Вторник

Картонный стаканчик обжигал руки. Обжигал теплом правильным — щипал, делал немного больно, вот только не до такой степени, чтобы захотелось отбросить его подальше. Наоборот, пусть бы жгло еще чуть-чуть побольше, чтобы кожа пропиталась жаром, и ладони потом еще несколько минут были горячими. Кофе скоро начнет остывать, отдавать свое тепло холодной для Давенпорта зиме, и надо бы его уже выпить… Губами к небольшому отверстию на крышке стаканчика — и быстрый глоток, чтобы не обжечь язык. Когда-то давно, в другой жизни, кто-то, кого уже не вспомнишь, советовал съесть кусочек масла, чтобы зажило быстрее. Сейчас уже такое не работает. Потому что жизнь не та, старые трюки не сработают. Снежинки так и сыплются с неба, падают на нос, щеки, мгновенно тают. Одна даже залетела в глаз и скатилась из уголка слезой. — Эй, бродяжка, — донесся голос сбоку, — кто обидел? Встряхнув головой, Дженсен повернулся на звук. Слишком рано для спешащих на работу деловых костюмов, слишком поздно для вечно замученных и невыспавшихся студентов, бегущих на первую пару. — Никто, — медленно ответил он и остановил взгляд на лице говорившего. Как его зовут?.. Не вспомнить. Кажется, они и не знакомились. Но этот коп покупал ему кофе, если видел возле участка, и подкидывал иногда пончиков, после которых всегда тошнило. Хотя голод они утоляли неплохо… Но себе бы Дженсен такие не стал покупать. Во-первых, расточительно, во-вторых — вредно. В-третьих — получить их от этого копа куда приятнее. Не от каждого, именно от этого, с морскими глазами и нежно-розовыми, совсем не мужскими, губами. — Кофе откуда взял? — блеснув широкой улыбкой, коп, на секунду задумавшись, сел на ступеньку рядом. Он был в красивом черном пальто: наверняка чистая шерсть, пуговицы застегнуты наполовину, и меж распахнутых отворотов виден деловой костюм. — Меня угостили какие-то две девушки, — объяснил Дженсен. — Кажется, они опаздывали на занятия. — Значит, они посягнули на мое святое право, — нахмурился полицейский, но синие глаза так и блестели весельем, и Дженсен понял, что тот не всерьез. — Так вы и не каждый день им пользуетесь, — резонно заметил Дженсен, и коп, недоуменно на него глянувший, рассмеялся. Хороший у него смех был. Звонкий, как будто перышком по шейным позвонкам, заливистый. И лицо сразу менялось — слетала вся озабоченность, пропадали темные тени, залегшие под глазами, разбегались по сторонам гусиные лапки. Должно быть, он хороший человек. Полицейский, отсмеявшись, поднял руку, убирая волосы со лба. На безымянном пальце блеснуло кольцо, и Дженсен с интересом глянул на него. — Прицениваешься? — хмыкнул коп, заметив его взгляд. — Нет, дорогуша, даже не думай. Сразу в сводки попадешь. — Оно такое редкое, что его нельзя продать? — заинтересовался Дженсен. Скорее для виду — не нужно ему кольцо было, да и не воровал он. Но отчего-то захотелось узнать, пусть даже мужчина и понял бы его сейчас неправильно, принял бы любопытство за алчность. — Оно мое, — лаконично ответил коп. — Ну ладно, раз кофе у тебя есть, — он поднялся на ноги и отряхнул пылинки со своего пальто, — то я пошел. — Я бы не отказался еще от одного стаканчика, — подал голос Дженсен, но коп лишь снова рассмеялся и зашагал к дверям своего отделения. Дженсен сделал глоток и проводил его взглядом, краем глаза замечая, как на работу спешит другой полицейский, чье лицо едва отложилось в памяти. Кофе уже остыл, не обожжешься. И руки греть тоже перестал. Уже почти без удовольствия допив кофе, сразу ставший по расценкам Дженсена бурдой, он встал и выкинул стаканчик. На улице было на удивление пустынно. Поежившись от холода, Дженсен завертел головой по сторонам, прикидывая, куда можно пойти, чтобы убить время. Неплохо бы дойти до Бектела, чтобы погулять по парку и посмотреть на реку, сломать подошвой тонкую корочку льда. Но что-то не давало сдвинуться с места. Прислушавшись, Дженсен вздрогнул. Какие-то звуки. Почти не задумываясь, он развернулся и быстрым шагом направился в сторону заворачивающей за угол улицы, что выводила к шумной и чересчур широкой Брейди-стрит. Нужно идти на звук. *** — Что, опять заигрывал со своим оборванцем? — С чего это он мой оборванец? — недовольно отозвался Миша, даже не взглянув на Пола. Выложил мобильный на свой рабочий стол, пристроил рядом пачку сигарет, все еще полную с позапрошлого месяца, по привычке кинул рядом зажигалку. Ведь не курит, давно бросил, а все равно в магазине рука машинально тянется в карман за хрустящей банкнотой, чтобы купить курева. Так в результате и выходит — бросить-то бросил, а все равно нет-нет да и выкуришь сигарету, хоть одну в полгода, но выкуришь. Пол, не заметив обращенного к нему недовольства, разливался соловьем про крайне удачное ночное дежурство без полного обезьянника алкоголиков — пардон, художников и музыкантов, — которые еще три века назад заполонили Бактаун и никак не свалят. Миша по привычке пропускал все мимо ушей. Он плюхнулся на свое место и притянул к себе папки с делами, смирившись с необходимостью заняться бумажной работой. Ерунда, текучка, мелочевка, на которую и хотелось бы закрыть глаза — а нельзя. Нужно заполнить все от и до. — …и видели его именно там. — Прости? — Миша, поняв, что на этот раз пропустил что-то заслуживающее внимания, вскинул взгляд на Пола. — Оборванца, говорю, видел вчера то ли Джеймс, то ли Стив. Кто-то из них, короче. Терся возле бара на углу, все выглядывал кого-то. А как начали разгонять укурков — сразу же испарился. — И как меня это должно заинтересовать? — делано равнодушно поинтересовался Миша и снова уткнулся в бумаги. Все-таки надо запомнить — Пол никогда не говорит ничего важного, на его треп отвлекаться не нужно, даже если вдруг показалось, что он наконец-то решил сообщить ценную информацию. — Ну не знаю, это ты за ним все приглядываешь. — Я не приглядываю, — возразил Миша, по-прежнему не поднимая взгляда. Ведь не приглядывает, да?.. Просто, завидев парня, покупает ему кофе. А тот в ответ благодарит и смотрит на него так серьезно, как будто улыбаться не умеет. Это с лихвой компенсирует Мишину привычку растягивать губы в дружелюбной усмешке. И слава небесам, что Пол не в курсе того, как этот бродяжка флиртует, а то бы начал отпускать сальные шуточки. Интересно, а почему он вообще бомжует, этот парень?.. Выглядит лет на двадцать, не больше. И говорить умеет. Вряд ли всю жизнь провел на улице. И ведь где-то научился так тонко и легко подавать себя — что вроде бы и флирт, а вроде и простое дружелюбие с чуть заметным налетом симпатии… Пол, заскучав, отошел, направился к следующей жертве — как раз в дверь только что вошел Стив, и Миша все же открыл первую папку. Заскользил взглядом по строчкам, и перед глазами сразу же встали подробности дела — точнее, их отсутствие. Висяк. Удушение. Любовница, или еще кто, наверняка постарался, ничего из квартиры не взяли… Миша занес ручку, собираясь заполнить пустую строку, но в дверь со стеклянными вставками забарабанили с той стороны. Вскинув взгляд, Миша на секунду замер, а потом кинулся к двери, машинально подхватывая наплечную кобуру и пытаясь на ходу вытащить из нее пистолет. Его обогнал Пол — рванулся к двери, дернул ее за ручку, отвлекся на секунду на измазанное кровью стекло, но тут же взял себя в руки, наставил пушку на их гостя, заорав: — Руки за голову! — Помогите! — в ответ крикнул ему парень, вскидывая измазанные в крови ладони вверх. — Там женщина умирает. Миша махнул рукой Полу, мол, сам разберусь — и вышел на морозный воздух в одной рубашке, на ходу нацепляя кобуру. Последовал за бродяжкой. Чего он не ожидал от этого дня, да и от этой жизни тоже, — это увидеть, как в запертую дверь участка что есть мочи барабанит, оставляя след окровавленной пятерни, парень, с которым Миша порой виделся по утрам возле входа в Старбакс. Бродяжка быстро сменил шаг на бег, и Мише пришлось побежать следом. Он заметил, что одежда парня не запачкана кровью, вокруг по-прежнему, как и полчаса назад, нет народу, а холод уже забирается под тонкий хлопок и щиплет кожу. Запыхавшись, бродяжка затормозил, согнулся, уперев ладони в колени, и кивнул: — Там. Но Миша уже и сам заметил: на узкой улочке возле стены лежала женщина, и вряд ли ей еще можно было помочь — шея была обагрена кровью, а глаза уставились в небо. *** К тому времени, как машина скорой помощи уехала, констатировав время смерти, а Миша вернулся в участок, основательно продрогнув, кто-то уже успел отправить бродяжку мыть руки, и теперь тот сидел и смиренно ждал, пока с ним поговорят. Задумчиво потирал фиолетовые от краски подушечки пальцев, жался на неудобной скамейке поближе к стене, словно стараясь стать меньше. — Эй, бродяжка, — окликнул его Миша, — пошли со мной. Парень молча поднялся, не поднимая на него глаз, и побрел следом. Подхватив по пути свободный стул, Миша приставил его к своему столу, сел, дожидаясь, пока бродяжка опустится рядом и перестанет делать вид, что его тут нет. — Ну что, рассказывай, — подтолкнул он парня, — как тебя зовут-то? — Дин Смит, — с заминкой ответил тот и взглянул на Мишу. Сейчас, когда бродяжка — Дин, мысленно повторил про себя Миша, — перестал прятать глаза, он выглядел как и утром — спокойным и уверенным в себе. Тот испуганный парень, что барабанил в дверь, пачкая ее чужой кровью, отступил куда-то, скрылся. Это обрадовало: не придется вытягивать информацию клещами и ждать, пока утихнут эмоции, а можно быстро взять показания и закончить другие дела. — Я собирался пойти на реку, — начал Дин, глядя Мише в глаза. — Но услышал звук борьбы и всхлип. Как будто кому-то зажали рот рукой, а тот пытается закричать. И пошел на звук. Не успел, — он моргнул, — увидел только убегающего мужчину. Окликнул его, побежал за ним, но он свернул за угол — и как растворился. Тогда я вернулся к женщине, растерялся, попытался закрыть рану на горле рукой. Потом вспомнил, что участок рядом, вот и рванул за вами. — Ты находился далеко от места убийства, но все равно услышал… — У меня тонкий слух, — пожал плечами Дин и замолчал. Миша вздохнул. Задал несколько вопросов про внешность нападавшего, узнал, что женщина Дину знакома — он сталкивался с ней в общепитах, раздающих еду людям без определенного места жительства, тихонько прощупал его, но никакой информации больше не получил. И зачем было убивать бомжиху? Денег у нее нет. Личные счеты? Тогда это еще один висяк в уже и так обширную коллекцию. Миша уже собирался отпустить Дина на все четыре стороны, но его окликнул Пол и поманил к себе, выразительно выпучив глаза. Нахмурившись, Миша попросил