Дорога

Есть такие дороги – назад не ведут.

Санса всегда думала, что жизненно важные решения легко принимаются только в детстве, ведь, когда ты пересекаешь определенную черту возраста, ты все видишь иначе. Что ж, то ли на Сансу этот закон не действовал, то ли, несмотря на ее изменившиеся взгляды, она все еще была ребенком, а может, это просто было болезненное проклятие, карма. Санса не знает, она просто не хочет об этом думать, почему никто не может оставить ее в покое? Когда она снова встретила Тириона, когда была вынуждена притворятся Алейной, когда она про себя молилась, чтобы ее не выдали, Санса почти не задумывалась о том, что в тот момент происходило. Вернее, не задумывалась Алейна, Сансы там не было, Санса исчезла, сбежала из Королевской Гавани. Она улыбалась весь вечер и даже несколько раз шутила, что было совсем непохоже на Сансу Старк, и, скорее всего, любой северянин сейчас бы не признал ее, даже встречайся они ранее. Но Тирион никогда не был «любым северянином», ровно как и никогда не был «любым». Из всех людей, которых она когда-либо видела, он был самым умным, сильным и несчастным человеком. Непризнанный семьей, людьми и преданный, как он думал, собственной женой. Впрочем, Санса не могла оставаться наивной настолько, чтобы считать, что он был поражен таким поворотом событий. От этого становилось еще хуже. Тем не менее, он был просто потрясающим. Несмотря на все слова Петира, Санса не раз задумывалась о том, что случилось с ним после ее побега. Он был единственным человеком, кроме, пожалуй, Пса, который отнесся к ней с добротой и которого она подставила, пусть и невольно, а когда Санса услышала о том, что его приговорили к смерти, то поставила за него свечку Семерым и даже помолилась Старым Богам, ненадолго забыв, что он был Ланнистером, родственником Джоффри и королевы Серсеи, которые отобрали у Сансы все. Узнать, что он жив, здоров и даже хорошо устроился было подобно бальзаму на душу, и она на секунду почувствовала облегчение, которое в тот же момент смел дикий холод. Ее могли не узнать люди Королевской Гавани, могли не узнать северяне, но уж точно не Тирион Ланнистер. И все-таки все обошлось. Она разливала вино, улыбалась лордам и вежливо кивала головкой на любого рода обращение в ее сторону. Она ровно держала спину, хотя, даже отвернувшись, чувствовала на себе взгляд своего мужа. Горло сжимало, сердце колотилось так, словно она сейчас умрет, но кары не наступало, Тирион все так же словно не признавал ее, а посему через какое-то время она успокоилась. У Алейны не было общих дел с Тирионом Ланнистером, но у Сансы Старк они были, а что срывает маски безжалостнее ночи? Когда он отпер дверь в ее комнату, она уже ждала его. Люди Петира имели привычку ненадолго отлучаться, когда им стало окончательно понятно, что юной мисс некуда бежать, и девушка сидела на кровати, любуясь видами ночного неба из окна, когда скрипнула дверь. Пытаясь подавить страх в груди, Санса обернулась, наткнувшись на внимательный взгляд темных глаз. А потом ее прорвало. До этого момента Санса была уверена, что готова ко всему. Королевская Гавань научила ее врать и притворяться, улыбаясь через силу, а Орлиное гнездо только закрепило этот урок, превратив из наследницы Старков в бастарда лорда Петира Бейлиша Алейну. Она никогда не думала, что вновь не сможет совладать с собой, что когда-то снова станет той маленькой девочкой, но именно это тогда и случилось. Санса не помнила, как оказалась на коленях, как пыталась сквозь слезы рассказать, оправдаться, извиниться за все. В себя ее привело теплое прикосновение к плечу и голос, хотя слов она совсем не расслышала. Тирион Ланнистер никогда не был святым, но он был самым добрым и потрясающим человеком, которого она когда-либо видела. Думая о нем, она в очередной раз понимала, как это было несправедливо со стороны Богов - отобрать у него все. А с другой стороны, был бы он тем, кто есть сейчас, распорядись они иначе? Они сидели молча какое-то время. Тирион попивал вино, Санса смотрела в окно, не в силах глянуть на своего почти-что-мужа и пытаясь привести свое эмоциональное состояние в порядок. В комнате горела только одна свеча, которая скоро должна была потухнуть, но даже это не разбивало темноты. Вскоре девушке и правда пришлось зажечь новую, и только тогда, когда комната осветилась еще одним огоньком, напряжение, сковывающее их, казалось, ушло, и Тирион заговорил: - Значит, Мизинец убил Джоффри... - протянул он, и она не обнаружила даже ноты удивления в его голосе, все еще не в силах глянуть ему в глаза. - Этого стоило ожидать. У него вошло в привычку скидывать все свои дела на меня, начиная от должности и заканчивая смертями и