Пустота.

Океан беснуется не только за палубой, но и по эту сторону, не сдерживаемый слабыми бортами судёнышка, которое, к слову сказать, бросает из стороны в сторону, будто осиновый лист на октябрьском ветру. Мы попали в шторм. Правда или нет? Моя футболка давно стала солёной и мокрой, а ноги сквозь тонкую ткань купленных на сиднейском рынке кед промокли. Ткань прилипла к телу, я чувствую себя Венерой, такой же голой и застрявшей посреди океана. Никакой романтики. Крепко сжимаю пальцами холодный металл, костяшки белеют, а на ладонях остаются красные следы от ногтей. Сзади раздаются, тихие в шуме прибоя, шаги, на плечи ложится куртка. Теплее от этого не становится, холодная ткань футболки и джинс словно вторая кожа. "Оделась бы. Простынешь". Нет, не простыну. Для того, чтобы обнаружить симптомы болезни и твёрдо сказать: "Да, я простыла" надо время. Его у меня нет. Остров, окутанный странным красным сиянием, приближается к нам, а я стою, глупо кутаясь в куртку, преследуя наивное желание согреться. Она мягкая, пахнет кожей и отцовским одеколоном. Пахнет той жизнью, в которую я столько лет пыталась сбежать, спрятавшись под старой курткой, будто в ракушку. Сейчас же мне просто хочется успокоить своё трясущееся в ознобе тело. Я знаю, что всё безвозвратно упало в пропасть, где до этого скрылись сотни людей, Кехиллов. Так зачем же цепляться за то, чего нет? Моя голова пуста, как у знаменитых индийских йогов перед отходом в астрал или прогулкой по углям. Они очищают свои мысли либо перед великим блаженством, либо перед невыносимой болью. А я, по моему, в оба эти случая попадаю. Так просто. Но впервые в жизни я об этом не думаю слишком много. Есть только моё тело, куртка и океан вокруг. Вулкан изрыгает из себя клубы пепла, кое-где видны красные всполохи - ещё одни вестники скорой катастрофы.То место, что могло быть раем, стало воротами в преисподнюю, которые открываются прямо сейчас. С минуты на минуту. И я, кажется, успеваю перерезать ленту. Жаль, свои счастливые ножницы дома забыла. Но ничего, если нужно, я и зубами перегрызу, не привыкать ведь. Дом уже горит. Видимо, мои наручные часы.Жилище, верно, упорно строили, но почему-то после вставки окон про него надолго забыли. И лучше бы не вспоминали вовсе. Стоял бы невредимый и недостроенный посреди острова мечты, рядом с вулканом, который каждый год грозится вытолкнуть в пространство потоки лавы. А сейчас крыша особняка покрыта ковром огня. Они, эти люди, в чьих жилах течёт кровь Кеххилов, мечутся внутри дома, словно испуганные рыбы по ту сторону аквариума. Все стеклянные стены трещат и вываливаются наружу, не выдерживая ударов. Я жду, что рыбки окажутся на земле и примутся ртами глотать непригодный воздух, раздувая свои прозрачные тела. Но они по-прежнему там. Лежат на дне аквариума, пока вода стремительно покидает его. Их уже ничего не может спасти. Всюду губительные газы, которые лёгкие отказываются принимать. Ничего, кроме человека. Он наполнит новый аквариум такой желанной водой, он, быть может, отпустит рыб в океан. Питомцам, которых так долго держали под прицелом, нужна свобода. И я её дам, я этот спаситель. Спешно ищу что-то, чего не знаю сама. Это должно помочь. Густой дым теперь имеет несколько источников. Он лезет в глаза и рот. Противно. Ещё и не видно ничего на расстоянии дальше метра. Корни растений плотным ковром устилают землю, цепляются за ноги. Я спотыкаюсь и падаю лицом в землю. Чувствую, как на щеках появляются мелкие царапины, а лоб пересекает ровная кровавая черта. Хороша специалистка! Беспорядочно шарю руками по земле. Длинные ногти уже сломаны.Я продолжаю искать почти вслепую. Должно же быть что-то! Поднимаюсь на ноги и бегу к дому. Он уже не просто покрыт огненным слоем, он сам - огонь, пламя, что разгорается сильнее! Рядом с одной из немногочисленных построек я обнаруживаю сваленный в кучу бамбук. видимо, из него собирались делать мебель. Времени на радость у меня просто нет. Хватаю несколько стеблей и оборачиваюсь к огненному аквариуму. Бамбуковые стебли - самое то для прыжков с шестом. Не профессиональное снаряжение, конечно, но меня устраивает. Я не рекорды олимпийские бить собираюсь, а людей спасать. Не трачу заветных мгновений на пробные прыжки, вдыхаю воздух, и сразу же беру разбег. В правой руке лианы. Углекислый газ вырывается из груди с сумасшедшим свистом, корни под ногами мешают нормальному бегу. Всё тело сгибается в пружину, а затем резко выпрямляется. Прыжок. Я лечу над морем огня. Мне кажется, его волны лижут подошву многострадальных кед. Нет, не кажется. Смутно помню, как заставляю детей убраться из дома, сунув в их руки по лиане. Они жалеют меня, и старая лиса Алистер жалеет. В их глазах слишком много вопросов, на которые, может, кто-нибудь ответит. Разумы недавних рыбок, ничего не зная, уже скорбят по некой Ирине Спасской. Я стою, а голова пуста абсолютно. Это как после смерти ребёнка. Она приходит среди полного разгрома. Пока он болен, дом полон врачей и разных лекарей. На каждом столе и тумбочке навалены таблетки и баночки с микстурами. Весь дом живёт. Шум и ежечасные стоны, плач. Ты живёшь на вечном выдохе, не переставая рыдать и запаривать травы для чая. А затем, когда тот, к кому ходили врачи, переселяется из просторной комнаты в тесный ящик, дом замирает. Наступает пугающая тишина. И всё это кажется лишь сном. Ты стоишь на коленях возле кровати, прижавшись щекой к уже холодному матрасу, а в голове звенящая пустота. Не к кому спешить, некуда опаздывать. Вокруг меня только огонь. Но мне себя не жаль, ведь я - не тело, что объято пламенем. Я - это нечто большее, нечто нематериальное. Огромная сила, хлынувшая из трещин в оболочке! Пылающее море накрывает волнами моё тело. Правда или нет? Я горю.