Ирония судьбы

      Тяжело быть знаменитым. Людям кажется, будто ты счастлив, в восторге от своей жизни. Нет, конечно, некоторые аспекты явно не могут не радовать: ты дико популярен, тебя любит большая часть населения Земли, любимая работа, имеешь возможность примерить на себя множество разных судеб, разных образов. Но при этом существует ряд минусов. И самые откровенно-раздражающие из них это фанаты, иногда готовые порвать тебя на кусочки ради удовлетворения своей безудержной любви, и папарацци. Последние составляли отдельную категорию людей, которых хотелось уничтожить не сходя с того места, на котором тебя успели запечатлеть. Но даже не смотря на это, Том Хиддлстон всегда улыбался в камеру.       Прогремела премьера второй части Тора, казалось, все идет идеально, Томас на пике своей карьеры, лучше быть не может! Но иногда хотелось покоя… В такие моменты мужчина возвращался в театр, где его всегда принимали с распростертыми объятьями. Его храм, храм, в котором он единственно чувствовал себя по-настоящему спокойным, не считая родительского дома.       Может специально для него, зная про любовь Тома к великому Шекспиру, театр объявил о постановке трагедии «Кориолан», дело осталось лишь за ним. Счастью актера не было предела. Заученный почти на зубок текст всплывал всегда, каждый день до премьеры был сплошной тренировкой. С самого утра, сломя голову он мчался в театр. Незабываемые ощущения тяжелого костюма, массивного меча в руке, это нельзя было сравнить с чем-либо. Оно отвлекало от того, что творилось за пределами его храма.       В Великобритании к актерам относятся также, как к обычным людям, это позволяло успокоить постоянно напряженный организм. С течением времени начинаешь чувствовать себя обычным. Может, это и помогло Тому не «зазвездиться». Он чувствовал, будто совсем не изменился с тех пор, как его позвали на первую стоющую роль. Нет, конечно были перемены в характере, но они совсем не были связаны с его «новой жизнью». И даже сейчас, когда идет генеральная репетиция постановки трагедии, Том не чувствовал особых перемен. Восхищенные взгляды, конечно же, льстили ему, но также вгоняли в совершенно не подходящую Каю Марцию-Кориолану краску.       Но особенно его отвлекал звон металла о металл. Мелькающие в гладкой поверхности отражения завораживали, сильные удары соперника, точно отрепетированные, вызывали у него настоящий азарт. Тяжело было остановится тогда, когда это было нужно. Грим неприятно стеснял, кожа под чесалась от некоторого недостатка кислорода, но это была сущая ерунда. Гораздо большее внимание занимали чужие движения. Томас настолько вжился в характер своего героя, что его мысли направились в том же русле, что и у Кориолана. Он понимал эту гордость, непокорность народу, на которые имел право великий полководец. Он понимал каждое движение, каждое суждение, ведущее к печально известному исходу. В какой-то момент ему даже показалось, будто он почувствовал настоящую боль от нанесенных ран. Все оборвалось совершенно неожиданно. Мужчина свалился на сцену, старательно сдерживая участившееся дыхание. Финальная сцена. Его уносят прочь, но потом все вместе выходят на поклон. И сердце бьется так невыносимо бешено от этого сладкого восторга, от любви к тому, что он делает.       Возвращался домой Том весь в своих мыслях. Через всего пару дней он предоставит на суждение очередное свое творение и творение остальных актеров. Волнение неожиданной волной прокатилось по телу, заставляя перед глазами поплыть, а в коленях почувствовать приятную слабость. Ехать на метро желания не было, к тому же — лишь одна станция. Он пройдется. Свежий воздух явно не во вред. Но даже в спокойном Лондоне не без происшествий. Как Томасу об этом не знать? Но нежелание встретится с кем-то из знакомых или с фанатами заставило его пойти именно безлюдными дворами.       Вспышка прямо перед лицом ослепила неприлично сильно, Том отшатнулся, прикрывая руками лицо, но тут же что-то мягкое прижалось к его лицу, вероятно, какой-то платок. Но с первым же вдохом актеру стало не до анализа или борьбы — противный запах на раз-два выбил его из сознания. Неподвижное тело тут же погрузили в машину и увезли в абсолютно не известном направлении.       ***       Очнулся Том лишь несколько часов спустя и первое, на что мужчина обратил внимание — невыносимая головная боль. Он зажмурился от слепящего света вокруг, но потом открыл глаза, все еще прищуриваясь. Чувства медленно возвращались к нему.       Какого же было удивление Тома, когда он понял, что сидит полностью раздетый и привязанный к стулу. Он осмотрелся, но в светлой комнате никого, кроме него и зеркальных стен не было. Отраженное зрелище вызвало у него смущение, Томас поспешил опустить взгляд в пол. В груди понемногу начинало гореть от злости, хотя он себе этого никогда не позволял. Теперь же негодование не давало ему успокоится.       