***
Знаете, каково это погружаться сразу в три круговорота отчаяния и боли?! Когда мир проносится около тебя, предлагая тебе место в партере: «Я тебе еще и не такое покажу, ты, главное, не принимай во всем этом участие». А я и так собиралась сидеть, позволяя всему идти сумасшедшим чередом. Зачем? Потому что мне открывался новый мир, грань которого была настолько хрупкой, что я боялась ее разрушить. А потом эта грань сама пала, и я оказалась причиной того падения. Только я..., мое любопытство, моя настойчивость... Прошло, кажется, так мало времени, а это отчаянно затянуло меня. И больше не будет шанса на выбор, потому что тогда мне его не давали. А может быть, Елена поступила правильно, когда попыталась хоть чем-то помочь мне, кукле Барби, которая случайно попала в беду. Но в то время я еще не отдавала отчет своим действиям, руководствуясь своей ущемленной гордостью. Зачем?! Ведь я видела, как Деймон смотрит на Елену, все видели... А я надеялась, что когда-нибудь он заинтересуется мной. Глупая, глупая девочка... А потом все смешалось: Кэтрин, смерть, кровь, которой я так жадно насыщалась, и мои первые жертвы... Но если уже разложить жизнь на белое и черное, то у меня появилось одно достоинство — перемена характера. Из капризной и закомплексованной девочки я стала сознательным и отвечающим за свои действия человеком... Если меня так можно называть. Я и была одной из тех, кто радовался своему перевоплощению. Оно сделало меня лучше, увереннее, дало мне моральную силу... И... Отняло у меня самое важное в моей жизни. Женщину, которая так и не смогла до своей смерти простить меня... Мою маму.***
—Кэролайн... Кэр... Дорогая... Тише... Успокойся, — где-то вдалеке шептала Елена, но я ее не слышала. Все, что я могла делать, — только биться в агонии возле холодного трупа матери. Сначала я кричала, это были истошные крики раненого животного, но потом крик сменил рваный кашель, будто бы я чем-то подавилась. Да, черт возьми, я подавилась собственной горечью и бессилием, а все потому, что не успела. Теперь же могу только задыхаться, лежа на голой земле, чувствуя, как намокают штаны и слышать где-то голоса друзей. Пусть уходят, они мне сейчас не нужны... Мне нужен он, та мразь, которая сделала это. Но сейчас хочется только раствориться в боли, позволяя ей распространяться по телу. Пусть она змейками расползается от рассудка к кончикам пальцев, чтобы они немели, жадно хватая куртку мамы. Не помню, сколько я так пролежала, то рыдая навзрыд, то тихо причитая и извиняясь, иногда утыкалась лицом в землю и разрывая ее ногтями. Время от времени приходили Елена, Бонни, Мэтт и Стефан, они все говорили одни и те же слова, и только приход Деймона заставил меня подняться на ноги. Нет, дело не в его опрометчивой дружбе, а в нескольких словах — «Кэр, я узнал кто сделал это. Вампир, Клаус» Это заставило меня подняться и вопросительно посмотреть на него, а дальше... Пошли объяснения, похороны, никому ненужные соболезнования. Позже я вспоминала эти дни как адскую колесницу, на которой мне приходилось кататься по одному и тому же намеченному маршруту. Все это время Деймон собирал факты и улики, которых было до смешного мало, собирал психологический портрет Клауса по кусочкам. И, когда, наконец, пазл собрался, картина открылась ужасающая, и снова мои руки опустились. Как оказалось, Клаус — необычный вампир, первородный. А значит, убить его практически невозможно, да и не хотелось мне подвергать опасности близких. Было заметно, как потух блеск в глазах Деймона, когда он понял, с чем мы столкнулись. Разговоры о поимке Клауса затихали, вскоре эта тема не обговаривалась вовсе. Я же проводила каждый день дома, лежа в постели, и плакала. Чувства смешивались в кипящую смесь, иногда я подскакивала, чтобы отправиться на поиски, но боль опережала меня, и ноги становились ватными. Я перестала есть даже донорскую кровь, доставляемую друзьями. Не хотелось утолять физиологические потребности, единственное, в чем я нуждалась, — теплые руки мамы, от которых пахнет терпким шоколадом, которым она так любила баловать меня в детстве.***
Утро. Солнечные лучи пробиваются ко мне в комнату, забегая на лицо и приятно согревая. Уже начало октября, мама умерла ровно 13 дней назад.... Я попыталась подняться на кровати, но кости ломило. Каждое движение отражалось громом звуков в моей голове. И правильно, у меня уже 20 дней во рту не было ни капли крови, но не до нее было тогда и сейчас тоже. «Тогда»... Мысли вспыхнули так ярко, что мне пришлось снова откинуться на подушки. Нет. Так больше не может продолжаться, надо перестать чувствовать боль, вообще что-либо чувствовать. Идея зародилась в моей голове так быстро, что я не успела еще ничего толком обдумать, знала одно — мне нужно это. Нужно не гнить каждый день заживо, лежа на одном и том же месте. Прокручивая самые счастливые моменты