Youʼd better keep it in check Or youʼll end up a wreck __________________
Тишина. Стрелки настенных часов приближают полдень, когда их мерное тиканье перебивает шум приближающейся электрички. Здесь, на станции Имэ, редко теперь сходят посетители, и шаги нежданного гостя разносятся тихим эхом. Площадка будто замерла в ожидании. Человек неторопливо осматривает отсыревшие стены, покрытые серой плиткой. Он немного хмурится своим мыслям и выжидающе смотрит на часы: очевидно, здесь назначена их встреча. Тут совершенно неуютно и холодно, полузаброшенная станция выглядит довольно жутко, то и дело до посетителя доносится крысиный писк. Под впечатлением мрачной атмосферы парень ловит себя на мысли, что туман нашел приют теперь на станции. Состояние дремоты окутывает, и только раздражающая мозг леденящая сырость не дает уснуть прямо здесь. Чтобы отвлечься, посетитель лениво осматривает выцветшие плакаты на стенах и старый план метро. И чем больше деталей он высматривает, тем больше ему кажется, что про эту станцию давно уже позабыли. — Эй! — над ухом тихо раздается знакомый мягкий голос. Задумавшийся Воншик, наконец, легко выдыхает, когда его обнимают сзади. Парень оборачивается, отчего-то по привычке начиная изучать лицо оппонента. В родных, угольно-черных глазах он замечает хитрые искры. А на губах видит несоответствующую им заботливую улыбку. — Ты замерз, — шепчет Тэгун утвердительно, протягивая перчатки собеседнику, не сводя взгляда с его губ. — Поцелуй, — перебивает он севшим от напряженного ожидания голосом, сокращая и без того маленькое расстояние. Делая шаг навстречу. Лишая и лишаясь воздуха. В груди все переворачивается. Он касается плеча вокалиста, сжимает, словно тонущий. Тот же тихо вдыхает влагу воздуха и преодолевает последние миллиметры между их пересохшими губами, впиваясь жадным поцелуем, говорит «скучаю…» Реперу голову сносит: расстояние от Атлантиды до Вавилона — именно столько он ждал этого момента. — VIXX, двадцать минут до выступления! — голос, разрывающий стены Имэ, рушит его сон — их единственное спасение. Рави подскакивает, просыпаясь, и находит себя в гримерке «Simply K-pop». — У-у-у, опять твоя нарколепсия, — тянет Хек, сидя перед тахтой, на которой расположился репер. Младший с интересом разглядывает очнувшегося, — ты как чувствуешь себя? — Бодро, — врет Ким, растягивая губы в улыбке, треплет волосы макнэ. Тот возмущенно вскакивает: «Прическу испортишь», — бежит поправляться к зеркалу. Рави тянется на совершенно неуютной тахте, поворачиваясь, старается спрятаться лицом в угол. Ощущения размыты и нечетки, в принципе, как и всегда. Реальность он смакует почти уныло, едва сживается со своей ролью, вспоминая, где находится на самом деле, пытаясь заставить себя подняться. Жмурится и с силой протирает глаза, забывая про макияж. Слезы выступают от давления. Он ненавидит себя за свою болезнь.Минуту назад они с Тэгуном стояли на Имэ.
