Push off the bottom and fly

Однажды в марте в дверь Лиама Пейна прозвенел звонок. В то время он имел средний возраст, средний достаток и средний интерес к жизни. Получая приличные деньги он неприлично выражался о начальнике, по вечерам часто ходил в пабы, убивая время со своими 'друзьями', что любили ежедневно выпить пива с креветками и посплетничать. В общем, Лиам сам не понимал, что заставляло его влачить такое жалкое существование. Тогда он увлекался живописью, его всегда тянуло к этому. Лиам ходил на курсы, но его не привлекало общее внимание, потому он больше рисовал дома, иногда нанимал 'репетитора'. В тот дождливый март Лиам сидел дома, работая кистями, когда в его дверь позвонили. Он не спеша поднялся, но повторный звонок поторопил его. Отворив, Лиам увидел на парня, может, чуть младше его - ведь Пейн не был стар - в серой зимней шапке, сером прямом пальто и серых ботинках. Парень глядел в упор глазами цвета листвы, с легкой улыбкой. На ресницах, лице, волосах под шапкой были следы дождя и снега. - Меня зовут Гарри Стайлс. Слышал, вы интересный человек, пришел познакомиться. Ничего не имеете против? Довольно удивленный, Лиам, конечно, не возражал: - Пожалуйста, буду рад. Однако, не стоит доверять слухам, ибо ничего интересного во мне, кажется, нет. Но Стайлс, будто не слыша последних слов, вошел в квартиру, стягивая шапку и скидывая пальто, отдал хозяину. Пока тот вешал вещи, он снял ботинки и безошибочно прошлепал на кухню. Затем удобно устроился в кресле, собираясь, видимо, уходить не скоро. - Хотите чаю? - Предложил Лиам, не зная что сказать. - Хочу. А есть что-нибудь сладкое? Через четверть часа они уже пили чай. С лица гостя не сходила полуулыбка, а когда Лиам поставил перед ним вазочку с конфетами, тот обрадовался как ребенок, и парень заметил, что заулыбался сам. От Гарри Стайлса еще веяло свежим воздухом, и Пейна волновал этот воздух, его волновала эта какая-то детская невинность сплетенная с напористостью, что была в поведении юноши, в его харизматичной улыбке, в мальчишеской кудрявой шевелюре, в ямочках на щеках. Его волновало это, и появившееся чувство душевного тепла, тоже. Гость съел половину конфет, выпил чашку чая и, вроде бы, насытился. - Я видел вас на премьере фильма. - Заметил он. Сдерживая глупую улыбку удовольствия и недоумения, Лиам по-хозяйски налил еще чаю и стал спрашивать, от кого гость слышал про него и что, а так же кто он и где живет. - От кого и что слышал, неважно. Пошел к вам больше потому, что видел вас на премьере. Вы очень красивы. А я пишу и живу недалеко от вас. Они еще немного поговорили о фильме, Гарри заставлял Лиама искренне смеяться. Потом, вдруг, попросил встать и встал сам. Пейн не успел подумать, как юноша оказался рядом с ним, положив одну руку на плечо, нос к носу, посмотрел прямо в глаза и не спеша поцеловал в губы. Отстранился, будто проверяя, Лиам ли это, оглядел лицо, и улыбнувшись, закрыл глаза и снова поцеловал - уже старательно, долго. Ну вот. - Сказал он будто облегченно и почти нежно улыбался. - Я приду послезавтра. В квартире было уже совсем темно, только свет фонарей с улицы колебал темноту. Лиам устало опустился на стул и выдохнул. Что он чувствовал, можно было представить. Гарри Стайлс появился как ангел во плоти и заполнил разум, разрушая все барьеры. Пейн будто попал в другую реальность. И был рад этому. Теперь они встречались часто, но редко куда-либо ходили. Гарри говорил, что ему не нравится шумный город, грязь, смок. Тогда Лиам предложил жить вместе, переехав за город. И Гарри согласился. Они много разговаривали. Сначала это были повседневные темы, но потом - более интересные, 'вечные'. Говорили обо всем. Гарри красиво рассказывал и Лиам часто заслушивался, перебирая темные кудри юноши, лежащего у него на коленях. Они зашторивали окна и очень редко включали свет, чтобы не спугнуть какой-то только их, сокровенный уют, интимность - почти шепотом. 