Дом

Война закончилась. Артас мертв. Месть свершилась. Нестерпимое желание увидеть дом, очертания которого уже почти стерлись из памяти, буквально гнало ночную эльфийку из Нордскола. Прибыв в Дарнас, мертвая хотела было поклониться статуе Элуны в храме. Но слишком от нее шарахались в стороны другие эльфы. Живые. Они боялись смотреть в ее мертвые, выжженные льдом глаза с неестественным оттенком синевы. Слишком пугала их ее поступь – тяжелая, ровная, отдающая с каждым шагом холодом. Могильным холодом, знать который должны лишь те, кто ушел из жизни и более не ходит по земле. Живые не смотрят на нее, они отворачиваются и прячут от ее взгляда своих детей. Живые ждут, когда она уйдет. А ей нет дела до их желаний. Идет все так же уверенно вперед. Идет мимо живых и не замечает их. Наконец, она выходит за пределы города и, призвав из самого Акеруса своего коня, вскакивает в седло так легко, словно и нет на ней всех этих саронитовых доспехов. Где-то в груди рождается странное чувство, словно сердце внезапно ожило и забилось, как сумасшедшее. Она не щадит коня и торопит его как можно скорее преодолеть лесную дорогу. Вперед и только вперед. И наконец-то! Начинают появляться первые дома деревни. Доланаар. Ее дом. Место, откуда она когда-то ушла воевать ради Жизни и в итоге, погибла сама. «Ради Жизни. Ради Дома. Ради Семьи» Остановив коня около одного из домов, она нетерпеливо соскакивает на землю и торопится зайти внутрь. Но на самом пороге вдруг замирает. Ее начинает охватывать чувство страха. Неправильности. Словно не должна она такая тут находиться. Но уже поздно. Она прибыла и не может отступить обратно. Тихо войдя в дом, мертвая снимает капюшон и по плечам рассыпаются длинные волосы. Когда-то они были темны, словно ночное небо, но теперь же полностью седы. Где-то в глубине комнаты раздается испуганный вдох. Она поднимает глаза и видит ее. Свою мать. И не может сказать ни слова. Опускает взгляд в пол и ждет. Не место такому чудовищу, как ей, в этом месте. И именно потому она ждет. Ждет, когда от нее откажутся и прогонят. Но в комнате стоит тишина. Тягучая, тяжелая, гнетущая. Давящая. А затем мертвая слышит, как живая что-то роняет из рук и кидается к ней. Чувствует, как ее обнимают. Крепко, любяще, словно боятся, что она вот-вот растворится в воздухе подобно видению. Видит, как по серому саронитовому наплечью катится слеза. И слышит шепот, отчего-то напоминающий молитву: - Вернулась… моя дочь вернулась домой! Вернулась… «Прощена» Такой, как она, нет прощения. Но она прощена. И мертвая обнимает в ответ живую. Обнимает свою мать. Осторожно, словно хрупкий сосуд, сохранивший то самое живительное пламя, что было так необходимо все это время. Обнимает ту, что сохранила все воспоминания о прошлом, о мечтах, о счастье. О жизни. «Я дома…»