Перманентный тлен.

The Neighbourhood – Female Robbery       Танцевать до последней ноты, до стертых ног старыми кроссовками, до кругов и потемнения в глазах, сдерживать болезненные стоны, украдкой стирая с лица вместе с потом слезы, выступившие то ли от боли, то ли от обиды. Все это на автомате проходило каждый день. Вне зала ты можешь быть кем угодно, делать что угодно, но здесь ты должен быть собой. Открывать самого себя, полностью уходя под власть бита. "Вкалывать" под кожу очередную мелодию, пропуская по мышцам строчки текста, заставляющие тело выполнять порой совершенно невероятное. Отключать голову, передавая власть душе и насекомым внизу живота, прорезающим себе путь, огибая ребра. Жить духотой родного зала, скрипом старого танцевального паркета, прохладой стен и хрипом древних колонок. Кай не представлял себя без этого. Каждая тренировка до изнеможения. Все мысли устремлены на сумку с заветной бутылкой воды, упостошаемой буквально за 5 глотков.       Обычная суббота. Вечерняя тренировка. По привычке, проводив Чанеля до выхода, Кай возвращается в зал, игнорируя сочувствующий взгляд с его стороны. Он не может просто так уйти. Закинув в рот очередную порцию обезболивающего вперемешку с нелепыми витаминами, парень достает плеер, надевая наушники. Рука сама полезла в запретную папку. До дрожи знакомая мелодия медленно распространяется по крови. Прикрыв глаза, Кай делает первый шаг. От кончиков пальцев до грудной клетки в тело пронизывается боль, сжимающая внутренности. Поясница буквально вспыхнула, вырывая из горла гортанный вскрик. Закусив рукава толстовки, парень падает на пол, сворачиваясь калачиком. Предательские слезы все-таки вырываются из глаз, вырисовывая на щеках мокрые дорожки. Кай ненавидит себя и свое тело. Осознание своей же собственной слабости и беспомощности полностью накрывает. Переждав дрожь в руках и коленях, парень все-таки решает ретироваться в сторону дома, ибо скоро выступление, а очередной закос со стороны организма будет совершенно ни к чему. Добравшись до душа, Кай врубает горячую воду. Облегчение постепенно распространяется во все клетки тела. Каждая мышца буквально встает на место, принимая прежнюю нужную форму. Чувствуя сонливость, Кай все-таки вылезает из душа, наспех одеваясь, выходит из помещения.       Одинокий парк, за столько лет ставший родным, встречает парня новым порывом ветра. В наушниках неизменные Нейборхуды, вторящие о столь притягательной смерти. Он понимает, насколько же низко опустился, позволяя проникать в свой рассудок даже намек на суицидальные мысли. Но все же, как это, чувствовать ребрами нарушение ритма собственного пульса, онемение от кончиков пальцев до век, которые лениво застилают взгляд, боль сжимающихся мышц, внушающих мазохистский покой? Какого это, выхаркивать воздух из легких, выходящий вместе с кровью, при этом сохраняя тень неуместной улыбки на лице? Чувствовать, как мозг медленно атрофируется, прогоняя ненавистную мигрень? С какой стороны Кай не пробовал рассмотреть, в голове крутились только плюсы. Дикая безысходность и безвыходность.       Он не мог бросить мать, оставшуюся после замужества дочерей совершенно одной. Она в принципе единственное, что держит парня. Заставляет вставать в 4 утра, бежать на тренировку, оттуда же на уроки, а вечером на подработку. Ее слова: "Тебе нужно больше спать. Пожалуйста, останься сегодня дома. Тебе нельзя напрягать спину. Я сделаю все сама", - давно не выслушиваются парнем. Он хочет сделать ее счастливой. Она - самое дорогое, что есть у него. То самое слабое место, которое постоянно ищут завистники.       