Диалоги

... — А он мне и говорит: Конечно. Но только до того как открыл. Я не выдержала и рассмеялась. — Здесь оно все и началось тогда. Два года назад — я сам тогда только пришел в отдел... — Два года? Я думала, ты здесь дольше. — Неужели ты думаешь, что я всю жизнь только и занимаюсь тем, что прибиваю булочки к столу? — Нет, конечно. А кем ты был до того? — Да в общем тем же. Просто в другом отделе и при другой начальственной заднице. — Не хочешь говорить — не надо. А вообще, Ричи не такая уж задница. — Тебе виднее, задница он или... извини. Мы замолчали. — Черт возьми, я сегодня весь вечер несу какую-то феерическую чушь. А вроде и не пил... — Забей, что было — то было. И вообще мы там были оба, так что... — Нет, я не хочу сказать что меня там не было... хоть лучше наверн-о-е-было-бы, чтобы меня там не было... — Я помню, помню. Обычно ты столько не пьешь. — Нет. Да. То есть обычно я предпочитаю справляться в одиночку... — ? — То есть, вдвоем... черт! — Так, господин инспектор, пошли-ка на лёд. Иначе нам придется пойти выпить, чтоб твои умственные способности вконец уравнялись с лексическими. Поскольку я тебя решительно не понимаю. * * * Прошло два часа. Лица те же, тот же парапет... — Итак, шоу «два идиота на заборе» продолжается. — Тебе не нравится забор? Мы можем пересесть... — Нет мне конечно нравится забор, то есть парапет. Но если мы продолжим тут сидеть, то окончательно дискредитируем облик венской полиции. — А при чем тут облик полиции? И почему именно парапет. — То есть ты хочешь сказать что это не парапет? И вообще, ты мне зубы не заговаривай. К нам уже третий доброжелатель подкатил с предложением перейти на лавочку или пообщаться с полицией. — Ну я же объяснил им, что мы и есть полиция, и мы уже общаемся. — Кристиан, ты невозможен! Ну как люди могут хорошо думать о полиции, если полиция ведет себя так, что на нее впору жаловаться в полицию. — Ты сама-то поняла что сказала? Открыть рот для ответа я не успела. — Господа, здесь вообще-то нельзя сидеть. — Секунду, коллега, мы уже идем. — Ратуш... — Бёк, отдел убийств, и мы действительно уже идем. Он нарочито лихо спрыгнул с «насеста», не удержался и покатился, ровно в тот момент, когда офицер взял под козырек, всего секунда, но я не выдержала — хоть в голос не заржала, и то хорошо. — Говорю же, два идиота на заборе. — ... * * * — Все, больше не могу. Я столько со школы не каталась. — Да, где уж там на пляже взяться снегу. — Эй-эй, полегче. Зима в Нью-Йорке не сильно отличается от здешней. — В Нью-Йорке? Я думал ты из Флориды... — Спасибо, что не думал будто в Америке по улицам бегают индейцы. Я плюхнулась на ближайшую скамейку и стала снимать коньки. — Я училась в академии во Флориде. Там же осталась после, потом... потом моего друга застрелил какой-то маловменяемый придурок, а я умудрилась не тронуться рассудком и не получить по шее одновременно. Впрочем, у меня был очень хороший шеф. И редкостная задница, Рихарду до него далеко, уж поверь. Но при всем том, с понятием мужик. Это он предложил меня в эту группу "по обмену", не знаю как сказать... в колледже я учила немецкий, просто так, от балды, а видишь — пригодилось... Я закурила. Крис приземлился рядом, явно полный сомнения. Он одновременно пытался придвинутся поближе и отвести взгляд. Мне снова стало смешно, не знаю, почему. Не порвись пополам, господин инспектор. Что самое странное, во мне проснулось желание поговорить... — Знаешь, Кристиан, ты конечно замечательный человек, и все такое... — Но... — К чему так уныло? Я просто хочу сказать... если моя болтовня тебе еще не надоела, то пойдем выпьем чего-нибудь. Это не погода, а просто fucking freezing какой-то, а говорить я буду еще долго, если ты не против. — Совсем нет, то есть отличная идея. Тут есть отличный кабачок неподалеку... Ну нет, солнышко, для кабачков у меня что-то настроение не то. Не стоит будить прошлое, кто это говорил? — ...