Птицы умрут на воле.

Вечер. Нервные пальцы мои гуляют по клавишам старенького фо-но. Он вышел посмотреть на мученические догорания заката в отражении морской глади, взяв с собой крепкий табак и записную книжку. Он надел, только легкую куртку, хотя снаружи ходил довольно сильный ветер. Я всегда поражаюсь его выносливости. Я играю на автомате, совершенно не вдаваясь в музыку, мне абсолютно все равно. Я играю, чтобы отвлечься. Мозг отчасти занят вспоминанием нот и времени на всякую ерунду остается меньше. Но достаточно, чтобы в голову лезли всякие дурные мысли. Жаворонок мой, птица раненная, нет тебя в клети. Куда делся? Приютили мы его, хотя Он это сделал скрепя зубами, стараясь всем видом показывать огромное снисхождение к моим поступкам. Заботы, хлопоты. Перебинтованное крыло, тяжелое кормление. Не заставлю я тебя маяться, только не трогай. Птицы нет, его нет, крепкого табака тоже нет. Я играю, почти спокойно. Скрип двери, не та клавиша, из головы вылетают все ноты разом, дрожь в коленях, плечах, спине. Где птица? Где мой жаворонок? Молчит. Смотрит из под широких дуг бровей , стиснув губы. В комнате разливается запах курева и спиртного. Пьян? Неужели пьян?! Садиться на стул, закрывает лицо ладонью, трет глаза. С волос капает вода. Совсем промок. Птица… Обрывает резко, властно. Говорит, не место птицам в доме. Говорит, умирать должны они на воле. Говорит,.. много чего говорит. Да, да… соглашаюсь, киваю. Полотенцем вытираю его волосы, сажусь на колени перед ним. Да, да, ты прав. Ты всегда прав. Ухожу к себе в комнату, выкуриваю трубку, без удовольствия. Закололо в носу, остекленели глаза. Проваливаюсь в сон. Утро. Поют за окном птицы. Его нет. Кисета и блокнота тоже. Ухожу на весь день в лес, делаю зарисовки пейзажей, без настроения, только лишь бы не думать. Прихожу домой под ночь. Его нет. На кухне тарелка в раковине. Значит приходил. Отчего-то радуюсь, что не свиделись, прополоскав тарелку, иду спать. Утром пересеклись, перекинулись парой слов. Чувствовали себя неловко. В основном повисало тяжелое молчание. Засобирался, ушел куда-то, ничего не сказав. Иду в сад, занимаюсь цветами, быстро делаю работу. Дома места себе не нахожу, сажусь за фортепиано, вскакиваю, снова брожу по комнате. Его нет. За окном ураганный ветер, ливень, а он взял только легкую куртку. Считаю про себя до ста в такт с часами. Дергаюсь, собираюсь, выбегаю из дома к берегу. Десять минут бегом. Стоит, открытый всем ветрам и ливням, провожает взглядом корабли. Узнаю, его фигуру через полотно воды. Кричу с вершины склона. Не слышит. Бегу вниз, запинаюсь о предательский камень и скатываюсь к холодным волнам. Встаю, все промокло, все в грязи. Отряхиваюсь и замечаю, что он давно внимательно смотрит. Волосы прилипли к его лбу, одежда к телу. Замираю. Сует руки в карманы и снова поворачивается к горизонту. Созерцаю, твердый, волевой профиль. На шею мне легла какая-то удавка. Внутри что-то лопнуло и слезы сами затопили мои глаза. Пытаюсь остановить, пока не видит, вытираю, стараюсь не всхлипнуть, плохо получается. Вновь поворачивается, тогда зажимаю дрожащий рот ладонью и широко распахнутые красные глаза зажмуриваю. Через ужасно долгое время чувствую омерзительный холод от чужого мокрого тела, а потом тепло изнутри. Запах табака. Сильную руку на спине. Руки мои сами тянуться к его шее, оплетают, забираются в густые волосы. Я все стерплю, только не оставляй на долго, не избегай меня. Не отворачивайся. - Пошли домой. И мы дрожа идем.