de'ja' ve'cu

Пустые в этом мире были похожи на людей. Рукия собирала урожай, прикасаясь холодными руками к ним. Она видела многое, она была во многих мирах, но это… Чем же провинились эти люди, что Король Душ определил их сюда? Души смотрели на неё с интересом, почти не пугаясь — людей и духов здесь не боялись, всё самое страшное они уже прошли. — Ты азиатка? — спрашивал кто-то из них, самый храбрый и любопытный. Рукия задумчиво смотрела на высокие стены где-то на горизонте. Совсем как в Сейретее. — Вообще-то нет, шинигами не принадлежат к какой-то определенной расе, — с расстановкой ответила она, — хотя человеком я, может, и была азиаткой. Оттого и имя такое. — А ты помнишь свою человеческую жизнь? — еще один вопрос застал её врасплох. — Нет. — А я буду помнить? — Нет. Душа вздохнула как будто бы с облегчением. — Это хорошо. От этих людей исходило особое сияние. Рукия почти любила их, этих детей с заплаканными грязными лицами и обломками лезвий, прижатых к груди. Она шагала по мягкой земле и оглядывалась по сторонам: сейчас вокруг царило спокойствие. Солнце здесь было настоящее, высокое, яркое — вдалеке шинигами различала фигурки огромных уродливых пустых. На самом деле, это были не пустые, но Рукия окрестила их так про себя. Они не чувствовали её присутствие, а если бы и чувствовали — для них она то же, что и дерево или оленёнок, присевший в его тени. Дух ведь тоже часть природы… — Кучики, мотаем удочки, — Кайен сморщился. — Ненавижу этот мир. Ненавижу эту вечную войну. И зачем нас вообще послали сюда? Я лейтенант тринадцатого отряда, какого черта я должен выполнять обычное погребение? — Это ведь не обычное погребение, Кайен-доно, — краем губ улыбнулась ему Рукия. — Тем более, это место особенное. Он посмотрел на неё как-то странно, но ничего не ответил, только плечами пожал. — Пути капитана Укитаке неисповедимы, — шутливо пробормотал он. — Прекращай разглядывать тут всё, иначе, раз так понравилось, останешься здесь. * Хисана прижимала к себе новорожденную сестру. На удивление, она не плакала, как все дети — только смотрела внимательно вокруг большими синими глазёнками. Маму спасти не удалось. Хисана моргала, отчаянно пытаясь не зарыдать, и бежала, соревнуясь с другими людьми в скорости. Мужчина в коричневой форме схватил её за локоть. — Господь Бог, ты что, с ребёнком? — он подтянул её к себе. — Тебя же затопчут тут. Стой рядом, буду защищать. А ведь совсем молодая еще, тьфу. Куда наш мир катится… Но не суть. Просто стой рядом. Если захнычет… — Не захнычет, — отрезала Хисана. Легионер посмотрел на неё с сомнением, но не стал ничего говорить. И слава Марии, Розе и Шине, что не стал. Бежать было некуда — гиганты нашли их убежище. Всегда находили. Сражаться с ними было невозможно, не говоря уже о том, чтобы победить. Хисана впервые была благодарна Богу за то, что родилась чистокровной азиаткой — такие были в почете, их, как вымирающую расу, берегли. Их с сестрой глаза в суматохе никто не разглядывал, принимая за угольно-черные, не видя синевы, как не видя неба и солнца более с того дня, как появились эти чудища. Она прижимала к груди младенца, вспоминая одновременно все молитвы и проклятья. Стены затрещали, и в арку просунулось огромная голова с одутловатым лицом, пустыми глазами и дурацкой широкой улыбкой. Хисана вздрогнула и еще крепче обняла малышку. — Святые Мария, Роза и Шина, у тебя ведь даже имени нет, — люди кричали вокруг, понимая, что единственный выход из этого ада оказался ловушкой. — Тебя будут звать… я назову тебя… Вслед за первым гигантом в их последнее убежище пробрался еще один, пяти-шести метров ростом. Хисана вдруг поняла, что так и не смогла сдержаться — по щекам уже текли слёзы. Мужчина в коричневой форме громко ругался и постоянно оборачивался, с отчаянием и жалостью глядя на спокойную малютку. Она