Пленник

Тишина, полумрак, прохлада... Я владею подземным царством. Я не бог, но царю средь ада, скрыт от глаз я чужим коварством: Меня быть не должно! И все же, порожденье запретной любви, С кем делила мать моя ложе, коль животную ярость в крови Обречен носить, смерть дарящий? И служу ей одной так слепо, Что от жизни я настоящей отказался в миг ради склепа! Я не помню, меня ль спросили, прежде чем объявить божеством... Я в начале метался в бессилье, крушил стены, и лишь потом Понял я, что здесь все мне подвластно в одиноком мире моем, Где чужому ступать так опасно, будь хоть нищим он, хоть царем. Каждый вдох здесь пропитан ядом, так обманчива здесь тишина. Кто-то думал: спасенье рядом - только за поворотом стена, Лабиринта кольцо сжималось, к моему алтарю жертва шла. Затаюсь... Неведома жалость, я ведь лишь воплощение зла, Я ведь лишь воплощение силы, породил меня чей-то грех! Лишь однажды сестра так молила пощадить одного из всех, Что даны были мне на потеху, на забаву - кровавая дань За проклятье, что страсть породила моей матери. Нет, перестань! Слез не лей предо мной, Ариадна, и не сматывай тонкую нить... Жажда смерти мне кровь отравляет, всех четырнадцать нужно убить. Не свивай ты надежду в кольца и любимому тайно клубок На ладонь не клади! Трепет сердца не понять тому, кто одинок... Твою веру топчу ногами и когтями рву призрак мечты Не своей, а твоей... Но ты знаешь, что я раб твоей красоты, Что я также грешен, что похоть свою прячу - в крови утоплю! Этот смертный любить ведь не сможет так безумно, как я люблю. Ариадна... Лишь это имя в темном сердце вспыхнет, как пламя. Я твой плач и в аду услышу, мрак и ужас вьются, как знамя, Укрывают плащом мне плечи, в кровь царапаю пальцы о стены. Ведь и царь я, и раб лабиринта... Не выйти из вечного плена, Мне не вырваться! И другого я не выпущу: я все ближе, Я стою у него за спиною. Тьма сомкнулась, но я его вижу...