наших с мамой отношений, я села на кровати и отключила чувства. Да, так просто. А разве для этого нужны жертвы?! В этот момент меня окатила волна спокойствия и свободы, та тяжесть, которую я испытывала все эти дни, исчезла, но появилось жуткая, разрывающая каждую частичку моего тела жажда крови. Теперь не существовало преград и моральных устоев, я лишь хотела ощутить теплую бьющую из артерии кровь, хотелось разорвать первого попавшегося на глаза человека. Но с этим я решила подождать, чтобы развлечься как следует. И вот я стою на пороге бара, обновленная и свободная, новая Кэролайн. Странно, но сегодня не было моих друзей, наверное, снова Елена нашла проблемы на свою альтруистскую задницу, но Мэтт был здесь, как всегда на своем боевом посту, возле стойки. Почему-то сейчас я ненавидела их, своих друзей. Таких эгоистов можно еще поискать. Елена, которая вечно ищет кому и чем помочь, Стефан и Деймон, которые, наверное, до скончания веков будут грызться из-за бедовой дамы, и остальные, выполнившие свой «пятиминутный долг поддержки». Проще быть одной, пора бы принять это как факт. Конечно мое появление не осталось незамеченным, и Мэтт стал выдавать всеми заученные фразочки: «О, я так рад, что ты наконец-то с нами»... «Поверь, скоро все будет хорошо, мы поможем тебе оправиться» От этого «мы» я начала истерично хохотать, но этот дебил подумал, что возвращается «старая-добрая Кэролайн». Моим порывом сделать первую жертву стал парень, который раздевал меня взглядом с соседнего столика. Именно он станет моим на сегодняшний вечер, не долго думая, я отправилась к нему, прихватив порцию виски. Оставшаяся половина вечера прошла быстро. Реки алкоголя, множество кокетливых улыбок и ненормативной лексики, и наконец, когда парень был достаточно пьян, я увела его в уборную. Парень, имя которого мне было незачем знать, начал спешно снимать с себя куртку, а затем и рубашку. За это время я могла тщательно изучить его. Молодой , лет 20-25, можно даже предположить, что вполне-таки состоятельный человек, где-то работает или учится. Но во мне не осталось ни капли сострадания, которое, как мне казалось, всегда присутствовало раньше. Рука парня медленно заскользила по моей скуле, очерчивая ее указательным пальцем, он опускался все ниже, к вырезу на кофте, пошло оттягивая его якобы удостовериться в наличии груди. Слегка улыбнувшись, моя жертва потянулась к моим губам, но я поспешно отвела лицо в сторону, преграждая путь его языку. Поцелуи слишком интимны для меня, особенно сейчас. Но парня это нисколько не смутило, кажется, он даже не заметил этого. Теперь его руки покоились у меня на талии, сжимая ее в тисках. Собирая пальцами кофту, жертва потянула ее вверх, обнажая мою грудь в атласном бюстгальтере. Мое самообладание натягивалось, как струна. Несколько раз его шея была в паре миллиметров от моего лица, кажется, что я физически ощущала, как движется кровь по сосудам. Запах его кожи, пусть прелый и отдававший алкоголем, пьянил меня. Парень продолжал исследовать мою грудь губами, оставляя мерзкие слюнявые следы, он слегка подался вперед, потянувшись к ширинке руками и подняв на меня взгляд, полный уверенности. И тут струна лопнула. Я резко схватила его за волосы, вгрызаясь в шею, перекусывая артерию. Кровь вязким коктейлем стекала ко мне в глотку, еще больше распаляя жажду, проникая в каждую мою венку, неся с собой электрический заряд. Мне хотелось вечно стоять на этом месте, насыщаясь свежей и теплой кровью, но парень истошно орал и бился в моих стальных объятиях, как муха попавшая в сеть. Когда я на мгновение отдалилась от него, чтобы перегрызть связки, меня тут же окатила струя крови, которая бесконечным потоком била из артерии. Капли стекали, оставляя за собой рисунок, которым я наслаждалась. Она так и продолжала бить из артерии, а я стояла и смотрела на постепенно угасающее лицо парня. Он издавал гортанные булькающие звуки, теперь кровь потекла у него из уголка рта сначала тоненькой струйкой, а потом - потоком. Спустя несколько мгновений она остановилась, тело жертвы обмякло и застыло. Парень так и остался лежать в собственной луже крови, с остекленевшим взглядом, полным нескрываемого ужаса. Я опустилась на колени перед парнем и поцеловала его, слизывая кровь. Его шея была похожа на кровавое месиво, на ней покоились его руки, пытаясь в последние минуты жизни остановить кровь. Кому-то потом придется хорошенько постараться, заметая следы. Но не мне и не сейчас. Развернувшись на каблуках и на ходу натягивая одежду, я вышла в зал. Все напивались и, конечно, никому не было дела до крови на моей одежде и лице, кроме парня, который, как оказалось, стоял почти вплотную ко мне. Он протянул мне руку и четко произнес каждое слово: -Думаю, с этим могут возникнуть проблемы. Я смогу помочь тебе. — И, немного помедлив, чтобы оглядеть меня, произнес, — Ник