Черное на розовом

- Я уверена, тебе у нас понравится, - говорила учительница, нервно поправляя прическу, но заявленной уверенности в ее голосе определенно недоставало. Марселин шла за ней по школьному коридору и тоже очень в этом сомневалась. Которая школа за последние годы – и везде одни и те же глупые физиономии, повторяющиеся имена, которые она давно уже перестала запоминать, скукота на уроках. Если бы они, наконец, осели где-нибудь, она, возможно, даже с кем-нибудь и подружилась, но чертов папаша имел в своей заднице не шило даже, а целый осиновый кол, который не давал ему и, соответственно, ей спокойно жить. Будь он неладен, этот ее папаша. - Дорогие ученики, рада представить вам новенькую – Марселин… эээ... фон Дракула, - по классу прошлась волна смешков, а Марселин привычно скорчила злобную рожицу. Спасибо папаше, еще и с фамилией удружил. – Надеюсь, вы подружитесь, - учительница была совсем молоденькая, и еще не научилась скрывать свои эмоции, поэтому надежды ей в этом высказывании не хватало чуть больше, чем ранее – уверенности. - Непременно, - Марселин покровительственно похлопала мгновенно зардевшуюся девушку по плечу и процокала каблучками своих красных сапог к дальней парте, чувствуя на себе десятки любопытных взглядов. Все те же чужие лица, через пару месяцев они с папочкой опять куда-нибудь двинут, и никого из них она не вспомнит. Эти мысли были для нее как броня. На последней парте сидел патлатый белобрысый мальчишка в дурацкой шапочке с ушками. Он широко ей улыбнулся и протянул руку. - Я - Финн! – прошептал он, будто выдавая ей страшную тайну. – Мы точно подружимся! В голосе этого мальчишки уверенности хватало на целую учительскую, и Марселин поморщилась, кидая сумку на стол и садясь с ним рядом. Руку его она, конечно, проигнорировала. Этого ей еще не хватало. Надо будет пересесть на следующем уроке. Она попыталась сконцентрироваться на голосе учительницы, начавшей объяснять новую тему. - У нас тут весело, - продолжал шептать мальчишка. – Особенно после уроков. Обычно мы собираемся у кого-нибудь дома и смотрим киношки или играем. Отец Бубльгум работает на кондитерской фабрике, и сладостей у них дома завались. Мы и тебя с собой возьмем, прямо сегодня же, после уроков. - Бубльгум? – фыркнула Марселин, не удержавшись. Такого имени ей еще не попадалось. – Это что, прозвище? - Не знаю, - пожал плечами пацан. – Ее всегда так звали. Вон она. Бубльгум… - взгляд его мечтательно поплыл, пытаясь сфокусироваться на сидящей в соседнем ряду девчонке с – о папашина картошка! – розовыми волосами. Впрочем, одежда, рюкзак и даже пакет для обуви у нее тоже были розовыми. Девчонка была симпатичная, но на парте ее лежала такая кипа учебников, что становилось ясно, почему Марселин сразу не заметила ее яркие волосы – ее просто не было видно за горой книг. С сосредоточенным лицом она строчила что-то в своей тошнотворно-розовой тетрадке своей не менее омерзительно-розовой ручкой. Что за безвкусица. Марселин нервно побарабанила пальцами с ободранным черным лаком по парте и ткнула в бок пустившего романтическую слюну мальчишку. - Эй, ты в общественном месте находишься, черт возьми. Держи себя в руках! Финн – Финн же, да? Она что, его имя запомнила? – встрепенулся, смущенно прокашлялся и продолжил экскурс в местные достопримечательности. – А вон тот носатый – мы зовем его Снежный Король. Он страшный нытик и никто не хочет с ним дружить, но его семья владеет фабрикой мороженого, и поэтому мы иногда берем его с собой, когда нет денег, чтобы купить самим. Он нас за это угощает. Снежный Король был длинным, нескладным и действительно весьма унылым на вид парнем. В