Дина подождать и быстро зашагал в дальний угол комнаты, где за перегородкой и прятался Пол. — Ничего не напоминает? — зашептал тот. — Неделю назад, в этом же квартале. Такое же убийство. Мы еще списали его как бытовое по пьяни. — Да, — припомнил Миша. После слов Пола действительно что-то забрезжило в памяти — какая-то девушка, не больше тридцати, без документов, никто не опознал. Перерезали горло и оставили истекать кровью. — Выходит, у нас намечается серийник, — констатировал Миша и повернулся, глянув на Дина. Тот сидел к нему спиной, раскачиваясь на стуле. — С этим что делать будем? — Пальцев его в базе нет, орудия убийства не найдено, сравнивать не с чем. Пока ничего не противоречит версии «случайный свидетель». Отпустить. — Угу, — кивнул Миша. — Ты поищи, что это за Дин Смит. — А как же, — хмыкнул Пол. — Давай, иди выпроваживай своего бродяжку. Пропустив мимо ушей очередное «вручение» ему парня, Миша вернулся к Дину. Опустившись на стул, Миша открыл было рот, чтобы попрощаться, но Дин быстро задал ему вопрос, не дав ему возможности ничего сказать: — Вы курите? — Что?.. — Миша перехватил взгляд парня, направленный на пачку сигарет. — Нет. Привычка. Забирай, — он подтолкнул ее к Дину. Тот отклонился назад, словно ему попытались предложить змею. — Не надо, я не курю. Просто спросил. Вы замерзли. — Нет, — отмахнулся Миша, беря пачку со стола и кидая ее в ящик. — Это был не вопрос. Он недоуменно уставился на Дина. Тот улыбался уголком губ в ответ. — У вас… — парень опустил взгляд на уровень груди Миши, а потом снова посмотрел ему в глаза. — Через рубашку видно. Миша не нашелся, что сказать, и только хмыкнул. Не так уж потрясло парня убийство, раз уже чужие соски разглядывает. — Еще что-нибудь хочешь сказать? — с усмешкой спросил он, и Дин неожиданно кивнул в ответ. — Мне кажется, что тот… тот убийца узнал меня. Когда я за ним погнался, он на секунду обернулся и криво ухмыльнулся. Но мне ведь нечего опасаться? Миша подпер щеку кулаком. Вот как. Новые подробности. Как там Дин описывал подозреваемого? Надвинутая по самые брови шапка, густая борода и усы? Выходит, убийца рассмотрел его в ответ? — Вот что, — медленно произнес Миша, — иди и сиди где-нибудь в помещении. Старбакс, библиотека, кинотеатр — только не шатайся по улице. Подходи к концу дня, я решу, что с тобой делать. Сказать Полу? Так ведь он рассмеется и ответит, что у них нет никаких оснований трястись над жизнью парня, серийник, если это, конечно, не случайность, проявлял интерес только к женщинам. Да и из числа возможных подозреваемых Дина никто не вычеркивает — кто его знает, может, он просто не очень умный и решил отвести от себя подозрения вот таким незамысловатым способом. Пусть парень почувствует себя в безопасности — и его можно будет взять на горячем, если это он виновен в двух смертях. Но если он говорит правду и если убийца действительно узнал его и решит вернуться, чтобы замести следы… — Здесь рядом есть столовая, — задумчиво ответил Дин, — там на меня сквозь пальцы смотрят. Во сколько приходить? — В шесть, — решил Миша. — Часы есть? — Спрошу у кого-нибудь время. Спасибо. Дин кинул на него последний взгляд и быстро вышел из участка. *** После выезда еще на один труп, такой же скучный, как весь этот город с заполонившими его людьми, Миша вернулся в участок, ежась от холода. Пальто ни черта не согревало, водитель не включал в машине печку, аргументируя это тем, что автомобиль сам-то еще даже не прогрелся, и на улице ко всему прочему слишком быстро темнело. Снег давно перестал идти, смешался на асфальте в сероватую кашу, значит, ночью застынет и станет льдом, который утром, конечно же, никто не счистит. Выбравшись из машины, Миша чертыхнулся, заметив возле Старбакса знакомую фигуру. Быстро пройдя в участок, он подхватил со стола увесистую пачку дел, чтобы просмотреть их дома, махнул рукой Стиву, который припарковал служебную тачку, приготовился заступить на ночное дежурство и снова вышел на улицу. Приблизившись к Дину, Миша не стал садиться рядом, взглянул на него сверху вниз, но тот никак не отреагировал, так и продолжил сидеть, опустив голову. Вздрогнув, Миша коснулся его плеча, но тут же облегченно выдохнул: парень встрепенулся, вскинул голову, посмотрел сонными глазами. — Я же тебе говорил — в людных местах, — пожурил его Миша. Чисто для проформы — парень сидел прямо перед входом в кафе, людей было не в пример больше, нежели утром, и все освещали фонари противно-желтоватого цвета. — А я и был в людных местах, — Дин с улыбкой встал и закашлялся. — Пришел к шести, как и договаривались. Черт возьми, и вправду — договаривались же… а сейчас уже… уже… Миша взглянул на часы на руке — уже почти восемь. Выходит, парень сидел на холоде почти два часа. Как только не отморозил себе что-нибудь… — Пошли, — скомандовал Миша, и Дин тут же подошел к нему ближе, почти прижимаясь плечом. — Предложите мне поселиться в участке? — весело спросил он, и Мише показалось, что он едва ли не впервые слышит в его голосе такие нотки вместо показного равнодушия. В голове застучали запоздалые мысли, и так пытавшиеся донять его в течение всего дня. Он же не собирается привести парня к себе домой? Ну и что, что они флиртовали? Это ничего не значит — Миша еще сто раз может повторить, что это ничего не значит. И уж тем более ничего не значат пушистые ресницы и пухлые губы. Если бы на его месте был кто-то другой, кому, возможно, грозила бы опасность, разве бы Миша поступил по-другому? — Нет. У меня побудешь пару дней, пока не разберемся с убийством. Поступил бы. Или уломал бы Пола запихнуть попрошайку в камеру, где точно теплее, чем на улице, или просто забил бы. Подождал, пока все само собой образуется — или бы взяли убийцу, или получили бы еще один труп и, возможно, улики. — Что? — Дин остановился как вкопанный. — Действительно к вам… к себе приглашаешь? Он же не зовет какого-то бродяжку к себе? Ему же не настолько одиноко и скучно по вечерам? Он же не собирается совершить глупость? Или доброе дело? Глупости иногда называют добрыми делами. Если часто себе говорить это, то произойдет подмена понятий, и здравый смысл перестанет бунтовать. Зато совесть порадуется. Пусть даже она и так не особо беспокоит… Но он не зовет к себе бездомного парня. Он же наверняка чем-нибудь болеет, от него воняет, а шмотки его только сжечь… Только вот в чем загвоздка: если бы от бродяжки несло мочой, если бы у него лицо было постоянно измазано в грязи, если бы его одежда была стирана в последний раз полгода назад, то Миша бы с ним и не заговорил. И уж точно не стал бы покупать ему кофе. — Ага. Так что, — Миша обернулся и посмотрел на Дина, оставшегося в паре шагов позади, — идешь со мной или будешь ждать на улице маньяка? Тот колебался недолго. Лишь на секунду отвел взгляд, нахмурившись, а потом твердо посмотрел и кивнул. Нагнал и снова пошел рядом, почти прижимаясь плечом к плечу. *** Что с ним не так, а? Пришел, вытер ноги о коврик, повесил куртку на крючок. Куртка вроде старая, но хорошая. Снял толстовку, джемпер, под ним — еще один джемпер, более тонкий, какого-то непонятно-серого цвета. Миша даже не удивится, если под ним будет еще один джемпер, и еще один, и еще… Все слои одежды — чистые. Значит, не спит на улице. Или находит, где привести себя в порядок. Вроде бы лишь один приют пускает бездомных помыться, только он находится в другом конце Давенпорта и принимает по утрам, а Дин практически каждый день торчит возле участка, ошивается где-то неподалеку, и точно не ходит туда каждый день пешком, чтобы постирать одежду. В голове, перебивая звук льющейся в ванной воды, зазвучал голос Пола: его видели с маргиналами. Что, если он один из них? Пришил женщину, разыграл спектакль, а ты поверил и позвал его домой. Он перережет и тебе глотку, когда ты будешь спать. Что, если он психопат? Все серийники психопаты. Миша положил пистолет на стол рядом с написанным делом. Представил, как возьмет с собой пушку в душ, усмехнулся. Снова спрятал ствол в ящик. В конце концов, он почти и не спит. Так, барахтается в дреме, а потом лежит до звонка будильника с открытыми глазами. Точно не проворонит, когда Дин решит его прирезать. Звук воды стих, и Миша, тяжело вздохнув, пошел на кухню. Поставил чайник, сунул тарелку в микроволновку. Ладно. Чего уж тут рефлексировать, если дело сделано. Пустил парня к себе, непонятно почему доверившись, — и пустил. Если за то время, что Миша будет в душе, квартира окажется обчищенной, то сам виноват. Услышав шаги за спиной, он развернулся, оттолкнувшись руками от стола. Дин, без всех этих слоев одежды, в Мишиной майке и старых спортивных штанах, разом показался еще моложе. А может, ему и двадцати нет? Вещи на нем болтаются, совсем тощий. Нужно самому найти его в базе данных. Хоть по имени, хоть по фотографии, лишь бы узнать, кто он. — Что-то не так? — тихо спросил Дин, и Миша понял, что слишком долго молча глядел на него. Рассеянно хмыкнув, он скользнул взглядом вниз. Фигуру-то не разглядишь за этими мешковатыми шмотками… Микроволновка запищала на всю кухню, и этот звук вырвал Мишу из раздумий. Он поднялся со стула. — Бери еду. Чайник скоро вскипит. Найдешь в шкафах чего-нибудь. — Спасибо. Ты спишь на ходу, — кинул Дин ему в спину. — По утрам это не так заметно… Проигнорировав его слова, Миша закрылся в ванной. Включил воду погорячее, забрался под душ, морщась от кипятка, хлынувшего на загривок. А что с ним самим, с Мишей, не так? Когда это все началось? Сколько месяцев назад он переехал из теплой и солнечной Флориды сюда, в этот декадансированный город, в эту пристань низеньких домишек, в этот пыльный чулан с пыльными людьми? Насколько нужно было отчаяться, чтобы из всех возможных кандидатов привести к себе домой бродягу, о котором он ничего не знает? Который, скорее всего, темнит и обманывает. Сколько еще ночей нужно было провести без сна, чтобы потерять бдительность? Кран — резко влево. Рот открывается в беззвучном вопле от ледяной воды. Кран — резко вправо. От кипятка не лучше. Влево. Вправо. Влево. Вправо. Влево. И только когда тело начала бить крупная дрожь, Миша сделал воду теплее. Не слишком горячую, а теплую. Не до такой степени, чтобы обжигала. Чтобы стала правильным, мягким теплом. Когда он вывалился из ванной в одном полотенце, не позаботившись об одежде, Дин все еще был на кухне. — Я думал, ты утонул, — поделился он, уставившись на обнаженную грудь Миши. Сглотнув, он поднял взгляд. — У тебя все хорошо? — Более чем, — мрачно отозвался Миша. Он тяжело опустился на стул напротив Дина. — Еще есть