'Жил-был мальчик с грустными глазами и девочка с золотыми волосами. Они не знали друг друга, но было у них кое-что общее. У них у обоих была мечта.' - Знаешь, - тихо говорил Гарри. - Люди странные, эгоистичные существа. Мы постоянно слушаем себя, свои мысли, и они заглушают голоса реальности. Поэтому когда она наконец прорывает путь к человеческому мозгу, мы оказываемся в шоковом состоянии. Оказывается, что твой возлюбленный тебя не любит, друзья - не друзья, ты на грани банкротства. Ты считал себя популярным, интересным и привлекательным. Жаль, что знал об этом только ты. Но если ты услышал реальность, можешь считать себя счастливчиком. У тебя хотя бы есть шанс что-то исправить. А другие даже не понимают, что живут в придуманном ими мире. Все что в них есть - это фантом. Лиам не знал, как удается Гарри говорить так, но он всегда находил себя в его рассказах. Наверное, поэтому он решил, что пора что-то менять. Начало было положено увольнением с работы, которую Лиам Пейн никогда не любил. Он стал много рисовать, уже в их новом загородном доме и милый юноша с кудряшками стал его музой. Удивительно, но Лиам осознал, что создан для этого. Работы его выходили потрясающие. Гарри радовался как ребенок и втихую отвозил рисунки на конкурсы. И это стало их ежедневной суетой. Они много гуляли, особенно когда на заре стояло лето, с его ярким солнцем и зелеными лесами. Лиам думал, что это время года как ни есть, больше всего подходит Гарри, у которого глаза светились и сливались с зелеными красками природы. Это было волшебное чувство. Наблюдать за гармонией в природе и наслаждаться гармонией в сердцах. 'Золотая девочка нашла грустного мальчика и подарила ему свет своих волос.' Однажды Лиам спросил, откуда он, Гарри. Лиам признался, что иногда ему кажется, что его муза с другой планеты, ведь настолько необычен он. - Я странник. - Улыбнулся Гарри Стайлс. - Я выбрал путь спокойствия. Потому я кажусь таким сверхъестественным - это путь настоящей свободы. Знаешь, для таких как я - взлеты и падения - это полнейшая чушь. Мы контролируем всю свою жизнь, начиная с мыслей, и мы летаем, правда. Уже потом Лиам удивленно поинтересовался, что это значит, и Гарри объяснил ему. Оказалось, контролировать свои мысли не так легко, как могло показаться. Но он старался. Ведь это было действительно интересно. Ведь он действительно хотел понять свою музу. Ведь он хотел научиться летать. А кто не захочет? - И если вдруг кто-то из нас потеряет работу, деньги, семью, друзей, все что угодно, что привело бы окружающих в ужас - мы все равно парим в невесомости. Мы не падаем, потому что 'у тебя есть ты'. И ты никогда не дашь себе упасть. Это единственное, что важно. Люди, деньги, они приходят и уходят. Остаешься лишь ты сам. Да, это признание одиночества, но одиночества освобождающего. Хотя... абсолютной свободы тоже не бывает. В любом случае ты связан со своим выбором. Такова реальность. Пейн был растерян. Ему показалось это очень печальным, безысходным фактом. Юноша в ответ ему грустно улыбнулся и ответил: - Есть такие чувства как страх и боль. Они будут всегда, они есть у каждого. Но их не нужно боятся. Они есть и будут, но лишь ты решаешь, поддаваться ли им. Запомни, это лишь твой выбор. И Лиам перестал боятся. Ему казалось, что это какая-то магия, но перестав боятся боли и самого страха, парень обрел какую-то внутреннюю уверенность в себе. Теперь он не боялся исполнить свои мечты. Мечты видели это, и не переставали исполняться. 