данный момент он занимался тем, что рисовал в своей тетрадке что-то, подозрительно похожее на сердечки, гнусаво напевал себе под нос и кидал на Бубльгум (ну вот, еще одно имя запомнилось!) те же подернутые пеленой взгляды, что до этого наблюдались у Финна. Марселин передернула плечами. Что за зверинец. - Еще у нас есть Пупырка, - патлатый ткнул измазанным ручкой пальцем в толстую, довольно агрессивно выглядящую девчонку в фиолетовом платье, восседавшую на первой парте и закрывавшую своей широкой спиной весь обзор. – Она в принципе добрая, но лучше ее не злить. Увидишь, как она покрывается пупырами – беги со всех ног, а то догонит, напрыгнет на тебя и раздавит! – он захихикал. Финн определенно ей нравился, и это раздражало. Это заставляло чувствовать себя.. уязвимой. Заставляло думать о том, что – может быть в этот раз все будет по-другому? У нее появятся друзья? Никуда не надо будет уезжать? Но по-другому не бывает никогда. Это Марселин усвоила уже давно. Не привяжешься – не больно будет покидать. - Слушай сюда, пацан. – Она притянула его к себе за воротник видавшей виды голубой рубашки и впилась глазами в его растерянную мордашку. – Я злая и вредная. Я терпеть не могу людей, веселье и глупые посиделки. У меня аллергия на сладости. И вообще я вампир, и если ты будешь меня доставать, я приду к тебе ночью и выпью всю твою кровь. И друзей твоих убью. Ясно тебе? – она осклабилась, демонстрируя от природы слегка заостренные зубы. – Никуда я с вами не пойду, и имена мне ваши не интересны. Все. Молчи и делай вид, что тебя нет. Она оттолкнула его обратно на стул и отвернулась. Вот и все. Дело сделано. Теперь уж точно все будет как прежде. Этот болтун непременно растрезвонит всем, что у нее не все дома, и никто больше не будет к ней лезть. Минут пять сонную тишину класса нарушал только голос учительницы да напряженное сопение сбоку, а потом ей на плечо вдруг легла теплая рука – Марселин аж взвилась от неожиданности. - Сегодня после уроков мы будем тебя ждать возле главного входа, - будничным тоном сказал Финн. – Думаю, всем будет интересно познакомиться с настоящим вампиром. Кстати, у меня есть пес Джейк, он волшебный! Марселин обреченно вздохнула. Ну, может быть от одного вечера с этими людишками ничего страшного и не случится. В конце концов, когда еще ей доведется увидеть волшебного пса? - Пикник на природе? – Марселин поморщилась. – Вам что, заняться больше нечем? - Ты что, Марселин, это будет здорово! – Финн, как всегда, кипел энтузиазмом. – Бубльгум обещала сделать сэндвичи, мы устроим целый пир! Ты можешь взять с собой гитару и сыграть нам. Только представь – вечер, костер… и ты играешь при свете звезд! Марселин задумалась. Да, есть у нее парочка песен, рассчитанных на ночное время суток, но как бы после них всей этой малышне не пришлось стирать штанишки. - Ну ладно, Финн, я с вами пойду, но только потому, что папаша сегодня устраивает дома очередной рабочий бедлам, и он будет похуже, чем даже в самой радужной перспективе сможете устроить вы. - Конечно, Марселин. Только поэтому, - Финн как-то слишком уж понимающе улыбнулся, но не успела она спросить, какого черта он так смотрит, как мальчишка уже убежал собирать остальных. Вот же неугомонный! Конечно, она ворчала куда больше, чем сердилась по-настоящему. На самом деле, ей даже было интересно – что учудят ее одноклассники на этот раз? Потому что стоило им собраться вместе, непременно происходило что-то, подходящее под графу «приключения», и не последнюю роль в этом играл собственно Финн вместе со своим волшебным псом. Пес, кстати, оказался созданием вполне земным, изо рта у него не била фонтаном