хочешь? — Нет. Спасибо. Мельком глянув в мойку, Миша с удивлением отметил, что парень вымыл за собой всю посуду. Может, он просто чистюля, поэтому и одежду держит в аккуратности? — Итак… Дин. — Миша замолчал. Мысли, как назло, разбредались. Надо поспать. Хотя бы пару часов. Потом попытаться выпить столько кофе, чтобы не заснуть. Чтобы больше никогда не заснуть. — Другой бы на твоем месте не пригласил меня к себе, — Дин рассматривал столешницу так, как будто в ней было что-то примечательное. — Услуга за услугу. Дин — не настоящее имя. Меня зовут Дженсен. Миша тряхнул головой. Сонливость так и не уходила, и с ней бороться уже не получалось. — Почему соврал следствию? — пытаясь пересилить себя, спросил Миша. В голове — полная каша. Сил не осталось даже на то, чтобы напрячься и что-то заподозрить, не говоря уже о том, чтобы думать. — Будь другом, завари кофе. — Не заснешь ведь потом, — с сомнением протянул Дин — Дженсен — бродяжка — неизвестно кто. И фамилия его далеко не Смит. Совершенно точно не Смит. Слишком просто. Такие фамилии могут быть у кого угодно, только не у этого худенького парня с глазами олененка. — Смотри на меня и отвечай на вопрос. Миша уставился на парня мутным взглядом. — Испугался, — наконец-то поднял голову тот. — Был в легком шоке. Не захотел, чтобы мое имя фигурировало в полицейских сводках. — За дачу ложных показаний… — Можешь наказать меня. То ли это мерещится от недосыпа, то ли у Дина-Дженсена в глазах заплясали бесенята. Смотрит прямо и ясно, чуть улыбается. — Но сначала выспись. Где у тебя кровать? Не дожидаясь ответа, Дженсен поднялся, и Миша поплелся за ним. Дженсен? Хорошее имя. Ему подходит. Больше, чем Дин. И откуда он уже только знает, что и где в квартире? Успел проверить? Вошел Дженсен в спальню уверенно, сразу же включил свет. Стащил с кровати покрывало, сложил его, кивнул — давай, ложись. Упрямо посмотрев на него, Миша все же сдался: сел на постель, откинув одеяло. Дженсен выжидающе посмотрел на него, и Миша ухмыльнулся: — Боишься, что обману и не лягу спать? Фыркнув в ответ, Дженсен выключил свет. Плотные шторы не пропускали в комнату ни единого блика, лишь кухонная лампа виднелась в дверном проеме. Миша кинул полотенце на пол, забрался под одеяло. Коснувшись головой подушки, он закрыл глаза. Показалось, что сон уже тут, рядом, заснешь — и проснешься только от звонка будильника. Проспишь еще, опоздаешь на работу… Хорошо было бы, если б так. Шлепанье босых ног Дженсена стихло. Щелкнул выключатель — на кухне погас свет. Шаги Дженсена снова прошелестели по квартире, остановившись где-то рядом. Потом матрас прогнулся под его весом, к ногам прикоснулись горячие ладони, скользнув от лодыжек вверх, по голеням, по бедрам. Мокрые волосы задели колено, губы с внутренней стороны бедра прочертили линию. Уже сон? Уже снится? Только ведь снов давно не было, лишь тяжелая, вязкая сероватая тревога перед пробуждением… Дыхание опалило кожу промежности, и по телу как разряд прошел — сон слетел. Нет, не снится. Миша словно вынырнул на поверхность, жадно втянув воздух. Он дошел до ручки. Его кинуло в крайности. Он сходит с ума. Это даже не случайный партнер. Это человек с улицы. Возможно, убийца. По члену влажно провел язык — широко, размашисто, и Миша прикусил губу. Это бессонница. Мозг не работает из-за нее. Это все она. Он спустил руку под одеяло, положил ладонь на голову Дженсена, подтолкнул поближе, чтобы уже взял в рот, а не дразнил, и тот не заставил себя ждать — обхватил губами головку, затеребил член рукой, надрачивая. Второй ладонью держал под коленом, отводя ногу в сторону и задирая вверх. Миша сжал волосы Дженсена в кулаке, притянул к себе — так, что тот подавился, — потом отпустил. Губы заскользили по вставшему члену медленно, осторожно. Испугал тебя? Больше не буду. Откинув одеяло, Миша приподнялся на локте, чтобы видеть, как между ног расположился Дженсен. Глаза почти привыкли к темноте, только все равно света недостаточно, чтобы разглядеть. А и черт с ним… Миша снова откинулся назад, расслабляясь. Дошло только перед самым оргазмом — про презерватив даже не вспомнил. Отпихнул Дженсена, чтобы не кончить ему в рот, и вновь подумал, что дошел до крайностей. Не только пустил парня, но и дал себе отсосать без резинки. И знал при этом, что Дженсен живет на улице. Дженсен подтянулся выше, положил подбородок на плечо. Мурлыкнул: — Почему ты носишь кольцо? Ты женат? — Это не обручальное. Миша провел по худому плечу ладонью, хотел вернуть Дженсену ответную услугу, но тот откатился, повернулся спиной. — Спи, — шепнул, и Миша закрыл глаза. *** Просыпаться в три ночи, если лег около полуночи, — роскошь в последнее время. Три часа ночи — какое-то особенное время. Мэтт уже давно не снился, не снилась Флорида, не снились бывшие коллеги. Ничего не осталось, кроме серой пелены за окном вместо рассветного неба. Спустив ноги с кровати, Миша нащупал тапочки. Дженсен спал, даже не шелохнулся, и Миша неслышно прокрался к двери, тихонько приотворил ее и юркнул из спальни. Задержался в проеме, окидывая Дженсена взглядом. Тот спал на животе, обняв подушку, раскидав ноги по сторонам. Одеяло едва прикрывало поясницу. Миша скользнул глазами по ногам в светлом пухе волос, по бедрам, уставился на круглые ягодицы. Дженсен ведь даже не дал себя вчера коснуться, а Миша сразу отрубился, не проявив настойчивости. Сейчас резко захотелось дотронуться до нежной кожи, провести между ягодиц, погладить мошонку… Сглотнув, Миша на цыпочках подкрался к ногам Дженсена. Он только потрогает, даже не разбудит… Он невесомо провел указательным пальцем между чуть разведенными полукружьями из-за раздвинутых ног. И вправду — нежная, шелковая кожа… Миша крадучись отошел обратно. Дженсен даже не вздрогнул. Как хотелось коснуться его снова, развести ягодицы, потереть дырочку, разработать ее, а потом вставить член… Можно было бы даже усадить Дженсена сверху, чтобы он сам контролировал глубину проникновения. Интересно, у него было много мужчин? Будет он играть в неопытность или пустит в себя равнодушно, точно так же бесстрастно, как отсосал ночью? Нет, ему все равно. Он просто хочет, чтобы Дженсен развел для него ноги и пустил в себя. Миша прикрыл за собой дверь. Начинать собираться на работу можно через три часа, а значит, сейчас куча времени, чтобы покончить с бумажной волокитой. Накинув халат и заварив кофе, Миша сел за рабочий стол. Чем только ни займешься, лишь бы не думать… Даже если проспал три часа — все равно уже мозги чище. Поэтому и похож по утрам на человека. Как там вчера Дженсен сказал? Что по утрам незаметно, что он спит на ходу? Так он и не спит. Только к вечеру, оказавшись дома, силы покидают — потому что уже не надо выполнять свою работу, можно расслабиться. Позволить себе стать слабым. Перестать прикидываться уверенным в себе. Слова в отчете механически складываются в предложения, предложения — в скупые подробности, подробности — в холодные картины. В этом городе даже расследовать нечего. Поножовщина, случайные смерти, суициды. Никаких тайн. Никакой жизни. Никаких людей. Миша оглянулся через плечо, посмотрел на закрытую дверь. Единственный человек этого города лежит у него в спальне. Единственный человек, которому он уже далеко не первый месяц улыбался по утрам и покупал кофе. Почему он? Почему какой-то бездомный парень с секретами, скрывающий свое имя? Миша вновь уставился в отчет. Он сам себе ответил на свой вопрос. Дженсен — потому что в нем все было неправильно. Он был единственной загадкой этого города. Единственное напоминание о том, что еще какое-то время назад жизнь била ключом, адреналин бурлил в крови, а вокруг были точно такие же люди, увлеченные своим делом. Может, он просто адреналиновый маньяк? Привык жить в бешеном темпе, размахивать корочками, пистолетом, ордерами на арест и обыск? И поэтому сейчас загибается от тоски и бессонницы. Телефон, лежавший рядом с почти остывшим кофе, завибрировал. Миша посмотрел на дисплей. Стив. Звонит с ночного дежурства. А может быть, в этом городе появилась еще одна загадка? — Ты не спишь? — вместо приветствия спросил Стив. — С чего ты взял? — вяло отозвался Миша. — Догадался. — И когда он успел проболтаться коллеге, что не спит? — У меня тихо. Я тут посмотрел жертв нашего серийника… — Если эти убийства вообще связаны. — Да, если они связаны. Может, с ними не маньяк, а какой-нибудь местный бомж разобрался? Заколебали его тетки, да и прирезал он их. — Вполне возможно. Что-то еще? — Да нет, — хмыкнул в трубку Стив. — Устал — жуть, приятель, — поделился он. — Не представляю, как ты в своей Флориде жил постоянно в бешеном темпе. Ладно, попробую закемарить… Миша посмотрел на телефонную трубку с оборванным звонком. Стив был единственным, кто мог заговорить о Флориде. Остальные шугались, боялись напомнить, стеснялись, потому что Миша облажался. Стиву было все равно. Он до пяти утра разбирался с бумагами, и в конце концов одна стопка дел была заполнена. Возле компьютера выстроились в ряд три пустых кружки. Ткнув пальцем ноги в кнопку на процессоре и услышав мерное гудение, он взял кружки и понес их на кухню. Одна выскользнула из рук и упала, разбившись. Погипнотизировав взглядом неровные куски керамики, Миша поджал губы, все же отнес выжившие кружки, оставив их в раковине, и вернулся собирать осколки. Таким его Дженсен и увидел — проснулся, видимо, от грохота, и теперь, сонно потирая глаза, совсем как вчера вечером щурясь, подошел ближе, опустился рядом на колени, подбирая совсем мелкие осколочки. — Давно встал? — зевнув, спросил он. — Давно, — хрипло ответил Миша, избегая смотреть на Дженсена. Сделать вид, что вчера ничего не было?.. А что тогда делать с растущими внутри желаниями? Задавить их поглубже… Но Дженсен и не собирался идти ему навстречу. Его взгляд прожигал лицо. — Так что у тебя за кольцо? — Друг подарил, — буркнул Миша и, поднявшись на ноги, вернулся на кухню. Выкинул осколки в мусорное ведро, снова поставил чайник, нашел целую и чистую кружку, насыпал в нее растворимый кофе. — Я не знаю твоего имени. — Прости? — Миша взглянул на парня, только сейчас обратив внимание, что тот полностью обнажен. Господи боже, ему же есть восемнадцать?.. В том, что двадцати одного нет, Миша уже почти не сомневается… Дженсен как будто специально его провоцирует. Этими своими раздвинутыми сегодняшним утром ногами, мягкой кожей, круглой задницей. Мягким членом, болтающимся между бедер, и немигающим взглядом. — Ты не представился, — терпеливо пояснил Дженсен, — в участке мне тоже никто не сказал, как тебя зовут. Точнее, я