включайте на повтор до следующего трека. 惘闻 – 最后的麻山
"После тайфуна ветер утихает. The wind calmed down after yesterday's hurricane.
Когда ты сидел рядом со мной, то незаметно улыбался, несмотря на то, что было плохо. Ты не подавал виду, что был несчастен. Что был обманут очередной девицей, которая играла с тобой, а ты вновь был наивен. Ребенок.Мне нравится ветер. Мне нравится его свободный порыв. I like the wind. I like the unconstrained wind.
В очередной раз утешая тебя. Был ближе к тебе, чем друг детства, гуляющий по клубам, не спросивший о твоих делах, когда вернулся часа в четыре. А ты сидишь и пишешь очередные сопли про несчастную любовь. Он понимал, но молчал. Ведь вскоре нам всем петь эти строки на сцене. Показывать ложь. Рассказывать, иногда проронив слезу. Улыбаясь, говоря, что это не так, что такого не бывает. Дарить людям, верящим в любовь, глубокие надежды на её существование. И плевать, что песни настолько печальны.Когда ветер обдувает меня, на душе становится спокойнее. Wind in the center of it I found relief.
И в этот раз ты выводил новую строчку черной гелиевой ручкой, сидя в полумраке, роняя слезы на ту бумагу, смешивая их с чернилами. Подойдя, я обвил руки вокруг твоей талии. Ты одёрнул их. Каждый раз пытаешься показать что силен. Но я один из тех, кто знает правду о твоей слабости. Сильный лидер - слабый человек. Ты силен лишь на сцене, когда на тебя смотрят тысячи глаз, кричат твоё имя. "Просто уйди. Я хочу побыть один." Легко выдохнув в твой затылок. "Почему? Я не уйду, Джи." Но твои плечи всего-лишь ещё один раз дёрнулись, после чего последовала ещё одна порция ледяного и дрожащего голоса. "Не трать время. Уже три."Когда садится солнце, тени заполняют комнату. Each time the sun sets, shadows begin to overtake the room.
"Ты хоть когда-нибудь чувствовал, что тебя по-настоящему любят?" Ледяной ночной ветер обдал моё тело мурашками. Сквозняк. Глубокая затяжка. Медленно выпускаешь обволакивающий лёгким облаком дым. В твоей комнате уже давно всё пропахло табаком. Только здесь, ночью, можно было увидеть твоё безразлично худое лицо с ярко-выраженными скулами. В этом окне. Дым ненадолго оставался подле тебя. Он поддавался ветру и распространялся по комнате, по воздуху на улице. После заменялся другим, вышедшим из тебя, облаком. Белым. Да, при ярком лунном свете эта серая туча была белой, но грязной, как твоя жизнь. Ты всегда говорил, что твоя жизнь похожа на сигаретный дым. Потому ты курил. "Да. Моя мать, отец.. Они одни, которые по-настоящему любили меня. И любят до сих пор. И я люблю их." Прошептав. "Я о другом." "Я понял, о чём ты. Лишь ответил на вопрос, если посмотреть на него с другой стороны." "А ты не думал, что есть кто-то, кто по-настоящему любит тебя?" Боясь глупого вопроса. Каждое слово я произносил осторожно. Но ты не замечал того. Тебе незачем. "Знаешь..." Ты повернулся ко мне и судорожно выдохнул дым. "...Каждый раз, когда я просыпаюсь в кровати, когда я вроде бы отлично провёл ночь. Ещё одну ночь, с теми, кого не знаю. Кому улыбался. Кого целовал и обнимал. Отдавал себя... Каждый раз, видя эти незнакомые лица перед собой в постели.. просыпается внутри неведомое до селе мне чувство. Как улетевший лепесток сакуры, подхваченный ветром. Может быть он уже в горах или упал в озеро городского парка, а мимо проплывавшая утка, создала волны. Он колыхался на них... Но теперь, где он?" "Что ты этим хочешь сказать?" Ты