Притворство

В библиотеке – точнее, в ее архиве было темно и пахло пылью, старой бумагой и мышами. Эстебан, следивший за Ричардом, прятался в нише. «Интересно, долго тут стоять» - думал он, морщась от неприятного запаха. Уже такое было – мэтр Шабли, видя любовь унара Ричарда к старым свиткам и книгам, давал ему ключ от хранилища. Но в прошлый раз Дик не стал просматривать бумаги – он сел на пол и уткнулся лицом в колени. Эстебан тогда хотел выйти из своего укрытия – ведь можно посмеяться над Окделлом и бросить пару ехидных замечаний. Например - про то, что если уж собрался похныкать в одиночестве, надо запирать дверь. Или про то, что Повелитель Скал ведет себя, как девчонка. Да мало ли можно придумать фраз, от которых серые глаза вспыхивают гневом. Он так потешно злится, этот борец за дело Эгмонта и Великой Талигойи. И – ведь всерьез верит в то, что к власти придет истинный Ракан. Маркиз Сабве не вышел – просто смотрел, как вздрагивают плечи под грубым казенным сукном, как в тишине архива слышны тихие всхлипы. А в душе отплясывали закатные кошки. Все разом. Хотелось подойти, обнять и спросить, чувствуя свое дыхание на чужом виске: - Что с тобой? Почему ты плачешь? Но разум ехидно подсказывал, что Ричард пошлет к кошкам. И что наследнику Колиньяров негоже якшаться с сыном мятежника. Дома, если узнают – по голове не погладят и плюшками не угостят. Да и вообще – что может быть общего между нищим герцогом и «навозником», чья семья одна из самых богатых в столице? Верно, ничего – кроме того, что Эстебан доводит этого самого герцога по сто раз на дню. И эти слезы – верное тому доказательство. Постояв еще немного, Эстебан ушел, раздираемый противоречивыми чувствами. Только перед вечерним построением унар Анатоль вякнул что-то насчет красных глаз и распухшего носа унара Ричарда – и наткнулся на ненавидящий взгляд своего главаря. Пробурчав что-то в оправдание, он поспешил отойти. А сам Ричард, по-видимому, даже не понял ничего. Он такой, этот Повелитель – все в облаках витает. На этот раз все было по-другому. Ричард, вероятно, решил в самом деле что-то отыскать. Он перебирал свитки, клал какие-то на колченогий стол. А некоторые – обратно на полку. И найдя ветхую книгу в обтрепанном переплете, отложил ее тоже. Эстебан подошел тихо сзади. - Что это вы тут делаете, унар Ричард? - Не ваше дело, унар Эстебан. Смотри-ка, да вепрь обнаглел. Не иначе, с того дня, когда за него заступились шестеро. Суза-муза исчез, Паоло и отец Герман – тоже, а загадки – остались. - Почему же – не мое? Может, я хочу вам помочь. Голос у маркиза вкрадчивый, обволакивающий. Наверное, такой бывает у Закатных Тварей, когда они нашептывают человеку греховные мысли. Дик обернулся: - Хотите – помогайте. Я ищу трактаты по землеописанию доооларианских времен. - Думаете, танкредианцы что-нибудь оставили? - А почему бы и нет? Мэтр Шабли говорил, что сам бы порылся – да из-за болезни задыхается. «Надо же, - подумал Ричард, - говорим, будто мы – друзья». - А как вы думаете, будет тут о том, как был устроен монастырь? - Разве что-нибудь изменилось? - За то время, когда аббатство стало школой оруженосцев, это здание перестраивали три раза. Оба принялись смотреть свитки и книги, но дело не шло. Они больше ловили на себе чужой взгляд, чем читали пожелтевшие о попорченные временем и мышами страницы. - Дик, - в какой-то момент Эстебан оказался так близко, что Ричард уловил чуть ощутимый запах. Пахло чем-то душистым и приятным - явно, не мылом, которым их снабжали в Лаик. - Что? - Ты и правда, веришь в эти сказки? - Какие? - Ну, про то, что Ракан вернется, что Талиг станет Талигойей. - А тебе-то что? - А вот что. Я сейчас нашел один свиток – там рассказывалось о государстве, где были все равны. Не было ни слуг, ни дворян. Это было так давно, еще до Абвениев, наверное. - И что? Дику хотелось встать еще ближе – чтобы вдохнуть запах, идущий от волос и кожи Эстебана. Пахнет какими-то цветами, и еще чем-то. Жаль, в Надоре никто не пользовался духами. - А если бы жили в то время, ты мог бы дружить со мной? Никакой старой Знати и Лучших Людей, даже короля не было. Эстебан говорил это на ухо – и его дыхание щекотало шею, прядки русых волос щекотали нос. Дик подумал, что у южанина глаза стали совсем черными. Хотя – кто разберет в темноте? - Да. - А что нам мешает сейчас? Дик не успел ответить – его губы прижались к губам Эстебана. И это было жутко – и приятно одновременно. - Что ты делаешь? – отшатнулся он. - А что такого? Разве тебе не понравилось? - Нет,- Дик знал, что он лжет. Знал и Эстебан. - Это грех. И вообще…. - Дикон, грехом это считает только эсператистская религия, а олларианство – не одобряет и не порицает. - Знаешь, для всего можно найти лазейку, и… Дик не договорил. Эстебан покачнулся – и, прошептав: «Дик, мне плохо» - обмяк в руках Ричарда. - Эсте! Что с тобой? Ричард посадил однокорытника, прислонив к стене, и рванулся было к двери. - Не надо, - услышал он. - Что? Надо позвать слуг, лекаря. - Ага, и еще Арамону. Эстебан говорил еле слышно, но ехидства своего не утратил. - Помоги мне дойти до комнаты. Дик с сомнением покосился на него. - А ты по дороге не рухнешь? - Это зависит только от тебя. От библиотеки в подвале до комнат правого крыла недалеко – если ты идешь сам. А если на тебе висит нехиленький груз в виде маркиза Сабве, который, к тому же хватается за тебя и норовит съехать прямо на ступеньки - дорога кажется длиной в десятки хорн. В жилом крыле им встретился слуга, который немедленно подошел к унарам. - Джок, - Эстебан обратился к нему, словно к старому знакомому, - мне стало дурно в архиве. Я полежу у себя, отдышусь. Пусть унар Ричард побудет со мной, хорошо? Свою просьбу он подкрепил парой монет. Глаза слуги на миг сверкнули – и монеты исчезли в кармане серого одеяния. - Унар Эстебан, через час – вечерняя молитва. - Вот к молитве его и выпустишь. Пусть помолится за мое здоровье. Помолишься, Дик? Тот хотел сказать, что отслужит заупокойную – но при слуге промолчал. - Идите. Я запру вас. Еще монетка сверкнула с тусклом свете свечи. Оказавшись в своей комнате, Эстебан блаженно растянулся на кровати. - Дик, - позвал он, - иди ко мне. - Вот еще, - смущенный Ричард отошел на другой конец комнаты. - Между прочим, если я встану – то опять упаду. Ты этого хочешь? Дик не подходил. Но когда Эстебан закрыл глаза, то услышал шаги. И чьи-то шершавые губы прикоснулись к его губам. - «Вот давно бы так», - тонкие сильные руки обвили шею Повелителя скал, как гибкая лоза – камень. Когда прозвонили вечернюю молитву, и Дик ушел, Эстебан перевернулся на живот и подумал: «Эх, правильно мне говорили, что притворяюсь я хорошо. Впрочем, я все делаю хорошо. Думаю, Дикон сегодня в этом убедился».