забыл спросить. — Миша Коллинз, — криво усмехнулся Миша. Вот и познакомились… — Интересное имя. Так странно. — Что странно? Чайник закипел, и Миша залил кипяток в кружку. По кухне поплыл аромат кофе. — Странно себя чувствую. Как будто кому-то на меня не наплевать. Кому-то не все равно. Дженсен замер в дверном проеме, прислонившись к нему плечом. Он ни капли не стеснялся своей наготы. Смотрел открыто. Это ведь не он убил тех людей. Он не мог. — Как твое полное имя? — медленно спросил Миша. — Дженсен Росс Эклз. — Хорошо, — кивнул Миша и отвернулся, посмотрел в окно. Кофе обжег язык, но сидеть дома больше не хотелось. — Та женщина… — вдруг подал голос Дженсен. — Которая вчера умерла. Я помнил ее. Она пару дней назад столкнулась со мной, еще и наорала. Миша замер, поднеся кружку ко рту. Хорошо. У него есть не только имя. Уже не только имя… Дженсен еще немного понаблюдал за тем, как Миша собирался, поинтересовался, что ему делать, и, получив в ответ «сидеть дома», ушел в спальню. *** Еще один стакан кофе — картонный, с привычной эмблемой Старбакса, такой, который обычно пьет бродяжка-Дженсен — и в участок. Все на своих местах — сонливые, равнодушные, неинтересные, только Пол, примчавшийся пораньше, уже о чем-то тараторит. Знает ли он о Дженсене? Догадывается ли? Может быть, он сейчас скажет, что это подозреваемый номер один и предложит собрать розыскную группу, чтобы достать его из-под земли? Тревожно. Становится тревожно от такого исхода событий — и одновременно внутри нетерпеливо что-то звенит. Это почти что настоящее расследование. Это первое почти настоящее дело в спящем уже который год Давенпорте. Поставив кофе на свой стол, Миша положил рядом папки с делами, которые брал на дом, придвинул новые. Открыл ящик, вытащил пачку сигарет, покрутил ее в руках. Дернул за тонкую пленку, распечатал и заглянул внутрь. Крылья носа дернулись от слабого аромата табака, а рот наполнился слюной. Нет. Не сейчас, не здесь. Не надо. Пачка полетела обратно в ящик. Миша взял дело о первом убийстве, пробежался по нему взглядом. Прошлый вторник, угол между Першинг-авеню и третьей автострадой. Ни свидетелей, ни орудия убийства, только по счастливой случайности обнаруженный патрулем труп. Приблизительное время смерти — восемь утра. Личность погибшей установлена — Джессика Грин, безработная, без определенного места жительства. Второе убийство — вторник, примерно полдевятого утра, на второй автостраде, что между Першинг-авеню и Брейди-стрит. Личность погибшей не установлена. Свидетель дал ложные показания, соврав относительно своего имени. Если все происходит в этом квартале, какова вероятность, что убийца живет где-то рядом? Или же наоборот — его дом совсем в другом месте, поэтому он и приходит сюда, думая, что останется безнаказанным? Жертвы случайны или же он тщательно их выслеживал, рассчитывая, что этих женщин никто не хватится? Мало информации. Мало трупов. Мало зацепок. Миша включил компьютер и вошел в базу. — Ищешь своего бродяжку? — Пол невесть как оказался за плечом, подкравшись практически бесшумно. Рука вздрогнула над клавиатурой. — Он соврал. И исчез. — Да ладно? — Миша вбил в поиск имя «Дин Смит». — Ограничь по году рождения — и увидишь. Строчки на экране перестали стремительно сбегать сверху вниз, и перед Мишей осталось несколько человек. Никто из них не был даже и близко похож на Дженсена. — Ты когда его в последний раз видел? — небрежно спросил Пол. Сегодня утром. Сегодня утром он спрашивал меня про кольцо, подаренное Мэттом. Мэтт носил его пару месяцев, а потом оно ему разонравилось, и он отдал его мне. Просто так, потому что не хотелось выкидывать. — Вчера, когда мы его опрашивали. — Ты погляди, может, появится. Тебе не кажется, что описанный им убийца странноват? — Возможно. Миша поднял глаза на Пола, и тот, нахмурившись, поинтересовался: — У тебя все хорошо? — А что у меня может быть не хорошо? — раздраженно отозвался Миша. — Выглядишь хреново. Ты вообще спишь? — Каждый день по восемь часов. — Шутишь? Это хороший признак, — засмеялся Пол. Насвистывая, он вернулся в свой кабинет. Оглянувшись по сторонам, Миша вбил в поиск другое имя. То, которое хотел с самого начала. *** Так бывает — ты переезжаешь в другой город, и твой след теряется. Друзья не могут тебя найти. Ты не берешь трубку, и родственники злятся на тебя за то, что ты про них забыл. Сжигаешь все мосты, начинаешь новую жизнь, если на это хватает силы воли. Потом про тебя говорят — слышал, он выучился… работает… высокомерным стал… Или о тебе не говорят. О Дженсене наверняка не говорят. Он уехал из Техаса и потерялся где-то в Штатах. В органах социальной опеки не отмечался, заявление на пособие по безработице не подавал. Родственники выписали его из своего дома, представив справки, в которых говорилось о психическом расстройстве Дженсена, но при этом он являлся дееспособным. Дженсен не появлялся нигде — как будто его и не существовало. Никто не подает заявлений о розыске, не боится, что с ним что-то случилось. Словно всем на него наплевать. Словно его близким все равно. Может быть, потому что им было стыдно за него. Или они его не слишком любили, отдавали все свое внимание его младшей сестре. Вспоминали про него от интермиссии к интермиссии, потом снова покупали ему лекарства, чтобы заглушить биполярное расстройство. Личность второй погибшей установлена — Оливия Хендрикс, без определенного места жительства, безработная. Связи выявлены — обеих видели вместе возле забегаловок, обеих иногда пускал на ночлег хозяин социального центра для детей и подростков. А Дженсен там ночевал?.. Он говорил про какую-то столовую. Общепит. Поднявшись, Миша схватил пальто, кинув напоследок Полу, что появилась мысль о возможных зацепках. Общепит был в двадцати минутах ходьбы. Дойдя до него быстрым шагом, Миша даже не успел замерзнуть. Едва он открыл дверь, из помещения на него сразу дохнуло теплым воздухом с примесью самых разных — и не слишком приятных — запахов. Он не светил значком, попробовал просто войти в доверие к официантке. Получилось — несмотря на круги под глазами и в целом не слишком располагающий облик. Да, был такой юноша… порой приходил… покупал еду… всегда прилично одет, пусть и странновато… разве бездомный? Нахмурившись, Миша поблагодарил официантку и сел за стол, мрачно наблюдая за снующим туда-сюда народом. Высматривал бродяг, но они, похоже, здесь не околачивались. Только Дженсен. Он ведь врет. Точно врет. Соврал с именем — соврет и в остальном. Если у него в подростковом возрасте диагностировали биполярное расстройство, могло ли оно трансформироваться во что-то более серьезное? Во что-то, что заставит его убивать? В кармане завибрировал телефон. Вызов. На очередную бытовуху. Со вздохом поднявшись, Миша поспешил вернуться в участок. *** Дженсен был все в той же одежде, которую ему дал вчера после душа Миша. Он сидел перед компьютером, самозабвенно щелкая мышкой и играя в давно установленную и почти сразу забытую стрелялку. На звук хлопнувшей входной двери он даже не обернулся. Снимая пальто, Миша глядел на спину парня. Двадцать лет. Видимо, он сбежал из дома — и его никто не кинулся искать. Чем он живет? Где спит? У него ведь наверняка есть дом. Он не выглядит бродягой, когда не попрошайничает. Не курит. Вроде бы не пьет — по крайней мере, в участок за пьяные дебоши не попадал. — Дженсен, — позвал его Миша, и тот, поставив игру на паузу, обернулся. — Привет, — он спрыгнул со стула, — голодный? — Почему ты это делаешь? — вопрос сам сорвался с губ, когда Миша прошел за парнем на кухню. — Что делаю? — Дженсен поставил на стол тарелку, разложил столовые приборы. — Вчера… ночью. И это, — Миша кивком указал на стоявшую на плите кастрюлю, которой еще с утра не было. — Ты же вроде как просто прячешься у меня от потенциального убийцы. Ты же боишься его? — Я говорил уже — мне показалось, что я тебе нужен. Или, по крайней мере, ты неравнодушен ко мне, — Дженсен, подхватив кастрюлю, вернулся с ней к столу, открыл крышку. Миша дернул носом, втягивая запах. Овощное рагу. Кажется, у него были полуфабрикаты в морозильнике… — Ты единственный человек, который на протяжении несколько месяцев улыбался мне по утрам, перекидывался словами, не шарахался от меня. Даже когда я флиртовал. — А должен был шарахаться? — Ну, ты же держал меня за бродягу. Миша не отрываясь смотрел на Дженсена. Парень выглядел беззаботно, слишком беззаботно. А в стрелялку он играл просто так или потому что у него тяга к агрессии и жестокости? От него нужно было шарахаться потому что он бездомный или потому что он убийца? — Хорошо, — Миша кивнул. Дженсен сел напротив него, наблюдая, как он ест. — Это кольцо… — подал голос Дженсен. — От любовника? Вы расстались? — Да, — лаконично ответил Миша. — Он тебя бросил? — Я за ним не уследил. — Не уследил — в смысле он изменил тебе? — В смысле он погиб. Миша отодвинул от себя пустую тарелку, встал, взял коробку сока. Вот так это просто звучит — Мэтт погиб, потому что он не успел спасти его. Первое время стрельба, раздавшаяся в зале с заложниками, еще снилась, потом перестала. По сути — он почти не знал Мэтта. Они встречались месяц, это было экспериментом чистой воды. Миша уставал от него. Но стоило продолбать парня, как сразу заиграла совесть. Мог бы и попытаться отговорить его от игры агента под прикрытием. С другой стороны — Мэтт и сам был копом, с чего его отговаривать… Дженсен в этот раз не следил за тем, во сколько он ляжет спать. Он вообще потерял всякий интерес, только сидел, играл в стрелялки. Миша не донимал его вопросами, лег спать в надежде, что получится уснуть пораньше и проспать подольше. Только все равно буравил потолок взглядом, задремал лишь когда звуки в гостиной стихли, Дженсен на цыпочках прошел в спальню и забрался под одеяло, а смутная надежда на еще один минет пропала. Дженсен, наверно, понял, что Миша не спит. Но беспокоить не стал. Лег рядом тихонько, прижался горячим плечом, задышал ровно. Под его сопение заснул и Миша. *** Три часа ночи — ставшее сакральным время. Дженсен проснулся в четыре, походил рядом, мешая читать уже несколько раз перечитанного Ремарка. Зевал оглушительно громко, но упорно не ложился, приносил кофе, а потом сделал завтрак. Пол больше не спрашивал про Дженсена, да и про наметившегося серийника забыл, только ругался из-за скопившейся текучки и висяков. Миша больше ничего не искал. Разбирался с бумагами, лениво перебрасывался с коллегами историями о маньяках. Рассказывал, как во Флориде однажды поймал Потрошителя, зверски расправившегося с десятком