посмотрел мне в глаза. А наглый свет позволил блеснуть неспеша стекавшей по твоей щеке слезе, тем самым выдав вновь, что плачешь. "... Где он? Постоянное чувство, что я вновь упустил её." Еще один судорожный выдох. "А может быть и не её?" "О? Хён... Ты считаешь, что я..." Ты запнулся. Удивительно. Тебя никогда не смущала эта тема. "Почему бы и нет?" Я запрокинул голову на спинку кресла. Широко раскрыв глаза смотрел на напудренный белыми блёстками потолок. Из окна всё также мучительно холодно дул ветер. Твои связки не воспроизвели больше не звука. Лишь лёгкие заставляли тихо дышать. Я слышал твоё неспешное дыхание. И то, как ты снова затягиваешься. Часы давили на меня своим медленным и монотонным, никогда непрекращающимся постукиванием. Сколько сейчас? Стрелка на этих чёрных часах, которые на самом деле были красными, показывала два часа ночи. Опять ночь. Но ты только мне разрешал допоздна засиживаться в твоём огромном кресле и смотреть в окно. Смотреть на тебя. На то, как ты выкуриваешь уже, наверное, тридцатую сигарету. На твои слёзы или улыбку. Ты любил тишину.Атмосфера словно раскалывается на две части, а потом на четыре. Всё на глазах рушится. The breeze starts to split into half, then split halves into fourths. It begins to deteriorate.
А ты видел, как я смотрел на тебя? Всегда. А осознавал почему? Никогда. Так я и жил. Просто смотря на тебя. Просто. Тебе не нужны были сотни слов и объятий. Да. Я просто всегда был рядом. Просто. Тогда что ты хотел? Ведь ты наверняка всё понимал. Но почему ты всегда просто молчал? Просто. Холоден и краток. В этом весь ты. Другие об этом не догадывались. С другими ты был другим. Совсем. Когда я успел тебе надоесть? Когда обнимал тебя по утрам? Целовал на ночь? Держал за руку? Или просто гладил по голове? Когда...? "Джи, пойдём сегодня вечером прогуляться со мной?" Опять твоя спина. Мы наконец-то были вместе. Переехали в мой дом недалеко от общаги и офиса. Но я снова вижу твою спину. Такую худую, с ровной чертой нешироких плеч. В чёрной кожаной куртке от СантЛарент. "Нет. Не могу сегодня." Отрезав, ушёл. Хлопнув дверью. В сердце.И в это мгновение меня озаряет идея. That moment sounds start to flow in my head.
Мы всегда с тобой ждали первый снег. Не успев проснуться, подбегали к окну и смотрели. Стихия - романтика, частенько нам подыгрывала. И в один из таких дней, когда утреннюю улицу за подмороженным окном освещали желтоватые фонари. Тогда ты обнимал меня, стоя немного сбоку, толи сзади, но всё же утыкался носом в моё плечо. Снежинки летели, неспешно удивляя. Кружились, кружились... Красиво же. Но этим утром я вновь проснулся один. Одеяло и подушка на второй половине постели были девственны. Ты так и не пришел этой ночью. С кем ты? За окном падал снег. Первый за этот год. Но всё также он никуда не торопился. И в это мгновение меня озаряет идея. Улыбнувшись, натянув на себя первое, что попалось под руку в шкафу, я пошел на чердак. Груды коробок, пахло старыми вещами. Хоть дом был совершенно новый. Но сюда почти никогда и никто не заходил. Лишь раз в год, на Рождество. Оно должно наступить через неделю. Взяв несколько коробок, с затёртыми надписями 'Игрушки', 'Серпантин. Мишура', отнес их в гостиную. С утра ты должен быть в офисе. Тебя вызывали, да и работа есть. Хоть по ночам дома ты бываешь редко, но днём всё-таки появляешься. Значит, у меня есть время. С оптимистичным настроем и улыбкой до ушей, я бегал