откинула голову, чтобы не смотреть на кричащих людей, на пожирающих их монстров, на борьбу во взгляде их невольного защитника. Хисана смотрела на небо, высокое и далекое, голубое и прекрасное. Лучи солнца падали на лицо, и на мгновение она зажмурилась, стараясь запомнить последние мгновения жизни именно такими — небо, солнце и приятная тяжесть маленького тельца на руках. Когда Хисана открыла глаза, она отшатнулась от подобравшегося слишком близко мужчины в коричневой форме. Его нижняя губа дрожала, во взгляде слишком читался страх — лезвие отбрасывало солнечных зайчиков. — Я больше не могу ничего сделать для вас, — он почти умолял её, с ужасом косясь в сторону, наблюдая, как волна гигантов приближается. — Спаси хотя бы ребёнка. Она перенесла девочку на одну руку, взяв в другую саблю. — Спасибо, — прошелестела. — Дьявол, не благодари меня, — мужчина даже не пытался утереться. — Что же это за чертовщина? Ненавижу этот мир! И солнце, этот солнечный свет! Суки вы, сраные богини, Мария, Роза и Шина! Ненавижу вас! Солнечные лучи были не в насмешку — они успокаивали. Они дарили мир. — Рукия, — у Хисаны с трудом получилось растянуть губы в несмелой улыбке, — тебя будут звать Рукия. — Какие к черту имена, мы сейчас все сдохнем! Мужчина плакал, словно дитя, а Рукия смотрела на него, серьезная и сосредоточенная. И он, в последний раз бросив на них свой полный боли взгляд, бросился с ножом на подобравшихся уже слишком близко чудовищ. Его крик стоял у Хисаны в ушах. Она невидяще уставилась на оружие в своей руке. — Святые Мария, Роза и Шина, помогите нам, спасите наши души, Господи, спасите наши души, — она решительно подняла саблю. * Хисана открыла глаза и оглянулась. Серые сумерки медленно опускались на землю, покрытую горами тел. Бледные люди ходили между этими мертвыми холмами, потерянные и апатичные. Она стояла и она же лежала на земле, удивительно нетронутая. И тут над полем разнесся оглушительный детский плач. — Рукия, — Хисана бросилась к сестре, прижимая её к себе, — Рукия, Рукия, Рукия… Девочка излучала удивительный голубой свет. — Так вот как её зовут, — произнес мягкий голос за спиной. Это был мужчина в форме, но не коричневой — черной. Контрастом были его длинные, белые, словно облака, волосы и болезненно бледная кожа. Глаза же, теплые и карие, улыбка, добрая и понимающая, и голос, грудной и мягкий… Он был похож на папу. Не на её папу — на общего. — Кто Вы? — Хисана с удивлением отметила, насколько он ярок по сравнению с окружающим его миром. Черное было не серовато-грязно-коричневым, а угольно-черным, волосы не пепельные, а белоснежные… — Джууширо, — наклонил голову в знак приветствия незнакомец. — Я шинигами. Проводник душ в мир иной. — И этот мир правда будет другим? — Правда, — кивнул тот. — Это хорошо. Укитаке достал из-за пояса катану. — Твоя сестра особенная, знаешь? Удивительная. Надеюсь, мы еще встретимся с ней… Мир для Хисаны рассыпался на мириады голубых светящихся частиц. * — Закончили, кажется, — вздохнула шинигами. — Наконец-то, — фыркнул Шиба, — Кучики, ты прямо черепаха, сколько можно было возиться? — Ничего я не черепаха! — с возмущением возмутилась та, мгновенно покраснев. — И правильно, черепаха и то быстрее. Не черепаха — улитка! — Кайен-доно! — Я уже открываю переход, не отвлекай меня, Кучики, а то переброшу нас случайно в мир, где живут персонажи твоих отвратительных рисунков! Вот будет весело… Ветер развевал волосы и шевелил верхушки гигантских деревьев. Кайен явно чувствовал себя не в своей тарелке, а вот Кучики было удивительно спокойно здесь. Она откинула голову и улыбнулась куда-то в высокое голубое небо. Рукия, закусив губу, смотрела на высокие стены там, вдалеке, у самого горизонта. Пустые в этом мире были похожи на людей. А сами люди… Сами люди были чем-то похожи на неё. Странное чувство.