людей. У него потом нашли психическое расстройство, и вместо тюрьмы строгого режима его отправили в дурку. Слишком легкое наказание. Дома к вечеру ничего не изменилось — Дженсен бродил по квартире как тень, разве что навел порядок, протер пыль и даже пропылесосил ковер. Снова приготовил ужин и лег спать позже Миши, не постеснявшись забросить руку ему на талию. Так прошли и следующие дни, пока в ночь с понедельника на вторник Миша не остался на ночное дежурство. Он зачем-то оставил Дженсену ключи — вдруг что случится, а теперь не мог понять, для чего это сделал. Отдать ключи — это что-то вроде знака доверия. А он ему все больше доверяет. Почему — неизвестно. Потому что парень греет его по ночам и не спит, чтобы между ночью и утром, между тремя и семью часами не было так одиноко? Может быть. В голове так и засели его слова про то, что Мише не все равно. Да, видимо, ему не плевать на Дженсена. Только непонятно, что с ним делать. Он не может жить вечно с Мишей. Они не знают друг о друге ничего. Ни-че-го. Миша подумал, что стоит брать ночные дежурства почаще. Сначала нужно преодолеть сонливость — а дальше легко. И не нужно слоняться по квартире, не зная, что делать со своей бессонницей. Разве что бумажной работой заниматься не получается — глаза болят, и строчки расплываются, а больше в участке заняться нечем. Вызовы не поступают. Никто не хочет убивать. Никто не просит защитить. Все спят, укрывшись тонким снежным покрывалом и темнотой. Перед тем, как уйти домой, Миша медлил. Он долго поправлял на столе вещи, надевал пальто и разглаживал мелкие складочки. Дожидался зачем-то Пола — может, тот предложит остаться и поработать еще. Может быть, у него найдется задание. Но, едва Миша заикнулся о том, чтобы еще поторчать в участке, Пол покрутил пальцем у виска: — Ты себя в зеркало видел? — Стараюсь себя не рассматривать, — Миша проследовал за ним. Замер рядом, пока Пол раздевался. Тот наконец-то повернулся и посмотрел Мише в глаза. — Коллинз, ты выглядишь как кусок дерьма. Ты не спишь. Тебе бы к психотерапевту, иначе ты скоро сдохнешь такими темпами. — Я сплю, — раздраженно возразил Миша. — И прекрасно себя чувствую. Так что, я останусь? — Проваливай и раньше десяти утра завтрашнего дня не появляйся. Я не знаю, что ты там себе надумываешь, — Пол бесцеремонно ткнул пальцем Мише в лоб, — но лучше тебе прекратить. Больше не говоря ни слова, Миша вышел прочь. Эти улицы, окружающие участок, единственные живые в городе. Миша убеждается в этом все больше и больше. На них самые высокие дома, в которых много людей. Слышны голоса и переругивания. Но стоит покинуть этот квадрат общественных заведений, как становится тихо. Мертво. Засунув руки в карманы и опустив лицо, Миша шел домой. Транспорт не брал — лучше проветрить голову. Спать не хотелось. Больше не хотелось. Возможно, ему удастся научиться не спать вовсе. Пол неправ — он ни о чем не думает. Пока бодрствует, голова почти чистая, ни одной лишней мысли. Как только начинает клонить ко сну… тут-то все и начинается. Флэшбэки. Запоздалые догадки, что можно было бы повести себя по-другому. Спасти и людей, и себя. …Мэтту нечего было лезть туда, с его-то опытом оперативной работы, и нечего было вызывать на себя агрессию. Перегеройствовал. Может быть, Мише тоже следовало немного погеройствовать. Ворваться туда, открыть огонь, словить пулю. Мэтт ведь сделал то, что должен был. Открыл замки на дверях. Предоставил путь. Видимо, думал, что если он поднимет шум, то его прикроют. Не предусмотрел, что другие будут осторожничать: никто не хотел вести себя громко, как он. Никто не хотел рисковать. Не принято это. Дома сразу что-то показалось не так, но Миша не стал заострять на этом внимание. В конце концов, здесь что-то не так уже почти неделю: здесь появился Дженсен. Джен-сен… Хорошее имя. Ложится на язык, скользит в горло, согревает изнутри. Дженсен. Дженс. Или Джен. Все-таки лучше Дженсен. Да, Дженсен — самое то. Не нужно его сокращать. Дженсен. — Ты зовешь? Миша вздрогнул. Неужели вслух произнес? И не заметил… — Нет, — отозвался он. Скинул ботинки в угол, прошел сразу в душ. Согреться бы изнутри, чтобы все пожаром горело. Одно лишь имя Дженсена не спасет — оно тлеет угольком, а потом, выгорев, исчезает, и снова по всем тканям и органам разливается мертвецкий холод. …Просто напарника подвел, просто не тому доверился, просто стал причиной смерти нескольких людей, а сам отделался царапинами да синяками из-за пуль, попавших в бронежилет, — есть ли тут о чем переживать чертовы полгода? Миша почти не заметил, как оказался босыми ногами на ледяном дне ванны. С удивлением посмотрел на свою руку, лежащую на кране. Если он не будет спать еще пару дней, то что он еще пропустит? Что-то важное? Горячий поток хлынул на голову. И почти сразу дверь ванной приоткрылась. Повернув голову, Миша уставился сквозь полупрозрачную занавеску на проскользнувшего внутрь Дженсена. На нем не было одежды. — Ты пришел погреться? — неудачно пошутил Миша. — Ты совсем перестал улыбаться. Даже по утрам. Дженсен распахнул занавеску. Совсем голый, бесстыдный, как будто так и надо. Как будто они знакомы всю жизнь и всю жизнь вместе принимают душ. Дженсен переступил через бортик ванной и прижался к Мише, крепко обхватил руками за талию, сцепил пальцы в замок. Притерся всем телом, ни миллиметра между кожей, положил подбородок на плечо. — Я не знаю, что тебя гнетет… — прошептал Дженсен в ухо. — Но уверен, что оно того не стоит. Настоящий ты не такой. Не холодный. Не равнодушный. Не измученный. — Когда ты успел так хорошо узнать меня, — усмехнулся Миша Дженсену куда-то в шею. Дженсен не двигался, только обнимал, как будто надеясь согреть до самого сердца, растопить ледяные глыбы внутри. А потом, когда Миша уже почти заснул в его руках, Дженсен скользнул ладонью по его спине, огладил бока. Чуть отстранился, заглянул в едва приоткрытые глаза, словно увидел что-то — и отвел взгляд. Коснулся губами шеи, плеч, требовательно, жарко, и в теле электрической дугой вспыхнуло ответное желание. Не церемонясь, Миша подтолкнул Дженсена, разворачивая его к стене и впечатывая в холодный кафель, сомкнул губы на тонкой шее, почти укусил — но в последний момент сдержался, лишь мазнул по коже губами. Потом, крепко вцепившись в его бок, ладонью скользнул между дрогнувших от бесстыдных прикосновений ног, выше — к ягодицам, надавил на отверстие. Может быть, он тогда не спал, когда Миша тайком дотронулся до него? Дженсен изогнулся в пояснице, подставляясь, весь мокрый, с прилипшей ко лбу челкой. Он дышал, приоткрыв ставшие яркими и влажными губы, и Миша едва удержался, чтобы не поцеловать его. Вместо этого намылил ладонь, кусок мыла от неловкого движения упал со стуком на дно ванной, и Дженсен, игриво улыбнулся, наклонился за ним, расставив ноги шире. Миша взял в ладонь тяжелые яйца, провел по отвердевшему члену, убрал руку, как только Дженсен распрямился, снова пихнул его в плечо, чтобы вернулся в исходную позицию. Миша толкнулся между ягодиц Дженсена пальцем, внутрь, в обхватывающий гладкий жар. Прижался лбом к плечу Дженсена, пытаясь быть аккуратнее, но тот не протестовал против резкости. В себя принял легко, будто они всегда были вместе, и задвигался в идеальном темпе, угадывая все, что нужно было Мише. Горячий, крепкий, отзывчивый — Миша был готов любить его в этот момент. Он коснулся Дженсена, утянул его за собой, туда, где от белизны слепнешь, и намертво прижался в последний миг, обнимая за грудь. …Дженсен вышел из душа первым. Выпорхнул тонким веснушчатым лучиком солнца, схватил полотенце Миши и вернул его уже мокрым. После секса клонило в сон. Прошлепав босыми ногами в спальню, Миша упал на кровать, развалился посередине, прикрыл подушкой лицо, спасаясь от света. Ворочаясь, пытался сообразить, что же показалось ему в комнате странным, но спать хотелось так, что он решил подумать об этом позже. *** Он проснулся днем, не слишком выспавшись, но уже чувствуя себя вполне сносно; Дженсена рядом не было, и неудивительно — парень-то ночь дома провел… Миша невесело усмехнулся своим мыслям. Когда это его квартира успела стать для Дженсена домом? Миша спустил ноги с кровати, обвел взглядом комнату. Вот оно что… вот что напрягло его перед тем, как он заснул. В квартире было холодно, и Миша замотался одеялом. Выглянув в гостиную, он прислонился плечом к дверному косяку. Дженсен снова играл в стрелялку, на это раз в Мишиных наушниках. Миша завис, рассматривая спину. По плечам рассыпаны веснушки, которых он раньше и не замечал мутным от усталости взглядом, разглядел их лишь вчера в душе. Спина красивая. Не каждый похвастается ровным позвоночником и идеальными плечами. И, похоже, Дженсен, как бы плохо ему ни жилось, не запускал себя: под кожей вырисовываются мышцы, значит, парень в состоянии скрутить женщину и прижать ее к стене, прежде чем перерезать ей горло… Плечи Дженсена вздрогнули, и Миша на секунду подумал, что произнес что-то вслух, а Дженсен услышал. Но, взглянув на экран компьютера, он понял, что дело не в этом: парень просто проиграл, и теперь по монитору бежала строчка «Игра окончена». — Дженсен, — позвал Миша, и тот услышал, сразу сбросил наушники, развернулся. — Когда ты… — Когда ты в последний раз куда-то выбирался? — перебил его Дженсен. Он соскользнул со стула, на котором сидел, поджав под себя ноги, подошел к Мише. Снова почти голый, в одних только белых боксерах и таких же белых носках. На коже даже мурашек нет — неужели не холодно? — Не помню, — поморщился Миша, недоумевая, к чему такой вопрос. — Тебе бы не помешало, — осторожно произнес Дженсен. Он замер на расстоянии вытянутой руки напротив Миши, несмело протянул руку и прикоснулся костяшками к колючей щеке Миши, не то гладя, не то собираясь в случае чего удержать его на месте. — Давай сходим куда-нибудь. В бар, или в клуб… да хоть в музей. Все равно куда. — А тебе куда хочется? — Миша склонил голову набок, упираясь в ладонь Дженсена. Тот вывернул кисть и погладил подушечками пальцев за ухом. — Все равно. — Поход в какое-нибудь кафе тебя устроит? Дженсен слабо улыбнулся. — Я не напрашиваюсь, — поспешно добавил он. — Если у тебя нет денег… — Есть. — Мне просто хочется тебя расшевелить. У тебя депрессия? — Вовсе нет, — отмахнулся Миша. Покрепче завернувшись в одеяло, он направился на кухню. Не оборачиваясь, он кинул: — Откуда в моей спальне взялась спортивная сумка? — Это моя, — Дженсен засеменил за ним. — Я подумал, что раз уж ты дал мне ключи, то не будешь против, если я ненадолго отлучусь и съезжу домой за