по дому, украшая его. Смеялся, в надежде, что тебе понравится. Я старался делать всё больше в свойственном тебе стиле: некая разбросанность, элегантная неаккуратность, смешение стилей и несочетаемых цветов. Всё, как ты любил. Кое-как донёс до дома купленную на рынке елку. Как только я закончил её закреплять, так услышал грохот открывающихся ворот. Ты приехал. Было уже четыре часа дня. Я успел. На лице улыбка. "ДжиЁн-а, как ты? Я принёс елку к Рождеству. Давай нарядим." "Не хочу. Всё равно уеду на Рождество в Японию на сольный концерт. Какой смысл мне её наряжать, если всё равно не увижу?" "Что с тобой? Почему ты такое говоришь? Мы всегда были заняты на Рождество, но всегда наряжали елку вместе. И дарили подарки..." "Пора чему-то меняться." Ледяной голос пронзал меня каждым словом не то в голову, не то в руку, а может быть и в сердце. Стрелы. Твои слова - стрелы. Ты с презрением посмотрел на стены, потолок, лестницу, ведущую наверх, на ёлку, и, наконец, на меня. Ледяной взгляд нового ДжиЁна. Старый добрый и отзывчивый парень? Его больше нет. Неужели в этом виноват я?Когда-то так и было, в ослепляющем свете тени тускнеют. From sometime ago it was like this, I can't remember when the shadows of those who take in the brightest light are thickest.
Ещё полгода. Всё это длилось ещё полгода из тех трёх, что мы были вместе. Время шло, инновации постигали каждого. Многое изменилось. Группа распалась. Я полностью посвятил себя актёрству, ты же остался писать песни. Но больше не выступал. Остальные участники "Великих Big Bang" стали сольными исполнителями. Да, мы виделись и созванивались. Но за такое количество лет мы слишком надоели друг другу. Кроме меня и тебя. Но ты был всё таким же. Всё отдалялся от меня. На свет больше не возрождался прежний ДжиДрагон. Теперь... ... С каждым днём, когда я видел тебя, изредка приходящим домой, твои плечи всё больше опускались. Ты стал неаккуратен, неопрятен. Щёки впадали, глаза ещё больше тускнели. Ты не говорил. Лишь редкие "Привет. Пока." Я ценил каждый твой звук. Иногда ты пропадал на несколько дней, а потом заваливался домой пропахший затхлыми ароматами обыденного алкоголя и сигарет. Ругался. Раскидывал вещи. Пару тарелок даже разбил. Я молчал. Потом тебя пробирали слёзы и ты вновь уходил, плюнув в раковину. На меня ты больше вообще не обращал внимания. Теперь... Да... Ты был богат, сказочно богат. Именно это давало тебе возможность напиваться донельзя изо дня в день. Очередной скандал из-за наркотиков. Но ведь я знал, что всё то ложь. Больше, чем трава, ты в себя не вдыхал. Выкурить сигару с чем-либо 'крепким', убивающим больше, чем обычный табак, в день. У тебя это в порядке нормы. Ты не слушал никого. Ни ребят, ни меня, ни, в конце концов, родных, когда они узнали. Я видел, как ты 'падал вниз', но молчал. Не знал причины. Ты практически больше не прикасался к ручке или задолбанной клавиатуре, которую не протирай и она зарастёт толстым слоем пыли. Домохозяйки у нас не было. Мы скрывали отношения. Раньше мы вместе убирались. Сейчас всё висит тяжким грузом на мне. Но не в этом вся грусть. Мне становится больно, потому что ты не разрешал мне больше заходить в твою комнату. Не разрешал мне больше 'дышать' пропахшими твоим табаком рубашки и подушки. Запретил трогать вещи. Причем все. Наверное, произнесённые тобой запреты были одни из тех редких слов, что ты говорил в мою сторону. Поэтому их я слушал с