'Свет золотых волос девочки нарушил грусть мальчика и осветил его. Увидев девочку, мальчик влюбился в нее и бесконечность рассматривал, чтобы запомнить малейшую ее черточку.' Стояла теплая осень, на закате художник и его муза собирали спелые яблоки и Лиам вспоминал свое прошлое. Они посмеялись над шутками прошедших дней и вдруг Гарри начал рассказывать то, о чем так боялся спрашивать Лиам. Вся жизнь его любовника была обвеяна тайной пеленой и Пейн боялся ее тревожить. Но это сделал сам Гарри. Не переставая искренне улыбаться, он говорил разрывающие сердце вещи. - Знаешь, это было невыносимо. Каждый день. Каждый день ты просыпаешься и пытаешься найти хоть крупицу смысла в своем существовании, в том, что ты делаешь. Меня выводило из себя буквально все. Настроение менялось как погода в середине осени. Было страшно и больно терять людей, терять себя. Вновь и вновь. Мне хотелось снова начать мечтать, я как это делал когда-то давно, как будто не в этой реальности. Я просто хотел жить. Иногда я находил остатки моего прежнего 'мира' и тепла в нем. Так вот, ничто и никогда не бывает как прежде. Пожалуйста, что бы не случилось, не хватайся за глупые надежды все вернуть. Это бессмысленно, а последствия беспощадны. Лиам нашел в этом рассказе себя из прошлого. Наверное, он был таким же. Да, думал он, это страшно, когда тебе даже не о чем мечтать. Страшно, когда хочется все вернуть. Парень надеялся, что не наступит более такого момента в его жизни. Жизнь Лиама Пейна потихоньку устраивалась, а Гарри изо всех сил старался сделать ее интересной. На самом деле, это только по началу было тяжело, а потом перемены бурным потоком вваливались в мир Лиама. И ему это нравилось. Гарри неспроста возил работы на разные конкурсы, дело имело успех и Лиам уже заключил контракт с картинной галереей. Да, такова была его реальность, и Пейн понял, как привык к бешеным переменам. Если бы не его дорогой Гарри, этого бы не было. Если бы не он... 'Но решив подойти в девочке, мальчик не смог сдвинуться с места. Это опечалило его, и он вновь стал грустным.' - Одиночество - это реальность. Не физическое, не психологическое или моральное. Подсознательное. Это то, что нам дала природа. То, чего мы не можем изменить. А если ты ничего не можешь поделать, то 'расслабься и получай удовольствие'. И пусть будут счастливы те, кто любит до слияния душ. Только это чувство избавляет одиночества и хорошо, если посмертно. Главное, умереть в один день. Это произнес Гарри Стайлс одним снежным днем. Чем сильно озадачил Лиама. Его прекрасный друг никогда не говорил просто так. И это пугало Пейна. Он спросил, к чему были эти слова и Гарри снова одарил Лиама уже родной грустной улыбкой, приблизился и прошептал на ухо фразу, больно кольнувшую в сердце: - Однажды я сделаю тебе больно. Я обещаю. Затем поцеловал Пейна в щеку, развернулся и вышел прочь из дома. Лиам застыл в шоке, забыв как дышать. Будто само время остановилось. Мысли исчезли. Так прошло две недели. Две недели Гарри Стайлс, юноша с кудрявой шевелюрой, не появлялся дома. Сначала было очень страшно. Страх буквально парализовал каждую клеточку бедного наивного парня по имени Лиам Пейн. А потом он начал рисовать. Рисовать и думать. И весь страх прошел. Целыми днями Лиам рисовал. Он забывал есть и спать, но это не было из-за его любви. Просто Лиам на самом деле любил рисовать. Он размышлял о словах Гарри. Все, что когда-либо говорилось им, сейчас можно было точно почувствовать на практике. Слова Стайлса подсказывали Лиаму как поступить. И он рисовал, четко ощущая свободу в своих решениях, свободу в себе самом. Лиам обдумывал слова возлюбленного и находил в них все больше и больше граней реальности. Уйдя, Гарри будто оставил Пейну учебник с инструкциями и очередное задание. Хоть его и не спросили, Лиам был не против. Ему начало казаться это даже забавным. 'Золотая девочка почувствовала грусть мальчика и протянула ему руку. "Ты сможешь" - говорила она.' Поэтому когда Гарри Стайлс вернулся, в коридоре их дома он встретил совершенно другого человека. Лиам вышел весь измазанный в краске, но со светящимися глазами и теплой улыбкой. Они обменялись безмолвными приветствиями. - Я вернулся с подарками на Рождество, оно совсем скоро. - Улыбнулся Гарри и бросился в объятия любимого. - Я, - повествовал Стайлс, рассматривая новые картины Лиама через четверть часа,- честен с собой. Поэтому могу с уверенностью сказать - я люблю страдать. Смотря на других людей - я не один такой. Мы