Вампир в Свит Аморис

      В нашем мире полном злости, насилия и разврата, нет ничего страшнее — чем утрата близких. Тех, кому ты веришь, любишь, возлагаешь честь, время, красоту и даже готов поделится частичкой своей души. Те, ради кого ты без колебаний расстанешься с жизнью и никогда не предашь… Нет! Даже мысли не возникает об измене! Ты отдаешь самое последнее богатство и добудешь все сокровища мира, лишь бы семья была счастлива. А если иначе — то тьма и тоска заселится в твоей душе, и словно яд преисподней будет медленно уничтожать и разъедать внутри. И это даже не грехопадение. Просто… непроглядная мгла и пустошь в сердце, отражающая истинную природу человечества во все столетия, суть которой продажи себя ради личной выгоды и шелеста бумажных купюр. Вот и милая Коко потеряла своего единственного брата и груз этой привязанности — тяжелее рабских оков.       «Где же ты? Куда спрятался в нашем огромном мире? Неужели ты упал до таких же мерзких лицемеров? Пожалуйста, нет! Не уподобляйся людям! О бедный, бедный мой брат! Но даже если так, я найду тебя, пусть даже мне придется заглянуть в каждый уголок планеты, или спуститься в саму преисподню.» — печально думала она, нервно всхлипывая через каждую пару секунд. Она впивалась острыми клыками в губы, слегка посасывала их от боли и мокрыми, раскрасневшимися от слез глазами, шагала запинаясь, в сторону ненавистного города. Чернее обычного были пейзажи в эту глухую безлунную ночь. Они казались, особенно безотрадными и лишенные всякой живописности, будто бы скорбели весте с Коко разделяя ее горе. Но даже так, все ровно лучами надежды стремились далеко за горизонт, искали малейшие намеки на пребывание брата, всматривались, а сплетни переносились от одного дерева к другому с легкими порывами ветра. Но как бы грустно мне не было это признавать — это было не более чем помутненное сознание героини, ее желанное чувство и неописуемая жажда вновь увидеть ЕГО, услышать ЕГО голос. В приступе нового порыва эмоций, вампирша громко шлепнулась траву и принялась рыдать… Нет, даже выть и кричать так отчаянно и громко, что даже чернокрылые вороны в инстинктивном испуге соскочили со своих ночных пристанищ и улетели прочь, исчезая в непроглядных сумерках.