радостью. Среди всех тех темных дней, когда за окном ничто не менялось, а проходящие мимо ночью шумные кампании молодых ребят, заставляли улыбаться. Заставляли всплыть прошлому в воспоминаниях и улыбнутся. Когда-то мы также ходили все вместе, дрались и смеялись на всю улицу, не стесняясь и не боясь. Когда-то лишь маленькие намеки давали мне понять, что влюблен. В тебя. Оберегал тебя, постоянно возился рядом. А твоё "Хён.. Хён..." заставляли мое сердце звучать еще громче. Ты маленький идиот. Был. Да и остался таким же. Ты навсегда будешь для меня ребенком. Моим малышом. Когда-то я прижимал тебя к стене, целовал в шею. А после просто в лоб, " Береги себя, Джи!" Когда-то ты сам прижимался ко мне. Обнимал крепко-крепко. Сам не готовый признавать необычные чувства. Когда-то.... Когда-то... Как же я ненавижу такое начало мысли. От 'когда-то' становится на душе еще дерьмовей, ведь когда-то, не сейчас. Воспоминания имеют два разных давящих свойства: хорошие и до боли плохие. А может и еще одно, до боли хорошие и этого больше не вернуть. Но я не хочу терять надежды вернуть тебя. Я буду до конца верить и ждать. Верить и ждать. Верить. Ждать. Зима прошла, а ты все также не появлялся дома неделями. Прошло уже две, как видел тебя в последний раз. Где ты? С кем ты? Ты ли? С кем-то ли? Ты вновь сменил свой номер телефона и не давал его никому. Либо тому, кого я не знаю. А всё потому что, "Да какая, блять, тебе разница где я? Какого черта названиваешь в самые неподходящие моменты моей и так гавяной жизни?... Я кладу трубку. Не звони больше!" А что я мог ответить? Что переживаю за него? В ответ он лишь рассмеется. "Что происходит? Почему ты отдаляешься от меня?" Хлопнула форточка под сильным порывом ветра, ударившись о стену. Ни ты, ни я не обратили на это внимания. Ты лишь судорожно вздыхал, а я смотрел в твои затуманенные дымом и не до конца выветренным алкоголем глаза. "Ничего не происходит. Точнее, ты не видишь? Я больше не с тобой. И не хочу быть." "То есть, всё кончено..!?" Ты щелкнул пальцами и ушел с презрительной усмешкой на лице. Будто бы презирал меня. Всегда. Дверь снова хлопнула. Я услышал как ты топаешь и громыхаешь в своей уже давно одинокой комнате. Наверное, собираешь вещи.Солнце вновь безжалостно палит. Горькие слёзы, сияющие улыбки, бесцветный я, бесцветный мир... Today the strong sun attacks me again. Black tears, white smiles, colorless me. A world without color.
Телевизор не затихал ни на секунду. Исчезнувшие фанаты, которые сдались и смирились с тем, что их айдол больше не выйдет на сцену и не будет им улыбаться, проснулись. ДжиДи попал в больницу. Я пропускал каждое слово мимо ушей. Там явно переполох. Может быть он снова решил выйти в свет таким образом. Кто знает? "Хён, привет." Грубый голос всегда веял мне холодом и отвращением. Хотя вокал этого накаченного парня, который был 'лучшим другом', то бишь 'другом всея детства' Квон ДжиЁна, Тхеян. "Что с ним?" "Ты не знаешь? Ах, да... Ты не должен был." "О чем ты?" "Слушай, Хён, вы же..