Но все приходит на круги своя, и, будучи только что кислой и невнятной, реальность врывается летящими вперед секундами, подхватывая и засасывая в свой водоворот. Комната резко обрастает людьми, и осовелый репер успевает заметить лишь окруживших его гримеров. Они что-то возмущенно обсуждают, бросая сердитые взгляды на него — на Рави. Ибо как он посмел уснуть и что посмел сотворить с макияжем, который они так усердно накладывали? Стоящий рядом Эн, перекинувшись взглядом с другом, лишь подавленно выдохнул. Хакен знает о тревогах репера столько же, сколько и сам Ким, если не знает большего. За то время, пока они тут, Рави крутят и вертят, он пару раз чихает от запахов косметики, закрывая глаза и стойко перенося это испытание. Он думает о том, что, по всей видимости, никогда не привыкнет к этим косметическим процедурам. Из размышлений вырывает знакомый голос, что он слышит редко: вечно молчаливый Лео успевает пнуть надоедливого Джехвана, добавляя вслух, какой он идиот. Улыбается над остротой Хека и снисходительно закрывает глаза, когда Кен говорит, что вроде как обиделся на них обоих. Рави замечает все, просто взгляд не сводит. Проходящий мимо Хонбин пристраивается рядом с ровесником, стараясь сделать селфи. — Семь минут до выступления, — удивляется репер. — Это займет секунду, — гудит картина. Оппонент неосознанно кивает и смотрит в камеру. Эти двое одногодки, и если Рави — парень с прямым взглядом, и грубыми чертами лица, отчего выглядит по обыкновению старше своего возраста, Хонбин — человек с круглыми глазами и мягким овалом лица. Репер даже на уровне воздуха каждый раз ощущает исходящую от него душевную теплоту. Проходящий мимо Хек отмечает, что у 93-лайн разительный, но очаровательный контраст. В какой-то раз репер задается вопросом, как они все вообще оказались в одной группе. — Пять минут, VIXX, накладываем последние штрихи и выходим за кулисы, — менеджер Шину появляется как всегда неожиданно. Он устал за время промоушена не меньше их (даже больше), это видно, хоть парень старательно улыбается (вымученно). Рави думает, что стать в 25 лет менеджером их группы — полнейшее безумие. Еще он думает, что самому было бы не под силу подобное. — Смотри, — ладони Тэгуна опускаются с глаз Воншика, когда пара останавливается. Взгляду младшего предстает парк, укутанный в холодную ночную тьму. Вдоль уходящей вдаль аллеи он видит мягкие белые снежные комья, которые блестят от теплого света фонарей. Следом за столбами в черное зимнее небо тянутся корявые стволы деревьев. Реперу кажется, что тонкие полосы снега на их ветвях переплетается паутиной, что окутала парк. Ближайшую неделю обещали снегопад, посему далеко не удивительно, что город весь день порастал снегом. Одна из снежинок приземляется реперу на нос, отчего парень неосознанно пытается сдуть ее. Глядя на его нелепое выражение лица, Тэгун улыбается. — Эй, — оскорбленно произносит оппонент, отчего голос его становится еще ниже, — даже не думай сказать, что это «мило», — передразнивает он тон старшего, а в следующий миг уклоняется от снежка, запущенного в него. — Хочешь войны? — спрашивает Воншик, улыбаясь шире, наблюдая за тем, как в глазах старшего пляшут озорные огоньки. Репер и сам начинает смеяться. Прыгая в сугроб за лавкой, он выглядывает из-за своего укрытия. Вокалист неспешно подходит, подбирая горсть снега по пути, лепит очередной «снаряд». — Ретируешься? — спрашивает он, уклоняясь от пары запущенных в него снежков. Третий ловит на лету. — Просто продумываю тактику, — признается Воншик, облокачиваясь спиной о спинку лавочки. — Плохой из тебя тактик, — подмечает Тэгун, и младшему по макушке прилетает снежок. Это заставляет выскочить парня из-за укрытия, он пытается стряхнуть с пуховика остатки снега. Тающие хлопья попадают за шиворот, шея и спина неприятно мокнут от них. — Эй! Нечестно! — только и успевает он сказать, разворачиваясь лицом к старшему, когда тот уже стоит к нему в упор. — Не мерзни, — он наблюдает за тем, как репер в попытке что-то сказать раскрывает рот, щурится, а после чего хватает старшего и, не успей оппонент что-либо подумать, падает навзничь, таща за собой и Тэгуна. Чон сразу же пытается подняться, отчего Воншик только сильнее обхватывает его руками. — Подожди, — просит он, наслаждаясь