В комнату вошла девушка, абсолютно не обращая на связанного актера внимания. Она протерла зеркала, чувствуя на себе взгляд Тома и оттого более плавно двигаясь. Светлые волосы, уложенные в объемные французские косы, серые глаза, очень милые черты лица. Неужели это и есть его «похититель»? Внутренне Том содрогнулся. Его взгляд неосознанно прошелся по объемным девичьим формам. И этот «осмотр» не остался не замеченным.       – Нравится? — Девушка обернулась, несколько вызывающе улыбаясь, и бесстыдно глядя в глаза Тому.       – Кто ты такая? — он дернул руками со злости, пытаясь вырваться. Все сильнее накатывало смущение.       – Человек. Девушка. Студентка. Айрес, если ты об этом, — она опустилась на корточки прямо перед Томом. — Тебе нравится эта комната?       – Зачем ты это делаешь? — он замер, чувствуя ее дыхание слишком быстро. Это еще сильнее разозлило его. — Развяжи меня. И я не буду поднимать шум.       – Ты и так не будешь поднимать шум, — Айрес поднялась, вытаскивая из тумбочки в углу небольшую баночку. Девушка вернулась к Тому, но потянула его за веревки, заставляя встать, но отвела недалеко — в кресло, усадила его на самый край. Айрес опустилась на колени, щедро набирая мазь на пальцы. Это ее действие заставило Тома напрячься, на что девушка лишь снисходительно улыбнулась.       – Я бы на твоем месте даже не задумывалась, что это. Сейчас все поймешь сам, — юная похитительница оставила баночки на полу, возле себя, и провела измазанными густоватой прозрачной мазью пальцами по не совсем заинтересованному члену актера, но при этом смотрела лишь на его лицо, наблюдая за малейшими изменениями.       Сначала он сидел спокойно, уперто глядя в пол и поджимая тонкие губы, но потом глаза широко распахнулись, он издал тихий вздох, едва ли сдерживая причитания. Нежную кожу обжигало, прильнувшая к паху кровь сообщила о неожиданном возбуждении. Том едва заметно поерзал, стараясь устроится поудобнее, но связанные за спиной руки не помогали ему в этом. Айрес хмыкнула, поднимаясь со своего места и вновь принимаясь оттирать и без того идеально чистые зеркала. За то, что она оставила Томаса в столь беззащитном состоянии, ее спокойно можно назвать садисткой. Но девушка не совсем бросила. Она наблюдала, как он меняется, как едва ли не молит о разрядке. И это ей до безумия нравилось. Мечта, любимый актер, мысленный герой, сейчас сидит в кресле, стесненный веревками, с плотно прижимающимся к худому, поджимающемуся животу, сочащимся смазкой членом, и, кажется, скоро он будет молить о пощаде.       Айрес удачно скрывала, насколько тяжело ей самой сейчас сдерживаться, как хочется подойти к нему, развязать, и подчинятся всему, что он скажет, каждому слову, даже если он прикажет с крыши прыгнуть. Но и Том, как полагает приличному англичанину, вдруг гордо поднял голову, не позволяя опустится себе до мольбы. Может это все-таки и заставило девушку потерять голову.       Она выронила флакон с жидкостью для обработки стеклянных поверхностей и пошла к нему, девичье лицо явно не предвещало ничего хорошего. Айрес потянула веревку вокруг бедер Тома, к которой были привязаны руки. Крайне не удобная для него поза. Зато через минуту он понял, что и ноги его развязаны. Очень удобно. Завести его до умопомрачения, прекрасно понимая, что бежать обнаженный и возбужденный он не сможет. Но развязали его ненадолго, Айрес перехватила его немного разведенные в стороны ноги веревками и привязала к ножкам кресла.       – В своем недавнем интервью ты объявил, что ты «мягкий и приятный, как снаружи, так и внутри». И изъявил по этому поводу сомнения. проверим? — девушка приподнялась, заглядывая в глаза Тому и внезапно приникая губами к его губам. Том не позволил себя целовать, прикусив девичью губу. Она зарычала, ощутимо ударив его по щеке, кожа от удара тут же покраснела. Зрачки расширились, когда он понял, ЧТО Айрес имела ввиду, и сжался весь.       – Нееет, ты этого не сделаешь, — Том недоверчиво прищурился, откидываясь на спинку кресла. Он поморщился, понимая, что руки уже довольно сильно затекли и теперь вызывали дискомфорт. Но девушка хитро улыбнулась, вновь поднимаясь к той же уже ненавистной Хиддлстоном тумбочке. От того, что она оттуда достала, у мужчины закружилась голова, но он весело заметил. — Твое что ли?       – Нет, только купленное, можешь не переживать, — в тон ему ответила она, покрутив в руках немаленьких размеров фиолетовый фаллоимитатор. Но тут же она посерьезнела, вновь опускаясь на колени меж разведенных ног мужчины, целуя внутреннюю сторону бедра. — Расслабься. Тебе понравится.       