расстались?" Парень запнулся. Еще бы, не каждому приятно говорить о таком. Разговор пятиминутной длительности ввел меня в глубочайшее заблуждение. Ведь ты даже лучшего друга попросил не рассказывать о себе. И просил всех, что бы я тебя забыл. Слухи разлетались в разные стороны и с не менее разным содержанием. Где-то ты стал настоящим наркоманом, где-то слишком много пил и все подобное тому. Нехорошее. Каждое слово, которое напоминало мне тебя, резало слух, тело и душу. И всему этому надо было произойти всего через месяц моих тщетных попыток тебя забыть. Но я вновь не сдержался. Прошла уже неделя, а слухи не прекращались. Я, полный придурок, не могу сидеть и смотреть, наблюдать как последний трус. Хотя кто я? Я и так трус. Прибежал. Был уже вечер, но врачи пустили меня. Сказали, что ты без сознания уже неделю. Спросив моё имя, медсестры зашептались. Но одна охнула "Точно! Как я могла забыть?" Принесла конверт. Черно-белый. На краю, сбоку, маленькими буквами было написано 'From GD to T.O.P.' "Он просил передать, когда вы придете. До сих пор помню его красные глаза и как он безнадежно повторял ваше имя во сне, весь первый день. После не говорит не слова. И до сих пор лежит и спит." На все мои вопросы о его диагнозе и что с тобой произошло они лишь отрицательно кивали. Главный врач тоже отказывался мне отвечать под предлогом многих причин. Но после моих долгих уговоров меня пустили в твою палату. Я остановился сразу. На входе. Ты лежал, был недвижим. Укрытый одеялом. От тебя отходило множество трубок и маска на лице придавала мне еще больше страха. Что с тобой? Я маленькими шагами подошел к тебе, смотрел на твое лицо, где ресницы не двигались и губы не подрагивали. Ты был бледнее обычного. И щеки были еще более впалыми, а скулы более выражеными. Сел на край кровати и взял твою руку. Пока ты не видишь, да и не чувствуешь. Она всё такая же теплая. Родная. На глазах собирались слезы. Ты уже неделю будто в коме. Я был с тобой больше десяти лет, знал тебя всего до последней крошки, а мне отказывались говорить о твоей болезни. Что с тобой происходит и почему!? Я смотрел на письмо, которое мне передали от тебя, и никак не решался его открыть. Я боялся. Да, я очень сильно боялся того, что там может быть написано от тебя. От моей частички души, которая оборвалась и испарилась. Которой больше нет. Хотя я до сих пор, почему то, верил, что между нами есть связь и ничто не было кончено. Мало того, между нами ничего еще и не начиналось. Сижу и думаю. Ты ведь всегда был один, даже когда ты был в огромной компании или рядом со мной в постели, нашептывая нежности тихим и шуршащим шепотом на ухо. Так и сейчас: ты снова один. Лежишь, укрытый белой простыней-одеялом. А меня выгоняют, не разрешают сидеть рядом с тобой больше часа. Я больше не могу заполнить твою и так пустую, наполненную жалким горем и разочарованием душу. Не могу вдыхать в тебя твой же дым больше. Мне больно. А тебе.. Больно? Сижу и понимаю, что тебе не больно. Тебя сейчас будто и нет, лишь лицо, с опущенными вниз уголками губ. Ты не смотришь даже на потолок. Ты вовсе не смотришь. А может быть ты слышишь? Как в тех фильмах, над которыми мы вместе плакали. Вот и дождь, который выдавливал из себя остатки былого океана. Стучал, оставляя крапинки на и так грязном окне, за которым виднелись сияющие огни оживленного вечером города. Утром я понял, что так и уснул, закрыв за веками дверь еще одного без улыбки прошедшего дня. Слышишь, Джи? Я хочу верить, что ты слышишь. Они до сих пор не говорят мне о твоей болезни. А письмо открыть я не могу. Не хочу думать, что там последние слова, что ты написал. Для меня. Своим крупным почерком. Конверт лежит, во мраке тени, на половину освещенный луной.Хоть шрамов и нет, мне больно. А если они есть, совсем не больно. Without wounds it hurts, with wounds it doesn't hurt.