покушениями. Санса хотела спросить, что он имеет ввиду, но давняя привычка не позволила даже раскрыть рта, девушка лишь молча обернулась. Еще минуту Тирион глядел на нее, а потом его рот скривился в усмешке, когда он спросил: - И как? Тебе тут лучше, чем в Королевской Гавани? На секунду ей показалось, что она вернулась в свои покои в Красном Замке. Горло сдавило, сердце испуганно забилось, ее вечный спутник страх стоял за спиной, ожидая ее ответа, но наваждение прошло, и Алейна Стоун подняла голову. - Отец заботится обо мне, - проговорила она со странным выражением лица, не замечая своего напряженного голоса. Лорд Петир и правда заботился о ней. Ценой тому едва не стала ее жизнь, навсегда оборвалась судьба сестры ее матери, ей пришлось нянчиться с маленьким Робертом и, в конце концов, она была вынуждена носить облик Алейны и терпеть далеко не отцовские прикосновения нового Лорда Долины. Тирион хмыкнул, но она не поняла, что это значит — сомнение, наоборот, уверенность или что-то еще. Впрочем, он сам сказал. - Кто бы сомневался... - она вздрогнула от его взгляда, когда в голосе его послышалась жестокая ирония. - И как, хорошо тебе живется с одним из убийц твоих родителей? Это был взрыв. Казалось, что краски померкли. Ярость, беспомощность, отрицание, обвинение — все, что слетало с ее языка, в то время, как сознание тихо шептало: «Ты никогда не могла доверять Мизинцу, все, что для него важно — он сам. Он вполне мог убить твоих родителей, а потом представиться твоим защитником, чтобы добраться до Севера. Подумай, он ведь и Лизе говорил, что любит, а ты так похожа на мать». Какой-то частью она еще пыталась защищать его, но с чего бы Тириону лгать ей? Но Санса кричала, что это не правда. Что это они, Ланнистеры, убили ее родителей, издевались над ней, что это из-за них Арья исчезла. Она обвиняла, ненавидела, злилась и в тоже время верила. Она верила ему. Почему? Потому ли, что Тирион никогда ей не лгал ранее? Нет, Санса была уже не та доверчивая девочка. Просто что-то, живущее глубоко внутри нее, всегда подозревало об этом, всегда ожидало подвоха, особенно после случая с Лизой Талли. Она схватила Тириона за грудки и только тогда остановилась, без сил глядя в сочувствующие, но вместе с тем уверенные, почти стальные глаза. Глаза взрослого, сильного человека, несмотря на маленький рост. Боги явно были несправедливы ко многим великим людям, пренебрегая внешностью. И пусть ей хотелось зарыдать, упасть на колени, как маленький ребенок и просить, отчаянно желая услышать, что это неправда, она с усилием справилась с собой. Ничего уже никогда не будет так, как того желает Санса Старк. Отец больше не обнимет ее, такой большой и сильный, который, казалось бы, может защитить ее от всех проблем. Она сама виновата в этом. Мать не расчешет ее волосы, мягко целуя в голову. Она сама виновата в этом. Робб не подшутит над ней, когда застанет за главной слабостью — незаметно утащенными с кухни лимонными пироженными, а Рикон не обнимет ее, прося рассказать сказку. Она сама виновата в этом. Бран никогда не заговорит с ней, и они вместе не напоют балладу. Она сама виновата в этом. Арья никогда... Нет, Арья жива, Арья должна быть жива и, возможно, она даже когда-то увидит ее. Наверняка женщиной-рыцарем, которая с радостью снесет несколько Ланнистерских и Фреевских голов, а может, даже чей-то (чьей-то?!) леди. Санса не знала, но ей отчаянно хотелось верить, что ее младшая сестра жива. Где-то в глубине души, на задворках сознания, но она надеялась на это, пусть и никогда не смела признать. Сглотнув, Санса отступила на несколько шагов назад, пытаясь привести сознание в порядок. Взгляд мужчины скользнул по ее волосам — каштановым, никак не рыжим, и остановился на лице, бледном и усталом. А ведь она все еще была ребенком, даже Орлиное Гнездо и Лорд Петир Бейлиш не смогли изменить этого. Хотя едва ли Мизинец желал этого, ему было гораздо выгоднее воспользоваться маленькой испуганной девочкой, которая готова была поверить в кого угодно, только бы ее оставили в покое. Девушка подняла голубые глаза Талли и в бликах огонька показалась намного старше своего возраста, с таким взглядом, которого не должно быть у девчушки ее возраста. Гораздо больше ей шла та детская наивность, признавал он, но она не поможет ей выжить в Игре Престолов, для этого нужно хотя бы иметь клыки и когти, какие должны быть у Лютоволков. И все-таки, несмотря на все свои мысли, Ланнистер никак не ожидал ее следующих слов, так что еще минуту удивленно смотрел на нее, пока Санса не повторила: - Расскажите мне все. Вздохнув, он стал подбирать, с чего начать, а потом просто рассказал, как все было, начиная от обвинения в попытке убить