Право выбора

У центаврианских колонистов на Даво была в ходу одна старая шутка: «Что может быть хуже, чем новый чиновник из родного мира, испортивший твой день? Нарн, который неожиданно возникает у тебя на пороге». Адира никогда не находила ее забавной. И она не рассмеялась, когда увидела посла ГʼКара, стоявшего у дверей ее каюты. После того, как Лондо и командор Синклер спасли ее, она устала от вины и стыда. Ей хотелось собрать вещи и исчезнуть со станции как можно скорее. Лондо не предъявил никаких обвинений, когда сотрудники службы безопасности привели ее к нему, наоборот, он поцеловал ее и несколько раз поблагодарил Синклера за помощь. Но наверняка это было только временное облегчение. Он мог вспомнить, что она предала его, и возненавидеть или даже воспылать презрением к ней в любой момент. — Что вы хотите, посол? — спросила она невыразительно. — Поздравить вас со спасением, конечно, — учтиво сказал нарн, — раз уж я оказался причастен к этому. Вот это новость. Но Тракис действительно хотел продать пурпурные файлы Лондо нарнам, так что вполне возможно, что ГʼКар имел к этому отношение. Но она знала из рассказов Лондо, что посол Нарна ненавидел центавриан в целом, и его в частности, так что любое участие ГʼКара в ее спасении могло быть случайным. Не дожидаясь ее приглашения, он шагнул внутрь. Его взгляд остановился на звездных кружевах, которые были разбросаны по всей комнате. Адира не успела здесь прибраться, и слезы навернулись ей на глаза, когда она осознала, что Лондо мог сделать это, когда искал ее. Она с трудом сдержала их. — Ого, да посол Моллари, я смотрю, вспыльчивый малый, — сказал ГʼКар. — Если бы я был на вашем месте, то попытался бы убраться отсюда как можно дальше. С этим, кстати, я могу вам помочь. Ведь мы, нарны, знаем, каково быть рабами. Я всегда сочувствовал всем угнетенным. Он мог попытаться заморочить голову кому угодно, но только не женщине, которая была рабыней Тракиса почти четыре года. — Это вряд ли, — сухо ответила Адира, — особенно если эти угнетенные — центавриане. Так что же вы хотите от меня? ГʼКар выглядел скорее польщенным, нежели оскорбленным, и улыбнулся ей. — Наверняка, — сказал он, и его слова звучали больше как утверждение, чем как вопрос, — вы сделали еще одну копию с этих пурпурных файлов? Она открыла было рот, чтобы сказать, что никогда бы не предала Республику, что никогда не предала бы свой народ его злейшим врагам. Но ответила только: — Я бы никогда не поступила так с Лондо. — Моя дорогая, но вы уже так поступили, — деловито сказал ГʼКар. Так получилось, что это был самый длинный разговор, который она когда-либо вела с нарном. Адира была слишком молода, чтобы помнить годы Оккупации. Все, что она знала о нарнах до своего прибытия на «Вавилон 5», это то, что они были кровожадными террористами, готовыми убить любого центаврианина, который попадется им в руки. Это были истории, которыми пугали детей до того, как они вырастали и попадали в рабство, где обнаруживали, что есть во Вселенной и более ужасные вещи. — Но больше я этого не повторю, — сказала она твердо и начала собирать звездные кружева. Оставшись без воды, они утратили свой блеск, их лепестки поникли в ее руках. — Сколько бы он ни заплатил, я заплачу больше. Достаточно для вас, чтобы выкупить свою свободу, — сказал ГʼКар и добавил после небольшой паузы: — Вы же не любите его, не так ли? Любовь. Любовь была в песнях и сказках, но не в реальной жизни. Так она говорила себе каждый день, также как пыталась убедить себя в том, что Лондо будет презирать ее как только узнает правду о ней. — Я люблю его, — сказала Адира, не в силах поверить, что нарн, который ненавидел Лондо даже сильнее, чем Тракис, оказался первым, кто услышал об этом. ГʼКар поймал ее руку, когда она поднимала очередной цветок. Это было твердый, но не грубый захват, поразивший ее. Она полагала, что нарн никогда не прикоснется к центаврианину по собственной воле, но потом вспомнила те сплетни, которые девушки из «Темной Звезды» рассказывали о необычном интересе посла ГʼКара к инопланетным женщинам. На самом деле, никто вообще не видел его с нарнской женщиной. — Но почему? — спросил он, и в его голосе прозвучало искреннее удивление. — Этот центаврианин — назойливый болтливый глупец. Уверен, что вы найдете для себя кого-нибудь получше. Это было верно подмечено, но она знала, что дело здесь не в ней. Он хотел получить эти файлы и заодно поквитаться с Лондо. Но удивительно, что он зашел так далеко и в такой манере. Если то, что она слышала в детстве, было правдой, он должен был попытаться вырвать эти файлы у нее силой или сделать что-то еще похлеще. В любом случае, ей было бы гораздо легче справиться с такой ситуацией, нежели осознать, что она влюбилась. Каждая танцовщица знала, как справиться с мужчиной, зашедшим слишком далеко, как оглушить или обезоружить его. — Нельзя всех судить по себе, посол, — сказала Адира, изобразив широкую улыбку и, улучив удобный момент, мягко вытолкнула его из своей каюты, пока он все еще безмолвствовал. Как только за ним сомкнулись двери, она быстро заперла их. Почему-то этот разговор немножко взбодрил ее. Она соберет вещи и уедет отсюда, но сначала найдет Лондо и скажет ему о своих чувствах. И все же, иногда нарн, возникший на твоем пороге, — это не так уж плохо.