Это был последний снег, и дождь не отставал от него. На улице слякоть, грязь, смешанная с бессмысленными фразами, кровью из простреленного ими же сердца, печенью, размокшей в алкоголе, желудком, гноящимся от кислоты безысходности, легкими, прожженными дымом неизвестности. Отряхиваю вновь пальто от всех этих капель, придя домой от тебя. Сегодня ты очнулся. Я думал, что свалюсь рядом с тобой обморочно. Но ты лишь слегка приоткрыл глаза, увидел меня и тяжело вздохнул, будто я был не тем, кого ты хотел увидеть. Я подскочил, с грохотом уронив табуретку. Медсестра влетела в палату и тут же убежала с криками "Очнулся! Он очнулся!" Твои глаза распахнулись и из под уставших от долгого сна темные зрачки смотрели на меня. Белый шоколад твоей радужки блестел на фоне темного, крапинками. Я был повергнут в шок, Видимо, уже привык, что тебя 'нет', и все также стоял, смотря вглубь пропасти. Твои губы зашевелись, ты пытался шептать. Я не слышал тебя и медленно наклонился, что бы понять твои первые за долгое время слова. "П-прости меня... Прости.. Прости, Хён.." Глаза заблестели еще больше, в них скапливались слезы и одна наглая и прозрачная, скатилась по твоей щеке, оставляя след. "Зачем ты? Не нужно! Ты очнулся, я ждал тебя, малыш!" Соленой воды в глазах собиралось все больше и больше, легко зажмурив глаза, еще одна капля намочила ресницы и съехала с них как с горки. Я не понимал своего счастья: видеть тебя. И не понимал, почему ты плачешь. В последние дни я был очень восприимчив ко всему, чувствителен к каждому слову. И вода моих глаз также намочила ресницы и скатывалась по щекам, падая на твое белое лицо с немного посиневшими губами. Я стоял над тобой, медсестра привела врача и они оттащили меня, но я не отводил от тебя взгляда. "Выйдите, прошу Вас!" Я не слышал их. Они трогали тебя, эти трубки, маску на лице. Что-то говорили. Они отняли у меня такой момент быть с тобой. Но ты вертел головой, что-то мычал. "Господин, пожалуйста, покиньте палату!" Медсестра прыгала вокруг меня, боясь дотронуться. Внутри, меня начинало колотить. Мне не нравилось происходящее. Аппараты подле твоей кровати запищали иначе. По-другому: резче и громче. Меня стали проталкивать к двери, но мое тело меня не слушалось. Я был недвижим. Статуя из сплава множества металлов. Ещё раз глубоко вздохнув, я заглянул в твои глаза, наполненные болью, опустил взгляд на вновь что-то шептавшие мне губы: "Я...я... Прости.."Боль, которая никак не утихнет. Боль, которой не суждено утихнуть. Боль, которая со временем все же утихнет. Wounds that can't be healed, wounds that maybe can be healed, wounds that will be healed.
После того прошел день. Врачи откачали тебя. А мне сказали, что твой организм просто был в шоке после такой длительной отключки. Но я не верил им. Черный конверт с каждой секундой всё больше пожирал мои мысли, вместе с разумом. Я встал. Решился. Взял в свои руки жесткий картон, погладил пальцами матовую поверхность и подцепил ногтем 'крыло', которое не даст больше птице улететь. Сердце стучало в волнении и страхе. Наконец, достаю сложенный пополам лист цвета шампанского. 'Сынхён, Здравствуй! Пришла пора и тебе узнать правду. Слов я написал много, не зная как искупить свою вину о том, что скрывал. Мне снова стало плохо, и, кажется, что на этот раз всё серьезно. Ты знаешь, как безмерно много я курю, и когда узнал о том, что творится внутри меня, стал курить еще больше, добавив ко всему счастью алкоголя. Я боялся говорить тебе о своей болезни, ибо ты и так слишком много переживаешь за меня. Не могу видеть грусть на твоем лице. Да и сострадание ко мне я бы тоже не пережил... Знаю, тебе было очень больно... Наверняка, считал меня эгоистом, но поверь, я сделал это ради тебя, чтобы ты не страдал! Хотел, чтобы ты забыл меня. Нашел себе кого-нибудь другого, кто будет тебе еще более дорог. А я бы умер где-то, и ты бы об этом не узнал, и даже если бы узнал, то не придал бы этому особого значения. Я не хотел, чтобы ты страдал из-за меня. Мне и так суждено умереть, зачем я буду тянуть за собой тебя? Но все мои планы рухнули вместе с очередным приступом... Я вывожу эти строки сейчас, корчась от боли и роняя слезы на пол вместе с кровью, сожалея, что ты будешь страдать. Я еще никогда не был так немощен и жалок, как сейчас. У меня рак легких. Знаю я это довольно-таки давно. Ты наверняка заметил, что я стал отдаляться от тебя. Ты знаешь, что я не люблю показывать свои чувства другим. Так и тебе я не успел многое сказать. Я всегда любил тебя, Сынхён. И до сих пор люблю! Я совершал все то, причиняя тебе боль лишь потому, что не хотел видеть как ты страдаешь потом. Я люблю тебя. Запомни это! Прошу, прости меня за всё. Спасибо, что всегда был рядом. P.S.: Я был предан лишь тебе. Только ты всегда был в моём сердце. Твой малыш ДжиЁн.'2:28 T.O.P (탑) >> BIGBANG << – Brooklyn Boy ( for Calvin Klein Jeans )
Рассеянный, я в одиночестве сижу в тёмной комнате. Alone in a shadowless room I sit freely.