радуга, и вести длинные сложносочиненные беседы он не умел, но Марселин временами казалось, что мозгов в его головешке куда больше, чем у его хозяина. Летнее солнце пекло нещадно, и Марселин смогла выйти на крыльцо арендуемого родителем дома только натянув на нос соломенную шляпу с огромными полями, и пошла к школе, прячась под ветвистыми кленами, росшими вдоль тротуара. Нежная белая кожа потенциальной аристократки обгорала мгновенно, а явиться на пикник красной, как помидор, ей хотелось меньше всего. Там же будет Бубльгум. Бубльгум! Марселин зашипела, как рассерженная змея, когда вспомнила это всезнающее воплощение розовости. И чего они все так носятся с этой девчонкой? Ну и что, что она симпатичная. И умная. И милая. И щедрая. И что, с того, а?! Нет, она не поддастся ее очарованию. Ни за что! Накручивая себя таким образом, Марселин пришла к месту сбора злая, как тысяча чертей, и раскалившаяся на солнце гитара, обжигающая бок, только добавляла масла в огонь. - О, Марселин! Мы только тебя ждем, все уже в сборе! – Финн стоял среди остальных и улыбался от уха до уха. Ну еще бы - Бубльгум доверила ему свою корзинку с сэндвичами, разумеется, накрытую розовым платочком и перевязанную розовой ленточкой. Ее владелица стояла рядом в премилом светло-розовом платье и улыбалась так искренне, что Марселин вдруг как-то разом перестала злиться. - Привет, Марселин, - сказала Бубльгум. – Прекрасно выглядишь. - Пошлите уже, чего встали на солнцепеке, - только и смогла выдавить на это уже совсем не сердитая Марселин, натягивая шляпу поглубже. Еще не хватало им видеть, как ее аристократические щеки предательски краснеют, и способствует этому вовсе не жара. Когда Бубльгум обнимает ее в первый раз, у Марселин перехватывает дыхание - то ли от удивления, то ли от ужаса, но скорее всего просто - от неожиданности. Бубльгум ничего не говорит, просто подходит ближе - один осторожный шаг, другой, будто преодолевая некоторый невидимый барьер. В глазах ее спокойная, даже несколько отстраненная решимость, и именно она не дает Марселин отшатнуться или что-то спросить. Бубльгум делает последний шаг, кладет свои красивые, мягкие руки ей на плечи, притягивает ближе, утыкается носом ей в шею и замирает так. У Марселин внутри все скручивается, сердце бухает где-то в ушах, как молот взбесившегося гнома, а в голове мечутся смазанные, неоконченные мысли - о боже, и что она хочет, а что дальше, зачем это, что я должна, как быть, что сказать? Дыхание Бубльгум ровное и теплое, оно щекочет Марселин шею, и она считает ее вдохи и выдохи, чтобы ни о чем больше не думать, и - будто отсчитывая секунды до чего-то ужасного. Но идут мгновения, ничего не происходит - Бубльгум просто стоит так, очень близко и очень неотвратимо, и на этом все. Ничто не взрывается и не размазывает ошметки Марселин по поляне, на которой они стоят, будто два глупых дерева, выросших не там и не так, как велела бы матушка-природа. Слишком открыто, слишком близко, им не выжить. Так что терять, в общем-то и нечего, так? Руки Марселин медленно поднимаются и ложатся на поясницу Бубльгум - легко и вместе с тем будто ставя точку в каком-то длинном и весьма запутанном предложении. Бубльгум выдыхает и улыбается. Финн, выбежавший на окраину леса в поисках двух своих самых дорогих девчонок, смотрит на них, забыв закрыть рот. - Ничего себе, - говорит он. Потом задумчиво чешет подбородок и идет искать Джейка, чтобы серьезно обсудить с ним увиденное. Когда вечером Бубльгум обнимает ее во второй раз, дыхание Марселин снова сбивается, но уже от чего-то, смутно похожего на счастье. Когда через пару дней они сидят на школьной скамейке во время