вещами. — Домой? — Миша остановился как вкопанный. Все еще не глядя на Дженсена, он глухо спросил: — Так ты не бездомный? — Я никогда такого не говорил. Что-то случилось? Дженсен приблизился неслышно, как хищная кошка. Подошел, обжег дыханием шею. Он мог бы точно так же подкрасться и провести ножом по горлу. Опять ошибся? Разве такое возможно? Где его хваленое чутье?.. Сломалось? — Нет, — Миша отмер. Нарочито спокойно прошел к кофеварке, сжал ее в ладонях лишь на секунду. Потом глубоко вдохнул и стал вести себя как ни в чем не бывало. — Почему тогда ты попрошайничаешь? Он наконец-то нашел в себе силы взглянуть на Дженсена. Тот пожал плечами. — Мне едва хватает денег, чтобы заплатить за аренду комнаты. На скудную еду. Не вижу ничего плохого в том, чтобы днем поторчать на улице в ожидании, пока кто-нибудь меня накормит. — Ты ведь не работаешь, — буркнул Миша. От кофеварки пошел горячий пар, и он подставил руки, грея ладони. — Так откуда деньги? — Родители присылают. Типа подачка такая. — Ты не учишься? — Это допрос? — поинтересовался Дженсен, и Миша, не успев одернуть себя, жестко рявкнул: — Да! Он повернулся к Дженсену. Тот застыл, прижавшись лопатками к стене, глядел испуганно. Не так смотрят убийцы, не так… — Я не учусь и не работаю, — монотонно начал Дженсен, отведя взгляд в сторону. — Родители присылают копейки, но этого хватает. У меня с ними плохие отношения. Я просыпаюсь и иду слоняться по улицам. Возвращаюсь и засыпаю. — Почему? — Не знаю. Я ничего не хочу. Иногда кажется, как будто проспал весь день, ничего не вспомнить. Мне ничего не интересно. Апатия. Полнейшая. — Тогда зачем ты пытаешься расшевелить меня, а? — тоскливо спросил Миша, потеряв всяческую надежду поймать взгляд Дженсена. Но тот неожиданно посмотрел на него, уверенно и твердо. — Со стороны видно, как это хреново, когда ничего не хочешь и когда ничего не нужно. У тебя кофе выкипает. Вздрогнув, Миша снял кофеварку с конфорки. Странно, что родители сначала попрекали Дженсена деньгами, а теперь присылают ему их. Скорее всего, в Дженсене говорил юношеский максимализм, когда он сбежал из дома. Если его до сих пор поддерживают, значит, ему желали добра, а он принял обычные требования старших за упреки. — Где ты живешь, кстати? — мимоходом поинтересовался он. Дженсен назвал адрес и пошел одеваться. Мише не нужно было открывать карту. Он и так понял, где снимал квартиру Дженсен: совсем рядом с участком, на равноудаленном от обоих убийств месте. *** В баре было немного народу; пара человек возле стойки, несколько за столиками. Миша с Дженсеном пристроились в углу, на диване, в полумраке, взяв только выпить. Время проходило не так уж и плохо: Дженсен рассказывал, как сбежал из дома, окончательно устав от нотаций родителей. Говорил, что они не понимают, каково это — ничего не хотеть, когда устал с самого утра, когда сил нет ни чтобы начать что-то, ни чтобы закончить. Ему ничего было не нужно — но они попрекали его деньгами ежедневно. Тогда он однажды просто вышел из дома с рюкзаком за плечами, отправившись на автобусную станцию. Потом, говорил Дженсен, родители связались с ним: он оставил сестре свой номер телефона на всякий случай. Мать кричала в трубку, требовала вернуться, но он отказывался — у него было немного денег, чтобы выжить в первое время. Через месяц родители окончательно свыклись с мыслью, что сын больше не живет с ними, и Дженсен завел карточку, на которую семья кидала ему каждый месяц подачки, чтобы он не загнулся. Миша слушал его, подперев щеку кулаком. Сначала недоумевал, думал, что у парня просто дурь в голове, и виной его проблемам лишь лень и эгоизм. Потом вспомнил, что в тех документах, которые остались после того, как Дженсен отметился в психиатрической лечебнице, что-то говорилось об абулии — состоянии наверняка болезненном. Выходит, не выдумывает, а действительно страдает… В баре было накурено, и Миша втягивал терпкий, царапающий аромат табака. Сигарет с собой не было, да и не стал бы он курить, только все равно то и дело машинально похлопывал себя по пустому карману, где раньше держал зажигалку. Дженсен уже закончил говорить, молча пил пиво, и Миша засматривался на его губы, обхватывающие горлышко бутылки. О себе говорить, возвращая ответную услугу, он не собирался. Нечего особо и рассказывать. Он хотел пойти за еще одним пивом, когда у него зазвонил телефон. Глянул на экран и нахмурился. Кинув Дженсену, что сейчас вернется, он отошел от столика, вышел из бара, чтобы глотнуть свежего воздуха, и лишь после этого взял трубку. — Третий труп, Коллинз, — рявкнул прямо в ухо Пол. — Третья женщина. Он убивает их. Твой бродяга, совравший об имени, исчез. Тебе известно что-нибудь? Миша вздрогнул. — Кто и когда? Где? — Уже опознали. Миранда Холл, местная побирушка. На парковке рядом с Мейн-стрит, напротив соццентра для подростков. Предполагаемое время смерти — пять утра. Опять вторник. В твое дежурство, между прочим. — Черт… — Миша прикусил губу. Пять утра, когда он сидел в участке. Ночь с понедельника на вторник, вполне подходящее время — Дженсен мог незаметно улизнуть из его квартиры. В качестве алиби придумать, что ездил за вещами — вот и притащил сумку с одеждой. Глупо. Но разве умно он поступил, когда решил прикинуться свидетелем? Руки у него были в крови, как у убийцы. «Иногда кажется, как будто проспал весь день, ничего не вспомнить»… В голове как строчка субтитров вспыхнули слова Дженсена. Это может быть он. Это должен быть он. Все сходится. — Первые две, скорее всего, знали бродягу. Их знакомые сразу же узнали его, когда им описали внешность подозреваемого, сказали, что погибшие скандалили с ним. То ли просто были базарными бабами, то ли он с ними по каким-то шкурным интересам ссорился — непонятно. Но они его знали, и он их не любил. Ко всему прочему ходят слухи, что он ни черта не бездомный. Коллинз, ты слушаешь вообще? — И очень внимательно, — буркнул Миша. На улице становилось холодно. — Свидетели сказали, что его зовут Дженсен, а не Дин. — Дженсен? — эхом повторил Миша. — А фамилия? — Фамилию никто не знает. Ты в курсе, где он? — Нет. В трубке пару секунд царило молчание, а потом она взорвалась воплем: — Если ты мне врешь, я тебя самого посажу! — С чего ты взял? — рявкнул в ответ Миша. — Какого черта мне тебе врать? — Тебя видели с ним. — Когда? — сердце пропустило удар. На те же грабли. Облажаться дважды одним и тем же способом. Браво. — Неделю назад. Ты уходил с ним вечером. Ты знаешь, где он. — Нет. — Почему ты его покрываешь? — обозлился Пол. — Думаешь, он не убийца? — Кто тебе вообще в голову вбил, что я о чем-то думаю? — вспылил Миша. — Я не знаю, кто убийца. — Ты точно в курсе, где он, — медленно произнес Пол. — Завтра, в десять утра. Не опаздывай. Раздались короткие гудки. Стиснув зубы, Миша отправил телефон в карман. Мысленно досчитав до трех, он снова зашел в бар, подошел к стойке, попросил еще по пиву и пачку сигарет с зажигалкой. Вернулся за стол и закурил, мрачно уставившись на Дженсена. Тот поморщился, когда Миша выдохнул дым ему в лицо, и чуть обиженно поинтересовался: — Я в чем-то провинился? — Возможно. Джессика Грин, Оливия Хендрикс, Миранда Холл. Что тебе говорят эти имена? — Ты меня подозреваешь, — осознал Дженсен. — Тебя подозревают мои коллеги. Отвечай на вопрос. — А ты не кури мне в лицо, — огрызнулся Дженсен. — Джессика — та еще зараза, думала, что если я молодой, то буду помогать ей таскать ее тележки с барахлом весь день. Оливия чокнутой была, чуть что, лаять начинала. Мы встречались в соццентре в столовой. Миранда вроде сносная бабенка, но меня просто отчего-то возненавидела. Может быть, поняла, что я не бездомный, подумала, что их хлеб краду. Как будто я денег просил у прохожих. Просто сумасшедшие нищенки, — Дженсен смело взглянул на Мишу, закончив свою тираду. — Так что, арестуешь меня? Я перестал быть предполагаемой жертвой? — Почти сразу же, — Миша кивнул. — Полагаю, мне лучше забрать вещи от тебя и уйти, — пробормотал Дженсен, уставившись на бутылку с пивом. — Ты тоже думаешь, что это я? Тебе не кажется это глупым? — Возможно, — сдержанно ответил Миша. Подумав, он добавил: — Тебе лучше оставаться у меня. Потому что я уже привык к тому, что кто-то меня согревает. — Доказательства твоей вины пока косвенные… И я по-прежнему не верю, что ты убийца. Знаю, что велика вероятность, что ты обагрил руки кровью, будучи не в своем уме, но не верю. Дженсен накрыл его ладонь своею, и Миша отдернул руку, оглянувшись, почти сразу же пожалел об этом. Но Дженсен сделал вид, что все в порядке, понимающе и грустно улыбнулся. *** По пути домой Миша нервничал. Он даже схватил Дженсена за руку, хотя забыл, когда в последний раз держал так кого-то на прогулке. Он почувствовал страх. Здесь везде могут быть люди из участка, его приятели, которым плевать на его чувства и прочую ерунду. Они просто заберут Дженсена и бросят в камеру. Или сразу начнут допрашивать. Измучают. Держа Дженсена за руку, Миша тащил его вперед. Он чувствовал себя таким… живым? Живым, теплым, настоящим. Что там Дженсен говорил? Апатия? Полная чушь. Добравшись до своей квартиры, Миша, втолкнув Дженсена внутрь, почти сразу бросился его целовать, приперев к стене в прихожей. Дженсен лишь полузадушенно вздохнул, а потом ответил со всей пылкостью. В венах кипела кровь, но из головы не шла мысль — а что, если он ошибся? Что, если он опрокидывает на кровать сейчас единственную загадку Давенпорта? Что, если под его телом выгибается от удовольствия убийца? Что, если Дженсен лжет… Миша вломился в него, и Дженсен, ахнув, до боли сжал его бедра. Он закинул ноги Мише на плечи, скрестив лодыжки. При каждом толчке Дженсен впечатывался макушкой в спинку кровати, постанывал. Зарычав, Миша закрыл ему рот рукой, и Дженсен укусил ее. Он переместил ладонь с бедер Миши ему на шею, надавил на ямочку между ключицами большими пальцами, пережимая артерию, и Миша от резко вспыхнувшей злости сам сжал горло Дженсена. Тот трепыхнулся, его ладони безвольно упали на кровать. Глаза цвета полыни широко распахнулись. Подходя к краю, Миша отпустил его горло, положил ладонь на член, и Дженсен, зажмурившись, выгнулся, ловя ртом воздух. Он кончил раньше, сжался вокруг Миши, потом поморщился от ходящего в заднице члена, но ничего не сказал, вытерпел. Миша кончил в него, напрягшись всем телом, и свалился на Дженсена, придавливая к кровати. — Оказывается, я люблю жестко, — хрипло проговорил Дженсен, и Миша усмехнулся. — Мне тоже понравилось, — поделился он и наотмашь хлопнул ладонью Дженсена по бледному бедру. — Миш… — вдруг