А еще тут неподалеку моя берлога и бутылка шерри-бренди в комплекте. Романтики не обещаю, но к моим «откровениям» подойдет как нельзя лучше. — Прекрасно! — И ты ловишь такси. — Черт, женщина, ты наглеешь на глазах! * * * ... — Так ты была замужем. — А ты разве не был женат? — Ну вообще-то, нет. — Странно... по тебе не скажешь. — ? — Неважно. Это было глупо и недолго. И... — И... — Да много всяких «и»... Например, у меня есть дочь. — Даже так? — Да, представь себе, я та еще мать-ехидна. — Не говори так... — Вот только не надо дурацких утешений, я ни о чем не жалею. Честно... за три года в Майами я прочти не вспоминала о том что было до, а за полгода в Вене, почти не вспоминала про Флориду. — Да, тут своих развлечений хватает... то есть я не хотел... — Ты не хотел говорить о том вечере, но каламбурчик вышел плосковат. Я приложила палец к его губам, прежде чем он открыл рот. — Молчи, Кристиан, если ты извинишься еще хоть раз, я тебя выгоню. Извиняться надо за то, о чем сожалеешь и лучше сразу. А ты сожалеешь не о сказанных здесь и сейчас словах, а о том несчастном вечере. Хотя за него тебе надо извиняться разве что перед собой.       Молчи... Знаешь, как раз тогда я последний раз вспоминала Майами. Этот Ричард оказался слишком похож на того, вот и всё. Вокруг было все чужое — город, страна, язык, даже погода! А он был такой живой, знакомый и почти настоящий. Алкоголь был лишь приятным бонусом.       А потом было утро, которое я почти не заметила, поиски такси, сигареты, утренний кофе на Францисканерплац, «разрушив старый мир мы новый мир построим»... Я шла мимо Марии-Терезии и думала, что вот оно все и закончилось. Гештальт завершен, впереди новая работа, новые люди, с которыми ничто не связывает... если не считать Сандей. И они, эти люди, обязательно будут самыми чудесными на свете, и вот она новая жизнь.       А когда я вошла в кабинет и увидела Петера и ваши помятые рожи... это было совсем не смешно. — Да уж. — Знаешь, это я должна извиняться за тот вечер. И вообще, думать прежде чем прыгнуть в койку с первым... первыми встречными. — В общем и целом, конечно так, но не спрашивать же перед этим паспорт... — Ага, и свидетельство об отсутствии подружки. — Ну вообще, наличие/отсутствие у Рихарда подружки было исключительно на совести Рихарда. — Если эта подружка не твой босс. — Ты же не знала, кто мы такие! — Как сказать... — Я опять не все знаю? — Она присылала мне годом раньше фото своего нового бойфренда. Это было старое фото группы, там Ричи с длинными волосами, а вместо тебя — кто-то долговязый и унылый, как сосиска. Это тебя я не знала, а его могла бы вспомнить. — Об этом ты не говорила. — Я нашла ее неделю назад, среди старых бумаг. Потом сопоставила даты. Я ведь даже не вспомнила об этой фотографии, тоже мне, мисс первоклассный аналитик! — У всех бывают такие дни... Он встал и снова наполнил стаканы. — ...в них есть одна хорошая деталь — они конечны. * * * Возле дивана заворчало, потом нарочито ясно затопало, потом закрылась дверь. — Ну вот, моя собака и та меня не одобряет. — Да, у нее есть что-то общее с Рексом. — Он тоже меня не одобряет? — Нет, для этого у него есть собственный хозяин. — Ну значит этим двум волосатым задницам есть о чем поговорить. — Откуда она у тебя? — Из приюта. Какая-то дура купила породистого щенка, хоть он и longhair. А потом ей объяснили, что собачка-то не выставочная. Ну и все, игрушка не нужна. — Бывают же идиоты... — Как я потом бумаги восстанавливала, ты бы знал. Питомник-то найти — раз плюнуть, но официально переоформить собаку — проще ее заново родить. По документам она принадлежала своей хозяйке. Факт сдачи в приют там ни кем не отмечен. А чтобы вывезти собаку нужны бумаги. В итоге, Джей мы выкупали всей конторой, да еще и накануне отлета. За стеной что-то грохнулось. — И вот она благодарность! Что на этот раз? Черт с ним, никуда не пойду. — Могу поделиться гвоздями. * * * — Все хватит. Надоело рассказывать. Ты и так теперь знаешь обо мне едва ли не больше, чем я сама. И точно больше, чем я бы хотела знать на твоем месте. А вот я о тебе не знаю ровным счетом ничего — Ну я бы так не сказал. Кое-что обо мне ты определенно знаешь. — Дай подумать, я знаю что ты не женат, что ты два года в группе Мозера и... кстати, ты так и не сказал, откуда пришел в убойку. — Из отдела по делам молодежи, туда — из участка, а в участок — из полицейской школы. Все до крайности обыденно. — Я тебе почти завидую. — А я тебе. — ? — Ты моложе меня на несколько