Брана. Даже когда Тирион возвращался в свой лагерь, а в ушах все еще звучала ее благодарность, он не был уверен, что поступил правильно. Это был странный день. Она вернулась в Орлиное гнездо еще более тихая и молчаливая, чем обычно. Старалась избегать общества, хотя и обычно не грешила излишним с ним общением, молчала, не спустилась на ужин. Петира видела только мельком, когда он, сумев выбраться из кучи проблем, спросил, что с ней случилось. Ей казалось, что она заледенела. Превратилась в холодную скульптуру, опасную и острую, обманчиво мягкую, как края Винтерфелла. Ей казалось, что он увидит это — тень знания в ее глазах, холод ее мыслей, когда спокойно отвечала, что просто испугалась Тириона. Мизинец задумчиво на нее посмотрел, но не стал вдаваться в подробности, скинув все на шок. И пока он распинался, что все будет хорошо, параллельно пытаясь обдумать свои слова перед Лордами Долины, Санса смотрела и видела перед собой человека, который был недостаточно высок, чтобы взбираться ввысь честно, человека, который был отравлен подлостью Королевской Гавани, даже рожден для нее, человека, который убил ее родителей, несмотря на заверения в любви к ее матери. Она думала, что этот человек и не знает, что такое любовь, а сердце ее покрывалось безжалостным льдом. Что случилось в Тот вечер, Санса уже не помнила. На задворках сознания она видела людей из Королевской Гавани, слышала, как один из ее защитников обещает сдать ее. Она слышала, что ее сестру выдали за Рамси Болтона — безумного бастарда, который замучил свою жену. Слышала, что скоро люди, с которыми был Тирион (пусть она и не совсем понимала, на чьей он стороне), падут. Алейна много слышала и, если бы задумалась, то вспомнила бы, Санса Старк же не хотела помнить ничего. Это было даже легко. Она помнила, как подходит к охранникам, просясь, чтобы те отпустили ее поговорить с отцом. Как идет длинными коридорами, ощущая осколки вечера на языке. Как подбирает меч пьяного стражника их очередного гостя. Как руки мягко ложатся на ручку двери, открывая дверь в покои Лорда Бейлиша, как она замирает, глядя на уставшую фигуру, которая лежит на кровати. Она и не думала, что он может спать. Разве могут звери спать так мирно, почти безразлично? А потом она просто подходит к кровати и смотрит на его лицо, а едва ресницы Лорда Бейлиша начинают трепетать, когда он пытается открыть глаза, кинжал в ее руках превращается в стремительно падающую птицу и по рукоять вонзается в тело мужчины. Санса всем слишком уж казалась птичкой в клетке, чтобы они обратили внимание на ее волчью натуру. Глаза Мизинца потрясенно распахиваются, а дыхание становится задыхающимся хрипом, в то время как руки вонзаются в покрывала. Он весь — словно облик предсмертной агонии, пока его глаза пораженно смотрят на нее, так, что она могла бы даже обмануться, что ошиблась, и Тирион ей солгал. И Санса вдруг понимает, что совсем ничего не чувствует, глядя на этого человека. Ни гнева за то, что он предал ее родителей, играл ей, как марионеткой, ни боли, несмотря на то, что он все-таки спас ее и оберегал, ни сожаления, что не выбрала другой путь, что вообще оказалась тут, ни даже ужаса из-за того, что она отняла чью-то жизнь. Просто холодное безразличие. Санса чувствует себя Стеной. Такой же холодной, высокой над всеми былыми заботами и наряженной в вечно траурный черный цвет. В тот же вечер она смывает краску с волос, хоть и понимает, как это глупо, и заплетает в волосы черную ленту. Алейна Стоун погибает вместе с отцом, а Санса Старк опять сбегает. Это все было, как одно мгновение. Когда она вышла «помолиться», как чудом сбежала, не попавшись лишь волей Богов, когда слонялась по миру, пытаясь выжить. Санса этого не помнила. По-настоящему пришла она в себя на полпути к Винтерфеллу, озябшая и уставшая, вся занесенная снегом, ощущая холод каждой клеточкой тела. И только тогда, слушая, как хрустит под ногами снег, Санса Старк почувствовала это странное чувство, больше свойственное Арье, чем ей. Снег укрывал землю, затруднял путь, но впервые с того момента, как она покинула Винтерфелл, Санса почувствовала себя по-настоящему счастливой, и ей впервые так четко показалось, что она на своем месте. Она была свободной. На губах появилась легкая улыбка, и девушка уже уверенно вскинула голову, пытаясь подавить желание закружиться вместе со снежинками. И даже после всего этого точка была не поставлена. Пускай предложение закончилось, пускай угроза все еще следует за ней по пятам - она просто начнет новую главу, в которой будет не беззащитной пташкой, а настоящей волчицей. Волчицей, которая больше не позволит играть собой и которая защитит свою стаю. Ее дорога только начиналась.