Фиолетовый член был вымазан в той же мази, что и достоинство Тома. А это значило, что ему не может не понравится то, что с ним будут делать. Он еще раз бессильно дернулся, мысленно чертыхаясь.       – Ты за это ответишь, Айрес, — злобно проговорил он, но от прикосновения девичьих пальчиков к члену едва ли не застонал. И, кажется, даже не заметил, как один из них надавил на анус и почти без сопротивления скользнул внутрь, хорошо вымазанный в смазке, собирая чувствительные точки и целенаправленно нащупывая простату, все-таки вырывая из груди Тома гортанный стон. Актер чувствовал, как жар прилил к щекам, но ему было слишком хорошо, для того, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Девушка приникла губами к измученному члену, плотно обхватывая истекающую головку и обводя ее излишне игривым язычком. Айрес большего желать не могла — лишь доставить удовольствие тому, кого так долго и явно безответно любит — пусть и не совсем так, как он того желает.       Том тяжело дышал, едва ли не подаваясь бедрами на встречу жаркому ротику, сжимая и разжимая руки в кулаки. Вскоре столь наглые прикосновения внутри вкупе с плавными движениями пухлых губок по его члену стали доставлять настоящее удовольствие, от которого актер явно не знал куда деваться, чувствуя себя девчонкой — девственницей, которая впервые что-то подобное испытывает. Еще один восхищенно — удивленный вздох послышался со стороны Хиддлстона, когда добавился второй и третий палец. Айрес отстранилась от него, покрывая легкими поцелуями низ живота и бедра мужчины, медленно проводя пухленькими пальчиками внутри него, по гладкой коже, срывая новые стоны, напористо нажимая на слегка выпуклую точку. Жаркие волны прошлись по телу, Том зажмурился, прошипев что-то невнятное, оглушенный странным оргазмом. Такое с ним явно впервые. А Айрес его пожалела, совершенно забыв про обещанную игрушку. Она странно смущенно коснулась губами пульсирующего члена, слизывая вязки капельки семени и поглядывая на его лицо. Мужчина тяжело дышал, вдруг подняв взгляд на зеркало. Его даже повело от развратности всего происходящего, он возбудился вновь, хотя куда уж, без всяких там афродизиаков.       Айрес отпустила Тома, вытерев руку об заранее подготовленное полотенце. Он не сводил с нее потемневшего взгляда, прекрасно понимая, что все это не просто так.       – Зачем тебе это? — голос мужчины заметно охрип. Он более оценивающе прошелся по девичьей фигурке, отмечая про себя, что да, она хороша, и сейчас ему позволительно это заметить.       – Поцелуй меня? — Айрес склонилась к нему, целуя уголок тонких губ, и удивленно распахнула глаза, когда вдруг мужчина ответил на этот робкий поцелуй. Девушка дотянулась до его рук, одним легким движением развязывая веревку. Том размял запястья, очень быстро, совсем не отвлекаясь от губ девушки, целуя их все более жадно, ощущая, как задыхается от восторга его фанатка. Может они не такие уж и плохие, это фанаты?       Томас обхватил девичьи бедра и потянул ее к себе, одним ловким движением меняя их местами, прижимая Айрес спиной к теплой коже кресла. Беспорядочными поцелуями он стал покрывать обнаженную шейку, не понимая, что же так на него подействовало. Он дернул джинсовую юбку вниз, легким движением расправляясь с кружевными трусиками. Терпеть сил совсем не было, казалось, будто то зрелище лишило его разума совсем. Девушка обхватила его бедра ножками, притягивая ближе к себе мужчину своей мечты. Он одним легким движением проник в нее, выбивая у обоих стоны, сливающиеся в унисон. Теперь уже, сопутствуемый мощными движениями, Том разобрался с футболкой девушки и приник к аккуратной груди губами, жадно терзая бусины сосков, обводя язычком ареолы. Айрес запустила руки в его кудри, притягивая ближе к себе, настойчиво подаваясь бедрами на встречу. И хватило их не надолго такой борьбы — первая сдалась Айрес, темпераментно прогнувшись и оцарапав плечи Тома. А потом и он, едва успев отпустить девушку, испачкав бледный животик и стройные бедра.       Когда Том уснул, Айрес трогательно поцеловала его в висок и, вместе с друзьями, одела его, чтобы вернуть в снятый номер в отеле. Утром он вернулся домой.       А в день премьеры заболела актриса, играющая роль Виргилии, жены Кориолана. В театре совершенно не знали что делать, но кто-то очень вовремя вспомнил про резерв. И когда началось действо, Том едва ли не свалился со сцены. Светлые волосы, блестящие серые глаза, пухлые губки бантиком, столь знакомая фигурка, так прекрасно читающая слова Шекспира. Айрес оказалась потрясающей актрисой, хоть и лишь студенткой.       Судьба?