попросил Дженсен и замолк. — Да? — приподнявшись на локтях, Миша заглянул ему в глаза. Взгляд Дженсена соскользнул вниз, к губам, задержался на них на секунду, а потом Дженсен вновь посмотрел Мише в глаза. — Возьми у меня в рот. Миша без слов сполз вниз, устроился между ног Дженсена. На бедре от его удара расцветало красное пятно, на животе были следы спермы Дженсена, а из заднего прохода вытекала сперма Миши. Тело выглядело таким юным, отчего-то казалось невинным, словно Миша взял его силой и испортил. Коснувшись кончиком языка мягкого члена, Миша взглянул на Дженсена. Тот, приподнявшись, испортил всю магию: — Ну же. Возьми его. Миша вспомнил их первую ночь, когда Дженсен просто забрался к нему под одеяло и отсосал. Нет. Он не был невинным. Юным, но далеко не невинным… Миша обхватил губами член, ставший, казалось, тверже от одного только его взгляда, прикрыл глаза, привычно заставляя плоть окрепнуть. Дженсен широко развел согнутые в коленях ноги, обеими руками взял Мишу за голову, натягивая на себя, ни капли не стесняясь. У него быстро вставал, заполняя глотку до отказа. Миша сразу взял хороший темп, брал глубоко, не собираясь затягивать процесс — а Дженсену, похоже, и не хотелось растягивать удовольствие, и Миша вогнал в него два пальца, долбя по простате. …Поцеловав затихшего Дженсена в плечо, Миша встал с кровати, прошел в ванную. Уставившись в зеркало на свое отражение, он тяжело вздохнул. В нем все еще бушевали остатки адреналина, сна не было ни в одном глазу, хоть в последний раз он проспал всего ничего. Включив воду, Миша полез в душ. …Пользуясь тем, что в полицейскую базу можно войти с домашнего компьютера, Миша замер перед монитором, не зная, что искать. Дженсена он уже находил в федеральной базе, только упоминаний о нем практически не было. Электронные досье об убийствах женщин он тоже читал. Возможно… возможно, ему стоит поискать подробности про болезнь Дженсена. Но, едва Миша открыл поисковик, как за спиной послышался шорох, и из темноты вынырнул Дженсен. — Через неделю Рождество, — сообщил он. — Я впервые за последние три года буду его праздновать не один, да? — Через неделю снова вторник, — задумчиво ответил Миша. Крутанувшись на стуле, он развернулся к Дженсену. — Ты знаешь, что происходит по вторникам? — Понятия не имею, — фыркнул Дженсен. Миша пристально посмотрел на него. — Так что там по вторникам? — напомнил Дженсен. — Рождество, — улыбнулся Миша. — Ты, кстати, уже не выглядишь как зомби. Но поспать было бы неплохо. Миша кинул взгляд на заглавную страницу Гугла и со вздохом закрыл ее. Может быть, Дженсен и прав. *** Внутри затрепыхалась тревога спустя два дня, когда на работе все было слишком тихо. Его не трогали. Никто не жужжал про серийника. Было настолько спокойно, что становилось страшно. Миша понял, в чем дело, слишком поздно. Наступила пятница, стрелки часов подбирались к пяти утра, и он тупо сидел за монитором, раз за разом проигрывая в оставленную Дженсеном стрелялку. Безо всякого интереса он стрелял в каких-то инопланетных захватчиков, прислушивался к ровному дыханию, доносившемуся из спальни. Дженсен. Он такой… привычный. Как будто и должен быть здесь. Мальчик, которому ничего не хочется для себя, но который пламенно желает вывести из подобного состояния Мишу. Кольцо на пальце доставляло неудобство, и Миша, повертев его, снял, положил рядом с компьютерной мышью. На пальце остался след, две параллельные красноватые линии. Хватит его носить. Он ни в чем не виноват. Просто так получилось. То есть… виноват. Но не настолько, чтобы продолжать себя корить уже полгода. Пора бы перестать хоронить себя в мерзлом и тихом городе. Нужно только справиться с бессонницей — и жизнь заиграет яркими красками. Первые шаги навстречу возрождению уже сделаны — Дженсен тому подтверждение. Да, он наступает на те же грабли, но на этот раз он уверен. Пусть даже и все доказательства против него. Но Дженсен… Он заставляет сердце теплеть, разгораться, и это что-то да значит. Миша услышал, как где-то на лестничной площадке зашуршал лифт. Он так и не понял, как мелькнула эта догадка, что его заставило сразу же рвануть в спальню, но он, подхватив со спинки стула джинсы и рубашку Дженсена, мгновенно кинулся его будить. — Что?.. — Дженсен тормозил спросонья, и Миша с рыком пихнул его в плечо. — Одевайся, быстро. Я кое-что подозре… — в дверь раздался звонок. — Быстро. Ничего не бойся. Я вытащу тебя. Фразу он заканчивал уже будучи в прихожей — звонок непрестанно разрывался трелью, а в дверь барабанили. — Выломайте мне еще ее! — заорал Миша, рывком открывая ее. — Привет, — внутрь ввалился Пол. — Ордер показывать надо? — Обойдусь. Скрестив руки на груди, Миша мрачно наблюдал за тем, как в его квартиру входят Пол, Стив, Джеймс и еще пара коллег. Они деловито обшарили кухню и зал, а потом зашли в спальню, через полминуты уже выведя из нее Дженсена, закованного в наручники. Пол монотонно зачитывал ему его права, а Миша, отчаявшись поймать взгляд Дженсена, уткнувшегося глазами в пол, посмотрел на лица своих приятелей. Все как один — радуются поимке. У кого-то в глазах скользит жалость, застыло извиняющееся выражение — прости, Коллинз, но у нас нет другого выбора, ты сам виноват. У всех в лицах — что-то общее. За всеми чертами неуловимо колыхался профессионализм, давно выгоревшие чувства, давно пропавшая вера в справедливость. Вот только… Миша пристально посмотрел на одного из них. Тот, почувствовав взгляд, подмигнул. А потом толкнул Дженсена в спину, и тот споткнулся, едва не упав. — Все в порядке, Миш? — негромко поинтересовался Стив, проходя мимо. — Угу. — Ты отстранен от работы, — провозгласил Пол, — на две недели. Но если парень за это время не подпишет показания, то я тебя в участок все равно не пущу. — Подожди, — Миша схватил его за рукав. Пол хотел было затеять нравоучительную беседу, но Миша не позволил ему. — Даже если это он… будь помягче. Он неплохой парень, и я все еще думаю, что его подставили. — Ты ведь второй раз так прокалываешься… — вздохнул Пол. Дождался, пока все выйдут, и прикрыл дверь. — Посмотрим. *** Квартира опустела. Компьютер пылился — больше никто не играл в стрелялки, холодильник пустовал — Миша не покупал ничего, кроме готовой еды, потому что некому было готовить. Он слонялся по комнатам, пытаясь найти себе занятие, но ничего не выходило. Прошедшие три дня растянулись для него в вечность, и он не мог ничего поделать: Пол не пускал его на работу, не рассказывал о Дженсене, лишь упомянул, что мальчик молчит и смотрит на всех волком. Пол пообещал, что его и пальцем не тронут, и Миша ему верил; а вот в остальных коллегах сомневался. Они могут начать выбивать признание своими методами. В конце концов, изведясь от беспокойства, Миша сел за компьютер, пнув кнопку на процессоре. Мышка была задвинута в самый угол, и Миша, потянувшись за ней, заметил пару забытых папок с делами с работы. Хоть что-то. Чуть воодушевившись, он придвинул их к себе, открыл, пролистывая и вспоминая подробности. Нащупав ручку, он приготовился заняться уже столь привычной и успокаивающей бумажной работой, как заметил дело незнакомое. Видимо, прихватил с полки случайно, когда брал свои папки… Раскрыв его, он пробежался глазами по строчкам. Потом посмотрел на ведущего его полицейского. Уставившись невидящим взглядом в монитор, Миша торопливо начал складывать все, что чудом запомнил. Дженсена видели Стив и Джеймс возле бара. В первый вторник припозднился Стив. Стив подмигнул ему и подтолкнул Дженсена вперед вовсе не как равнодушный к нему человек. Миша сглотнул. Если он прав… Но как доказать хоть что-то? Побарабанив пальцами по столу, он достал из кармана халата мобильный телефон. Ему требуется сделать два звонка. …Стив дежурил этой ночью, и Миша попал к нему домой лишь на следующий вечер. Улыбаясь, он поприветствовал коллегу, вручив ему упаковку бутылок пива, и поинтересовался, как идут дела. — Парень не сознается, — жизнерадостно ответил Стив. — Он вообще упрямый, — хмыкнул Миша. — Но симпатичный. — Верно, — добродушно согласился Стив, — хотя, сам знаешь, я не по мальчикам. Ты, надеюсь, не обиделся, что мы у тебя забрали? — Издеваешься? — фыркнул Миша. — Где у тебя туалет? Стив указал на второй этаж, и Миша, кивнув, пошел к лестнице. Он зорко оглядел квартиру. Первый этаж — кухня и гостиная, значит, тут действительно нечего искать. Он ускорил шаг и, оглядевшись, скользнул в первую попавшуюся дверь. «Спальня», — удовлетворенно констатировал Миша. Он кинулся к комоду возле кровати, торопливо открывая все ящики, но там лежало только белье. Оглядевшись, Миша нахмурился. Прикроватная тумбочка тоже оказалась бесполезной, и Миша уже расстроился, но в последний момент в голову пришла еще одна мысль. Он приподнял матрас, обшаривая пространство под ним, и… Да. Похоже, удалось. Он вытащил пакет, быстро заглянув внутрь. Так и есть — он был прав. Внутри лежала шапка и накладная борода. Вот и первая улика. Обтерев пакет о покрывало, чтобы уничтожить свои отпечатки, Миша снова опустил матрас. Он распахнул дверь, вновь возвращаясь в коридор, и услышал скрип лестницы. Туалет был на другом конце, и ему уже не удастся проскользнуть туда… — Заблудился? — поднявшийся Стив нахмурился, подозрительно посмотрев на Мишу. — А? Нет… — чуть растерянно ответил он, делано равнодушно поглядев на Стива. — Просто… засмотрелся, — Миша кивнул на стену. — Симпатичная фотография. Ты с семьей? — Да, — настороженность ушла из глаз Стива. — Пошли? — Ага, — Миша последовал за ним вниз. Все-таки Стив ему доверяет, видит в нем своего из-за проступка Миши на прошлой работе… Спускаясь за Стивом, Миша вытащил из джинсов мобильный, нажал на кнопку быстрого вызова и положил его в нагрудный карман. — Кстати, — кинул Миша, — я тут разбирал дела, которые брал на дом. Случайно одно твое захватил. — Да? — спина Стива окаменела. — И какое же? — Убийство с изнасилованием возле нашего бара на углу, — доброжелательно пояснил Миша. — Ты был там в ту ночь, да? — Был, но не успел, — сдержанно ответил Стив. — Когда пришел, ей уже перерезали горло. — Я подумал: а может, ее не хотели сначала убивать? — Миша захватил со стола бутылку пива, прошел в гостиную и опустился на диван. — Девчонку насиловали, она кричала. Угрожала, что запомнит. И человек, который издевался над ней, испугался. Решил перерезать ей горло. А потом, чтобы замести следы, начал убивать и других людей, которых мы расценивали как жертв серийника. — Ты хочешь сказать, что та девка возле бара — жертва того же маньяка? — хмыкнул Стив. Он сел напротив Миши, и