перемены, и Бубльгум пытается положить голову ей на плечо, Марселин встает и делает ровно три шага прочь. Раз, два, три. Поворот. - Личные границы, розовая девочка. Слышала о таком понятии? Не думай, что если я позволила тебе нарушить их дважды, то позволю сделать это еще раз. Мне просто было интересно, вот и все. Знай своего врага в лицо и все такое. Не лезь ко мне больше, ясно? - Хорошо, - говорит Бубльгум, и лицо ее не выражает ни обиды, ни злости. Вообще ничего не выражает. Марселин фыркает, резко разворачивается на каблуках и уходит. Не привяжешься - не будет больно терять. Всю ночь она играет на гитаре. - Что с твоими пальцами? - изумляется на следующий день Финн. - А что с ними? - Марселин смотрит на кровавые пузыри мозолей и совершенно не чувствует боли. Как будто руки эти - худые, бледные, с неровно подстриженными ногтями - и не ее вовсе. - Отвянь, - говорит она. - Не лезь ко мне. Не лезьте ко мне, вы все! Финн задумчиво смотрит ей вслед. - У Бубльгум сегодня день рожденья! – радостно выпаливает Финн. - Ты говоришь мне это уже пятнадцатый раз за утро, - раздражается Марселин. – Что, других тем нет для разговора? Достал. - Но Марселин! – в глазах мальчишки непонимание. – Ты ведь тоже приглашена. Разве ты не хочешь обсудить, что ей подарить, и все такое? - Я не пойду, - бурчит Марселин и усиленно пытается сделать вид, что читает учебник. - Я тоже слышу это пятнадцатый раз за утро, но мы же оба прекрасно знаем, что… На счастье, Финна прерывает звонок с урока, иначе еще пара слов – и честное вампирское, Марселин бы выполнила свою угрозу и выпила кровь из каждого дорогого ему человека, который попался бы ей под руку. С большим удовольствием причем. Но в общем гвалте особо не поговоришь, и мальчишка со вздохом подхватывает рюкзак, как-то странно на нее смотрит и кричит: - В шесть у Бубльгум дома! Все будут тебя ждать! И убегает. Виновница будущего торжества тем временем собирает в свою розовую сумку книги, смеется над чьей-то шуткой, премило потряхивая кудряшками, и напоследок ухитряется бросить поверх голов короткий, но весьма выразительный взгляд в сторону последней парты. Когда все уходят, Марселин по инерции продолжает делать вид, что читает, и даже переворачивает страницу, но там лежит засунутое в спешке ярко-розовое приглашение на праздник (короткий и вежливый текст, как не очень близкой, но уважаемой знакомой). Книга летит в стену. Они не разговаривали уже две недели, и Марселин планирует придерживаться подобного стиля поведения еще тысячу раз по столько же. - С днем рождения, - выдавливает она из себя пару часов спустя и протягивает Бубльгум завернутый в хрустящую бумагу сверток. – Откроешь, когда все уйдут. Они стоят на кухне вдвоем, пока вышеупомянутые «все» галдят в украшенной гирляндами и цветами гостиной. - Хорошо, - улыбается Бубльгум и вертит подарок в руках. Видно, что ей любопытно, но они обе знают, что она сдержится. – Я рада, что ты пришла. Спасибо. Марселин машет рукой, мол фу, да я просто мимо шла, а тут твой дом стоит на дороге, пришлось зайти. Бубльгум вдруг поворачивается к ней спиной, кладет подарок в сторону и становится чрезвычайно занятой приготовлением коктейля. А шмыганья носом за ревом миксера почти не слышно. Марселин стоит столбом, не зная, что в таких случаях полагается делать. Все же хорошо? Так что с ней такое? Подумав минутку, она быстро и неловко гладит ее по округлому плечу и смывается прочь из кухни. Пару дней спустя она снова «чисто случайно» проходит мимо дома Бубльгум и видит, как та лежит в гамаке на веранде, читая книжку, и футболка на ней одета самого что ни на есть странного для нее черного цвета.