лет, а кажется, что прожила больше лет на десять. — Поверь мне, это сомнительное достижение. Некоторые вещи я наверное предпочла бы не проживать. — Например? — Ну смотри, я закончила медшколу шесть лет назад, медицина катастроф, после выпуска оказалась на скорой. Второй выезд в моей жизни был, что называется «по профилю». Вертолет упал на жилой квартал. Вообще говоря, на черное гетто. Ты не представляешь что мы из того вертолета вынули. И не хочешь. Оно еще живое было. А уж что из под руин. Не одному вашему маньяку такое в голову не придет. Это из ряда вон и вообще ужас-ужас. А на любой аварии такого ужаса — втрое каждый день. — Об этом я не думал... — И не думай. Судя по твоему виду, судебную медицину тебя зачли авансом, чтоб тебя за свежий цвет лица не сочли ожившим «материалом». — У меня... богатая фантазия... — Ага. — И я боюсь вида крови. — Никогда бы не подумала. * * * — Ты опять ушел от темы, инспектор. — Неужели? — Что еще мне следует знать о человеке, по имени Кристиан Бёк. — Даже не знаю... я храплю! — Не заметила. — Ну, я же не всегда храплю. — Только когда «справляешься в одиночку» — А если и так? — Намекаешь, что с тобой наедине лучше не спать? Дже-е-ей! — Нет, тогда я сбегу в ту комнату. — И будешь ночевать на коробках с книгами. Завтра весь отдел решит, что я заманила тебя хитростью, а потом долго насиловала в особо жесткой форме. — Ммм... — С применением собаки. — А может не надо ее ко мне применять? — Надо. Знаешь, Кристиан, искусство требует жертв. А изнасилование при помощи коробок и собаки — это искусство. * * * Он клёвый... даже слишком клёвый, чтоб с ним напиваться и ржать до утра, как дети малые.Но что поделать, если мы уже напились, а до утра не так чтоб далеко... даже жаль, что сегодня ничего не будет. Утром я решу, что он отличная подружка и может быть это даже будет ошибкой, как уже не раз бывало... Увы. * * * — Вот так кровать... — Не завидуй, тебе сегодня тоже на ней спать. Раскинуться звездочкой поперек «аэродрома» в полквартиры — как это по-мужски! — Если я стану шефом полиции, обязательно куплю такую же. — Поверь мне, она не настолько дорого стоит, чтобы столько ждать. — Но до тех пор мне с ней решительно нечего делать. — То есть как? — Забегать к такой кровати на часок-другой, это... просто извращение. — Понятно. Ну значит наслаждайся, пока есть возможность, а я пошла. — Куда?! — К Джей на коврик. — ? — Открою тебе страшную тайну — у меня еще и ванная есть. Не джакузи конечно, но я ее тоже очень люблю. * * * — Слушай, а зачем тебе такая кровать? — Решил с утра прихватить с собой? — Решил поискать под ней парочку любовников. — Ясно, мой «первый выход» в Вене мне будут вспоминать до старости. — Нет, я просто боюсь, что ты решишь применить ко мне не только собаку. — Могу применить подушку для удушения. Вообще, оно из-за собаки, а не для любовников, так что не бойся. — Вот теперь я боюсь еще больше. — Зря, Джей конечно редкостная балда, и места может занять с два тебя, но сегодня она не придет. — Почему? — Она поняла, что тебе не слишком комфортно в ее обществе. Это не Рекс. Это все-таки дама. — Как жаль, что Рекс не дама. — Мне можно начинать ревновать? И кто меня все время тянет за язык... Он перекатился с другого конца кровати. От него исходило тепло и отчетливое, хоть и пьяное, желание. С собой я еще могла бороться, а с обоими...Черт, все-таки это уже чересчур. — А ты меня уже ревнуешь? — Я вроде сказала, что нет. Но если хочешь могу начать. Крис... нет, все-таки Кристиан придвинулся еще ближе. От урчащих интонаций в его голосе захотелось закрыть глаза и просто отдаться на волю тела. Пре-кра-ти... поздно. — И к кому же это? Все господин инспектор, ты своего добился. И я наверное тоже. — К моей кровати, к чужой собаке, к моим несуществующим любовникам и... — Продолжай, я слушаю. — И даже к самой себе. Потому что если ты придвинешься ко мне еще на сантиметр, то я за себя не отвечаю. — Тогда за тебя придется отвечать мне, потому что с метрической системой у меня всегда были нелады. — Ты всегда спишь в футболке? — Только когда стараюсь держаться в рамках приличия. — Значит c рамками у тебя тоже не ахти... Я знаю, утром я об этом пожалею. Ну значит к черту это утро.