Уже три дня я не выхожу из дома. Пью одну воду, что стоит в кувшине. Ты снова ушел в небытие. Я не знаю, сколько слез вылилось из моих уставших и покрасневших, с огромными синяками глаз. Я не могу поверить, что ты не будешь здоров. Врачи отвергают твое полное выздоровление. Я умолял их на коленях, чтобы они сделали тебе операцию, и добился того. Но если с тобой что-нибудь произойдет, вся вина упадет на меня. Да, я буду виноват, что попросил их провести её. Каждая секунда прибавляла время до долгожданной операции. А я вливал в себя, наверное, третью бутылку терпкого за сегодня. Но все равно пишу здесь. Мне кажется, что когда я пишу, твой образ рядом со мной. Будто бы я разговариваю с тобой. Твои пряди-тени волос касались шелка моих щек, руки - плавные тени, ложились на мои плечи, а губы-бабочки легко касались покрытой мурашками шеи. Ветер твоего голоса легко шевелил мои волосы и дул прохладой на уши... Больница. 'Caution!The operation is going!' Белыми буквами на красной светящейся, как из ада, вывеске. Я уже нервно сжимаю карандаш, и не могу ждать, пальцы дрожат также как и ноги, и всё тело. Двери раздвигаются... Медленно и мучительно. Из них выходят они.. Что они скажут? Прошло пять часов операции, ни на одном лице не было улыбки. Им еще долго идти, из конца коридора, где для меня светил свет, который мог легко погаснуть. ... Я чувствую, как твоя тень, душа, соединяется с моей. Легко и непринужденно, будто бы так и должно было быть с самого начала. Твое сердце подстраивалось под ритмы моего... Неужели это... Конец?Я не включал музыку, но она играет в моей голове. I hear music in my ears thought I didn't turn it on.
" Белые халаты в перемешку с синими шли медленно, будто бы хотели как можно дольше что-то сохранить вдали от того, который склонился над своим дневником и судорожно продолжал писать о своих маленьких моментах жизни, связанных с.. ним. Когда они подошли, он лишь встал и поднял голову, молча смотря каждому в глаза и ища надежды. - Его сердце не выдержало. Нам очень жаль. Кулаки уже взрослого и железного мужчины, который в душе был раним каждой маленьким шипом стебля розы, сжимались до той степени, пока на пол с рук не начала капать кровь. Челюсть крепко сжата, а из глаз прыснули слезы. Он убежал. Развернулся и побежал. На улицу, на дорогу, на встречу ветру и пережитому ранее. Одна секунда. Один удар. Вторая секунда. Жизнь пробегает перед глазами. Третья секунда. Последний вздох. Четвёртая секунда. Тьма. Пятая... Уже тишина. Здесь, на земле, их историю перечеркнули сотни жизней. А они так и остались, живя и веря в сердце друг друга. Бились в ритм.