От всплывших в сознании образов Кая отвлекает болезненный стон где-то позади. Остановившись, он оглядывается, вынимая наушник. Глаза привыкли к темноте, фокусируясь на дальней лавочке под фонарем. На ней виднелась до ужаса худая фигура, одетая совсем не по погоде: на улице конец января, а на человеке только бомбер и джинсы. Что руководило разумом Кая в тот момент, он совершенно не понимал. Только подав свою куртку этой самой фигуре, до него доходит, что парень ему знаком, и именно это и привело в шок. О Сехун - гордость школы, отличник, типичный правильный мальчик, любимчик учителей. Что он здесь делает? Почему один? И почему, черт возьми, с его лица капает кровь? От мыслей Кая отвлекло прикосновение до ужаса холодных пальцев к его ладони и хриплое: - Прости, побудь, пожалуйста, со мной.       По рукам медленно покалывает дрожь. Кай перехватывает чужую руку, сплетает свои пальцы с чужими и садится рядом. Смущение сожрало все вопросы, орущие в голове. Два человека, знакомые друг другу только косвенно, сидят в парке, держась за руки в полной тишине, при условии, что оба парни. - Все в порядке? - В полном. - Уверен? - Да. - Твоя разбитая губа и продрогшие пальцы говорят об обратном.       Кай пристально всматривался в лицо парня справа от себя. Сехун упорно игнорировал, не удосуживая того даже взглядом. Рука лезет в карман джинс, выуживая пачку красного "Marlboro". Слегка онемевшими пальцами Сех все-таки справляется с зажигалкой, запястьем стирает остатки крови с губы, затягивается. Тягучий смол аккуратными колечками выходит наружу, медленно расщепляясь в воздухе. Глаза прикрыты, по трещинам губ проступают новые капли крови, в глазах мелькает свет уголька, плечи периодически потряхивает от холода.       Сехун тушит сигарету, затаптывая ее носком порядком затертых кед. - Не хочешь пройтись? - хриплый голос разрезал тишину. Запах табака ударил Каю в лицо, заставляя невольно зажмуриться. - Сехун... Зачем ты куришь?       На лице младшего расползается подобие ухмылки. Он встает с лавочки и тянет Кая за собой, который особо и не сопротивляется. Зачем, куда, почему - банальное давно улетучилось с выкуренной сигаретой. Осталась только тишина. Тишина, которая устраивала обоих. Прочее просто неуместно. Только сплетенных пальцев больше нет. Кай не понимал, нравится ему этот факт или нет. Вопрос так и остался без ответа. В висящих на шее наушниках все то же: " I think I found hell, I think I found something, I think I found something in my TV screen. " - Можно? - Сехун обращается к Каю, кончиками пальцев притягивая к себе один наушник.       Кивнув, старший берет один, а второй протягивает младшему. "Anything, Anything, Don’t tell them anything, Anything, Please. "       Тишина прерывается двумя тихими недоподпеваниями. Такие разные. Но почему боль внутри так похожа? Как на двоих. "We’re gonna die, die, die…" - слова, произнесённые в унисон. С все теми же улыбками на лицах. Сехун искренне не понимал, почему Кай остался с ним. Кай не понимал, почему Сехун попросил остаться. - Куда мы идем? - старший все-таки решил разбавить обстановку. - А какая разница? - ответ младшего будничным тоном разбил в пух и прах всю уверенность Кая. "I’m thinking they’ll know, Know it already, I’m thinking they’ll know just about everything." - Ну и зачем мы здесь? - страх с головой накрывал старшего, заставляя буквально отползать на ватных ногах от края крыши. - Чонин. Пожалуйста. - младший пальцами тянет старшего ближе к себе. В глазах Сехуна боль,страх...теплота?       