эй, что с тобой?       А в данный момент Бон Бон думала, сколькое еще проблем принесет подобное соседство. Даже по малейшим подсчетам - много, но вопрос в том, стоит ли это того? Стоит ли эта аквамариновая катастрофа, смотрящая на нее добрыми и наигранно невинными глазами волнения, бессонницы, простуды, недоразумений с начальством и далее по списку. Хотя нет, поняв бесполезность попыток завести разговор, та встала с кровати и выглянула в окно.       - А почему он идет?       - Что? – спросила сбитая с толку кондитерша.       - Почему он не полетит? Ну, он же пегас и все такое…       - Он не любит.       - Странно, я думала, что все крылатики обожают летать, - пробормотала единорожка, недоуменно приподнимая бровь.       - А сколько знакомых тебе пегасов стали заведующими терапевтическим отделениям?       - Ни одного, - после нескольких мгновений размышлений ответила Лира.       - Вот тебе и ответ, - морщась, произнесла кондитерша.       - То есть, ты хочешь сказать, что…       Дальнейшую речь Лира она не расслышала. Теперь ее знобило, голова раскалывалась от каждого удара сердца, а она едва могла держать голову в вертикальном положении. Похоже, бессонные ночи не прошли даром, и теперь все хуже, чем она думала. Плохо, им сейчас только воспаления легких не хватало.       - Эй, эй, ты меня слышишь? Не смей закрывать глаза, слышишь? Подними голову и скажи, что у тебя болит, - раздавался голос из-за мягкой пелены.       Удивительно, еще вчера она лежала, свернувшись в клубок, и не могла произнести ни слова, сейчас же вовсю хлопотала вокруг кровати, выдавая целые тирады непонятных, но, скорее всего, заботливых слов. Такова ее суть, заботливая, добрая, забавная… всегда делает все возможное ради других. И сейчас Бон Бон понимала, что должна улыбнутся, успокоить, сказать, что все в порядке и она просто устала. Вот только сил не было. Но ничего, надо было продержаться еще немного, а потом Лира уйдет на роботу, и тогда… тогда она отдохнет.       К сожалению, сил хватило лишь на слабенькую болезненную улыбку, которая не могла никого успокоить в принципе. А потом Бон Бон закрыла глаза и заснула.

***

      Проснувшись, Бон Бон почувствовала что она опять укутана во что-то мягкое и теплое, вот только на этот раз, к этому добавился специфичный запах. Крайне знакомый запах. И есть только один выход прояснить ситуацию - поднять голову и осмотрелся.       Первой вещью, которую кондитерша увидела приоткрыв глаза были светло-зеленые стены. Крайне знакомые стены, крайне знакомого цвета. Бон Бон точно видела эти стены почти каждый день, хотя вынуждена была признать, что днем они выглядели несколько светлее. Следующей вещью увиденной поняшей было крайне знакомое лицо с зелено-белой гривой.       Теперь кондитерша понимала, что находится в больнице. А значит это была не простая простуда. А если она в больнице то…       - О нет, - тихо простонала Бон Бон, приподнимая голову с подушки и предпринимая попытку встать с кровати.       Однако эта самая попытка тут же была пресечена телекинезом, а еще секунду спустя в поняшу врезалось нечто аквамариновое и с криком "Ура, ты очнулась" зажала ее в костедробильные объятия. Когда через пару секунд кондитерше удалось вырваться и восстановить дыхание она рассмотрела сожительницу повнимательнее. На мордочке застыло озабочено-радостное выражение, грива была в неряшливо-растрепаном состоянии, а под золотистыми глазами можно было увидеть мешки. А за единорожкой была видна небольшая стопка книг, раскладушка и настольная лампа.       И прежде чем Бон Бон попыталась представить, что же могло заставить ее соседку переехать сюда, как заметила еще одну фигуру. И она была цвета серого неба. Протяжно вздохнув, напряглась поняша готовясь к долгой проповеди, которая впрочем, не заставила себя ждать.       - Миссис Дропс, как вы объясните мне произошедшее? - стальным голосом произнес доктор Лори, в то же время, пытаясь пронзить свою подчиненную взглядом директора, смотрящего не школьника жевавшего конфету на его уроке.       - Я, я...       - Позавчера я лично зашел к вам домой и нормальным языком попросил отлежаться в постели пять-шесть дней. И угадайте, кого я вижу в своем приемном отделении шесть часов спустя? Правильно, мою сотрудницу с температурой под сорок и симптоматикой, по которой даже начинающий врач может диагностировать пневмонию! Я поподробнее расспрашиваю ее соседку и что же узнаю? Что она была больна уже несколько дней и мало того, что общалась с пациентами так еще умудрилась допустить развитие пустяковой простуды в воспаление легких! А теперь скажи мне, что мне делать с этой работницей?       Если сначала Бон Бон хоть как-то держалась, то с каждым произнесенным словом ее ушки опускались вниз, а под глазами появлялись слезы, которые под конец речи Эскулапа стали тонкими ручейками стекать на больничное одеяло. Проглотив ком в горле она тихо прошептала:       - Позвольте ей собрать свои личные вещи и уйти с должности сразу после выписки.       В палате повисла звонкая тишина, которую нарушали лишь тихие всхлипы и попытки сдержать слёзы. Первым заговорил доктор Лори, который медленно подошел к койке и положил копыто на плече своей подчиненной.       - Знаешь, я узнал о ней кое-что еще... У нее туго с соображалкой. Как думаешь, если бы я хотел выгнать ее, то пришел бы к ней в палату с поучительной лекцией? Разумеется нет. Но если я уже пришел, то хочу чтобы она успокоилась и выслушала меня очень внимательно. Во-первых, теперь она работает в дневную смену, чтобы за ней могли присмотреть не только в больнице, но и дома. Во-вторых, если такое повториться снова я ее точно уволю, так как примерно одна треть больницы вместо того чтобы работать каждые пятнадцать минут бегает к ней в палату. А теперь ее начальнику придется удалиться на свой пост, но если в ближайшие три дня она попытается встать с постели, он вернется и тогда....       Так и не закончив фразу пепельный пегас удалился, оставив двух подруг в небольшом конфузе. Однако он длился недолго ибо как уже упоминалось одна единорожка не умеет молчать более двух минут.       - Я же говорила что он не такой уж плохой, - жизнерадостно произнесла Лира, обнимая свою подругу за плечи. - И даже не думай, что сможешь о меня отделаться.       - Даже не замышляла, - дружелюбно пробубнила Бон Бон, пытаясь отвоевать себе хоть немного свободного пространства.       - Значит подвинься, чтобы я могла сесть, - нагло заявила та, аккуратным жестом оттесняя у поняши половину кровати. - В конце концов, теперь мы всегда будем вместе.        Окончательно успокоившись, кондитерша уступила Лире часть кровати и положив голову ей на плечо погрузилась в спокойную дрему. И теперь она ни о чем не беспокоилась, так как рядом была та, на кого можно было положится.