чертовы мазохисты. Любим страдать, чтобы нас пожалели, чтобы не брать свою жизнь в свои руки и не вытягивать из того болота, где она утоплена, бедная. Ибо это на самом деле трудно. Некоторые отвлекают себя физической болью от душевной. Некоторые на самом деле просто любят боль. Я люблю душевный вид боли. Она заставляет меня творить. Чувствуя ее я начинаю чувствовать себя человеком. Лиам промолчал, но устремил взгляд на свою музу, будто спрашивая, была ли эта поездка Гарри уроком ему. Тот, в свою очередь, посмотрел на Пейна и улыбнулся. Все-таки, решил Лиам, Гарри больше похож на инопланетное существо с супер способностями из какой-либо секты. Уж слишком эксцентричен. О чем и заявил прямо. Его возлюбленный рассмеялся. - Мы как кислород - если нас не видно, это не значит, что мы не существуем. И если нас почти не осталось, это не значит, что нас совсем нет. Мы же чем-то дышим, верно? Лиам картинно засомневался в правдивости этих слов и предложил возлюбленному хорошенько подумать, не ошибается ли он в своем происхождении? Но вместо ожидаемой ответной шутки, Гарри снова заговорил серьезно: - Ты знаешь, если говорить о правде, то люди слишком часто лгут. Они говорят, что хотят правды. Это самая большая ложь, которая есть на свете. Даже те, кто хотят ее на самом деле - не хотят ее. А все потому что правды, истины, ее нет. Это лишь чье-то субъективное мнение, только у кого-то оно свое, а у кого-то заимствованное. Следует сказать, что я за собственное. Оно правдивей звучит. - Так что, - добавил он с ухмылкой, - Я уверен в своих словах, а ты сам уж думай, с Марса я или нет. Лиам заметил, что Гарри даже планету назвал. - Понимаешь же, на какие размышления это наводит? Затем, они устроились на диване, как обычно: Стайлс улегся, положив голову на колени возлюбленному, тот, по привычке, стал перебирать кудряшки. Гарри закрыл глаза, на щеках его виднелся румянец от мороза, а от него самого еще веяло свежим воздухом. Как в ту, их первую встречу. Воспоминания уносили с головой и у Лиама невольно вырвался вопрос: уйдет ли Гарри снова. Уточнять не приходилось, они оба понимали друг друга. После некоторого молчания Стайлс продолжил свою мысль, будто отвечая мысленный вопрос Лиама. - Еще есть интересная и очень распространенная ложь. 'Я больше так не буду'. Ты не можешь знать, что тебя ждет в будущем. Ты никак не можешь знать, какие поступки совершишь, по своей воле или по чужой. Так тогда, либо делай, либо не делай. А обещать не надо. Вот и я не стану обещать, что этого не повторится. И, - прошептал он, - Я же обещал сделать тебе больно, правильно? 'И любовь мальчика помогла ему двинуться с места. Грустный мальчик перестал быть грустным, когда взял золотую девочку за руку. Теперь их мечта могла исполнится.' Рождество они провели вместе. Получилось удивительно, как казалось Лиаму. С Гарри, он привык жить в сказке. Пейн превращал из красок великолепные картины. А Стайлс создавал непередаваемый мир своими руками. Настоящий творец. Творец жизни. Они пили горячий шоколад, сидя у камина с теплыми пледами и смотрели на язычки огня. Стены были украшены рождественскими игрушками, носочками, в которых таились подарки, шарами. Дом пыл пропитан ароматом ели, что стояла в углу гостиной, нарядная, вся в разноцветных огоньках. За окном мела пурга и от этого становилось еще уютней. И никакие подарки не могли быть лучше лучше, чем тепло двух сердец рядом. А потом, в марте, он ушел. Ушел не прощаясь, но оставив записку. Это было трудно, это было безумно больно. Но Лиам не боялся. По ночам он не мог сдержаться и нельзя было остановить эти потоки эмоций, потоки слез. Но Лиам не боялся. Пейн был уже не тем 'взрослым ребенком', что встретил юношу с милыми ямочками на щеках и мальчишеской кудрявой шевелюрой на пороге своей квартиры. Он не боялся, и страх исчез, видя это. Потому что ему нужно идти дальше. Потому что жизнь продолжалась.

'Помни: оттолкнуться от дна и полететь. На веки твой, Гарри.'