До испуганного сознания Кая, наконец, доходит, что впервые за несколько лет его кто-то назвал по имени, а не по тупой привязавшейся кличке. "I bet they planned it all out, Like the shows, Went everywhere I go". - Человек - зависимая тварь. Раб системы, шаблона, закона, общества. Человек зависим от обстоятельств, места, времени... другого человека. Это заложено кем-то сверху в наши головы. Ты спрашиваешь, зачем я курю? В тумане хуже видны улицы, дома, лица, не так ли? В голове каждого человека есть город со своим туманом. Кто-то находит его в книгах, в глазах близких, в музыке, в танцах... А кто-то в алкоголе, стараясь захлестнуть свои улицы волнами горечи от очередной бутылки. Кто-то в наркотиках, погружая дома в радужную дымку, медленно сжирающую последние атомы кислорода. Я нашел альтернативу. - Сехун выдохнул, снова залезая руками в уже такую родную пачку, зажигая очередную порцию тумана. "I think I found out, that I have nothing That I have nothing in this place for me "       Два силуэта, сидящие на парапете 10 этажа, никого не привлекали. Чонин в очередной раз посмотрел вниз и вздрогнул. Сехун придвинулся ближе, положив голову на плечо старшему, переплетая пальцы. Лицо Кая мгновенно пробил пурпур. "We’re gonna die, die, die…"       Два мужских голоса, с долей мазохизма, кричат в ночной Сеул, ставшую уже такой родной строчку. Пытаясь выплеснуть в ней все, что копилось внутри. Пальцы все крепче хватаются друг за друга. - Чонин. - М? - старший дернулся от еще непривычного обращения. - У меня есть к тебе просьба. Обещай, что выполнишь ее. - что-то странное промелькнуло в радужке глаз Сехуна, но Кай отогнал эти мысли. - Обещаю..       Сехун выпутывается из теплых рук, подползая к сумке. В руке появляется маленький бумажный конверт 4/2. - Дай мне свою руку.       Через пару мгновений по запястью пробегает неприятное жжение, заставляющее Кая отдернуть руку. Алая капля ударяется о белые конверсы. Старший в ужасе смотрит на руку, замечая маленькую, но глубокую рану в виде бесконечности. Шрама не миновать. - ТЫ ЧТО, БЛЯТЬ, ТВОРИШЬ?! - Чонин вскакивает с парапета и прижимает младшего в пол. Удар прилетает в скулу, отдаваясь треском в ушах и расфокусировкой взгляда. Стерев кровь с лица все тем же рукавом, Сехун обнажает свое запястье с такой же бесконечностью, контур которой, по всей видимости, неоднократно был прорезан заново, затем приподнимается и смотрит в глаза напротив: презрение, обида, тоска, боль переживание?! "I think I found love".       Сехун прижимает Чонина к себе. Все "зачем" и "почему" давно посланы подальше. Старший сразу же обвивает талию Сеха, притягивая его ближе. От кончиков пальцев до мозга тело медленно погружается в сехуновский туман. "We’re gonna die, die, die… I think I found love."       Теперь уже участники "EXO" Ким Чонин и О Сехун в тайне сваливают из общежития на все ту же крышу. Один туман на двоих. Переплетенные пальцы, с нелепыми шрамами на запястьях, за которые каждый раз так ругается стафф. Все те же Нейборхуды в наушниках. Разве что, никотин теперь Сехун сцеловывает с Чониновских губ. Ким тянет младшего за подбородок, прикусывая его нижнюю губу. На лице расползается так ненавистная Сехуну ухмылка. О отстраняется и отворачивает голову, доставая из карманов все ту же пачку красного "Marlboro". Привычным движением поджигает свой туман, задурманивая мысли. Крепкие руки обвивают талию со спины, даря все те же мурашки по позвоночнику. Поцелуй в шею и тихое: "Я уже не смогу без твоего тумана", - окончательно рушат все сомнения в голове. Сех поворачивается и медленно выдыхает никотин старшему в губы. "We’re gonna die, die, die…" - одновременно слетает с уст обоих.       Два года с той ночи.