теперь их разделял низкий кофейный столик. — Ну да. Кто-то, кому было что терять, очень испугался. Вот и пришлось фантазировать, чтобы повесить это на первого подвернувшегося бродягу, — Миша подмигнул. — Я бы так же сделал. Ко всему прочему в последние пару ночей я открыл в себе тягу к жестокости, — Миша поиграл бровями. И ведь не соврал… Напряженное лицо Стива расслабилось. — Ты понял, да? — спросил он. — Еще когда ты был у меня дома. Я же понимаю, — Миша вздохнул. — Меня чуть было не засадили в тюрьму во Флориде за подобную промашку. Удалось все замять, пришлось перевестись только. — Да? — удивленно поинтересовался Стив, сделав глоток. — Я думал, ты просто… — Нет, — перебил Миша. — Мальчика одного чуть не убил. — А я девочку, — усмехнулся Стив. — Вообще-то я не слишком испугался, но подумал, что если делу дадут ход, то она вполне может меня в участке узнать. Вот и придумал весь этот маскарад с бородой. Ничего, что я твоего бродяжку подставил? — Тогда бы у меня не появилось повода его трахнуть, — Миша широко улыбнулся. — То есть, это все ты был? Все эти три тетки? В глазах Стива снова мелькнула тревога. — Просто это был круто, как по нотам сыграно, — признал Миша. — Ну да, — все же ответил Стив, поверив его ровному тону. — Собираешься выспросить подробности? — Вовсе нет. Их у тебя выспросят в отделении. Миша уставился на Стива, и до того, похоже, дошло. Он, крепче сжав бутылку в руках, начал подниматься, но Миша выставил вперед ладонь: — Но-но-но. Не советую. Сюда уже едут, — он вытащил другой рукой телефон из кармана. — Пол слышал весь наш разговор. Стив замер. Он напряженно размышлял, каковы его шансы, и Миша внимательно глядел на него. А потом Стив с коротким рыком перемахнул через столик и, налетев на Мишу, вцепился в горло. Его пальцы никак не удавалось отцепить, и Миша исступленно молотил теперь уже бывшего коллегу по почкам, но тот не сдвинулся ни на миллиметр, словно ничего не чувствовал и пребывал в состоянии аффекта. — Пожестче любишь, значит? — зарычал Стив. — Будет тебе… пожестче… Его руки крепко стиснули горло. Захрипев, Миша потерял всякую надежду. Перед глазами темнело, и он уже пожалел, что так откровенно нарывался, потому что, даже если Стива и задержат, он сам будет мертв, потому что кислорода не хватает, и все это, наверно, не стоило… Стоило. Стало совсем темно, и где-то заплясали разноцветные круги, но в их круговерти мысли остались предельно четкими — ему стоило это сделать, потому что его не подвело чутье, потому что он по-прежнему хороший коп и наконец-то смог доказать это себе, пусть даже чья-то свобода и справедливость восстановились ценой его собственной жизни. *** Полицейские, бывшие не слишком-то вежливыми все эти дни, выдавали себя шагами — гулко ухали по коридору. Все внутри сразу же сжалось — или еще один опрос, целый час наедине с людьми с холодными глазами, или небрежно протянутая через окошко тарелка с плохой едой. Не так уж страшно, Дженсен вовсе не гурман, ему все равно, что есть, но привычка к сладкому кофе давала о себе знать — не хватало горячего напитка. Три дня в камере словно встряхнули за плечи, поселив в душе легкий страх и тревогу — что дальше? Что, если он опять откажется подписывать показания и будет талдычить, что не понимает, о чем идет речь? Главное — Дженсен знал это точно — не признавать несуществующую вину. Потому что он не виноват, а на него хотят повесить серьезные убийства. От адвоката он отказался сразу — тот настойчиво предлагал содействовать следствию и скосить срок добровольным и честным заявлением. Шаги приближались, и Дженсен забился в угол своей камеры, закрыл глаза, дыша глубоко и считая до десяти. Главное — успокоиться и почувствовать в себе уверенность на еще один тяжелый разговор. Но силы на исходе, ощущается голод и жажда, а еще — зябко, в камере очень зябко, и ему никто не собирается помогать. Имя пришлось раскрыть в первый же день, и что самое неприятное — родители теперь в курсе его приключений. Целыми днями делать было нечего, и Дженсен думал об улыбчивом копе, у которого, как оказалось, под улыбкой кроется черная бездна в душе. Он не удивлялся, что тот не приходит и не навещает его, не обижался отсутствию передачек и попыток вызволить его. На месте Миши Дженсен и сам бы себе не верил, слишком глупо складывались обстоятельства, улики против него. Но все равно было горько — Дженсен действительно привязался к нему. Еще давно, когда их общение ограничивалось приветствиями на улицах. А потом, когда Миша заинтересовался им в ответ, Дженсена стало тянуть к нему все больше. Глубже, ближе, где бьется горячее сердце за всеми заслонами, и вся холодность и отрешенность — напускная, пусть даже Миша не может сам от нее избавиться. Но ему можно помочь, Дженсен точно знал, что можно. Он однажды едва не прокололся, едва не попросил Мишу его поцеловать — но в последний момент заговорил о сексе, и неловкой просьбы удалось избежать. Теперь Дженсен жалел об этом. Ему хотелось узнать, каковы на вкус губы Миши. — На выход, — дверь с лязгом отворилась, и Дженсен угрюмо посмотрел на полицейских. …Они ничего особо и не говорили, только извинились. Старались поскорее от него избавиться, и Дженсен натыкался на углы, словно слепой котенок, ничего не понимая. Но в голове билась одна мысль — свобода, он на свободе. Он постарался быстрее подписать все бумаги и выскользнуть из ставшего недружелюбным участка. Выпав на улицу, Дженсен одурело вдохнул воздух поглубже. Голова сразу закружилась от кислорода. — Дженсен, — послышался со стороны голос. — Господи, я так переживал за тебя. Перед глазами все еще не разошлась темнота, и объятие вышло неожиданным — Дженсен почувствовал себя в крепком кольце рук. — Пошли скорее домой. Зрение наконец-то восстановилось, и Дженсен глянул на Мишу. Тот озабоченно смотрел на него, держа за плечи, словно боясь, что Дженсен упадет. — Ты даже не заглянул ко мне, — упрекнул его Дженсен. — Сначала ко мне. Взяв его за руку, Миша торопливо заговорил, последовав за Дженсеном, стремившимся к своему дому. — Пол запретил мне появляться в участке, — в его тоне скользнула вина, — даже сейчас не пустил. Или в наказание, или чтобы под ногами не мешался… Думаю, все же не поэтому, а потому, что я засадил его друга, они со Стивом были хорошими приятелями, работали вместе десяток лет… Не думаю, что мне можно будет остаться на этой работе. Придется снова уезжать. — Стив? — растерянно переспросил Дженсен. Они уже почти подошли к его дому. — Да. Он подставил тебя, заметая следы своего преступления. Слишком увлекся. Зачем-то доверился мне, подумал, что я такой же, как и он, раз облажался. — Ты об этом не рассказывал, — Дженсен, отпустив руку Миши, начал подниматься по лестнице. — Где твое кольцо? — Снял. Они зашли в квартиру, и Дженсен скользнул к шкафу, нашел оставшуюся дорожную сумку, начал складывать в нее вещи, которые хотел бы взять в новую жизнь. Все, что не пригодится, оставлял. Он сгреб в карманы все мало-мальски ценное, наиболее практичную одежду. Белье постельное оставил — не тащить же с собой. Миша ходил по квартире любопытным котом, оглядывался, едва ли не принюхивался, и Дженсен все же пояснил: — Больше не могу оставаться в этом городе. Родители знают обо мне, им придется долго доказывать, что я не сошел с ума, и арест был ошибкой. Видимо, мне придется найти себе посильную работу, чтобы обеспечивать себя самому. — То есть ты тоже уезжаешь… — задумчиво выдал Миша. — Кажется, ты хотел мне чем-то помочь? — И сейчас хочу. — Поехали вместе. Куда-нибудь. Дженсен перестал устраивать вещи в сумке, замер, сжав в ладонях толстовку. Медленно поднялся на ноги, повернулся к Мише. — Ты это правда сейчас предложил? — на всякий случай переспросил он. — Меня, бродягу, бесхарактерного, странного, возможно, связанного с криминалом? — Я так не думаю, — ответил ему Миша, глядя в глаза. — Ты навел у меня порядок — ты хозяйственный. Ты хорошо отнесся ко мне. Ты добрый. А я, знаешь, не подарок, с моей унылой мордой лица мало кто готов мириться. — Ты не унылый, — сразу же возразил Дженсен. — Значит, едем куда-нибудь вместе? — Туда, где тепло, — кивнул Дженсен и продолжил собирать вещи. Закрыв молнию на сумке, он повесил ее на плечо, уходя, попрощался с хозяином квартиры, жившим этажом ниже. Миша ждал его на улице, спрятав руки в карманы. Погода стала отчего-то теплее, и Миша не стал застегиваться на все пуговицы. Дженсен ойкнул, увидев у него на шее синяки. — Это… — он кивком указал на них. — Стив сопротивлялся при задержании, — ухмыльнулся Миша. — Ребята успели как раз вовремя, чтобы я отделался только обмороком и сиплым голосом до утра следующего дня. Давай сумку. Он вырвал у Дженсена сумку, взвалив ее себе на плечо, и начал рассказывать: — Планы на ближайшую вечность такие. Ты идешь отмываться, от тебя воняет… да-да, это не твоя вина, но все же воняет. Я в это время готовлю ужин. Мы собираем в две огромные сумки мое добро, проводим здесь пару дней, чтобы я уладил все формальности. Мне надо официально уволиться, чтобы найти работу в другом штате. — Сначала скажи, почему тебе пришлось уехать с прошлой работы, — потребовал Дженсен. — Я не могу отправиться в путь с незнакомым человеком. — А мне казалось, можешь. — Могу, — признал Дженсен, — но ты все равно расскажи. — Доверился человеку. Он был моим другом, и я не верил, что он может быть грабителем банков, которого мы ловили. Косвенные улики указывали на него, но я был уверен в своем чутье. В результате я ошибся, мы не взяли его вовремя. Он убил моего любовника, а потом я убил его самого при задержании. За это меня не осудили, я смог доказать, что это было необходимостью, а вот то, что я его покрывал, сам обманываясь… Мне предложили все замять, но уехать все равно пришлось. В должности понизили. А кольцо, — резко переключился Миша, — я снял, потому что уже достаточно скорбел. Даже если бы я выложил все карты начальству, у нас бы все равно не было права задержать его раньше, и Мэтт все равно бы погиб. Дженсен ничего не ответил. Продолжил идти рядом. Потом, возле квартиры, когда Миша открывал замок, спросил, где они будут справлять Рождество. Мишина рука остановилась на половине оборота. — Подальше отсюда. — Зато вдвоем. — Да. — Поцелуй меня? Миша оценивающе взглянул на него. А Дженсен ждал. Ему нужно было скрепить их договор поцелуем. Он читал в глазах Миши и желание, и тепло, и тревожащее опасение, что увидят соседи. Потом последнее пропало — все равно им уезжать, и Миша дотронулся до его губ своими. Сделка совершена. Теперь они будут вместе.

КОНЕЦ