моментом, прикрывает глаза, чувствуя, как буквально растворяется в вокалисте. Реперу даже закладывает уши, и воздух в легкие не попадает, будто мешаясь с вакуумом, будто плотность атмосферы… …Рави вскакивает, одновременно вдыхая ртом и захлебываясь, тяжело откашливаясь, впиваясь пальцами в края ванной. Выплевывая воду, всплесками роняет ее на кафель. «Хоть бы никто не проснулся, не услышал». Черт побрал бы эту нарколепсию. Парень бьет себя по щекам, цепляется за волосы. Глаза щипет и ощущение не из приятных. Голову набили ватой, и чем-то он сейчас себе напоминает выуженную из водоема рыбу. Хотя какой там — едва не пошел ко дну. На следующее утро мемберам приходится говорить громче — репер плохо слышит.***
Этот вечер в общежитии ничем не отличается от других, если не считать оживленной суматохи. Предрождественская суета — оно и ясно. Хонбин, Рави и Эн суетятся в гостиной, украшая ее рождественскими игрушками. Сам лидер наряжает елку, изредка внимая к наобнимавшим уже все стены младшим, с фразами типа: «Тут гирлянда неровно», «А повесь-ка туда лучше зеленую мишуру», — или, что самое несносное, — «Ой, нет! Извини, красная была в самый раз!» Руки до этой процедуры доходят в последний момент — количество промоушенов увеличилось, и не мудрено, что рождество наступило так быстро и неожиданно. Лео изучает содержимое холодильника, прикидывая примерно, чем бы еще стоило запастись на праздники и попутно растолковывая Джэхвану по телефону, чем именно различается кунжутное масло от рапсового, и почему следует купить именно первое, хоть оно и дороже. Упрямый Кен явно не намерен соглашаться, потому что им, по его мнению, очень нужно купить колы, которая изначально даже и не входила в список. Но «двухлитровая по акции!» — его главный аргумент, который он кидает Чону уже в шестой раз. Лео знает наверняка, что она, за исключением Кена, никому не понадобится, что он и пытается объяснить собеседнику, обязательно добавляя, что тот — идиот. Средств у ребят как всегда маловато. Тем временем Хонбин размышляет вслух о том, какие алкогольные они с Хеком внесли в список, раздумывая над тем, хватит ли им всем этого на вечер. — Айщ, — ольджану в затылок прилетает пластмассовый елочный шарик: привет от Хакена. Последний недовольно щурится и фыркает: «Я не позволю Санхеку и капли глотнуть». Рави, наконец, переводит на пару внимание, вот уже в который раз отмечая про себя, что Эн самый странный из всех лидеров, которые бывали в корейской индустрии. Потому что именно Хек будет следить за тем, как бы не споили старшего, и никак не иначе.***
А уже через пару часов вся компания собирается в зале, чтобы посмотреть какой-то рождественский фильм. Лидер включает гирлянду, которую «эй, вы что, криворукие?» едва закрепили. Обычно подобный процесс занимает минут пятнадцать, но им управлял никто иной, как Ча Хакен, поэтому все затянулось не на шутку, и к концу у 93-лайн ныли шеи, спины и руки. — Хорошо, пусть будет Гринч, — услужливо кивает лидер. Мольбы Хека и хныканье Кена сегодня были услышаны. — Мечты сбываются~, — протягивает Джехван, строя милую мордашку Хонбину. Тот отбивается подушкой, потому что на самом деле ненавидит подобного рода вещи, особенно в исполнении однофамильца. Во время вступительных титров всем почему-то сильно хочется поболтать, и ребята поднимают шум, в котором редко слышится голос лидера: «Говорите тише». Голос Лео не слышится в нем вообще. Хакена, как всегда, никто не слушается, и Джехван начинает бой подушками. Старшие, не сговариваясь, выдыхают: «Дети». Каждый просмотр фильма запоминается лишь смачной битвой четырех титанов и уборкой после нее. — Рождество же! — наконец, восклицает Эн, отчего остальные вздрагивают и переводят внимание на него. Хакен давится воздухом, — сядьте. Младшие слушаются, и лидер, тая восклик победы внутри, бросает в компанию уничтожающий взгляд: угомонить четверку ТАК быстро удалось впервые. Однако, парень не учел одного. Бой продолжился на диване. Когда в фильме звучит что-то типа: «Вся лучшая омела наверху», — Хонбин уже находится позади дивана, и его нещадно добивает Рави игрушкой в виде пингвина. Ольджана спасает лишь то, что в какой-то момент репера чувствительно тянут обратно за подол свитера. Тот оборачивается и взглядом встречается с Лео. — Сядь, — односложно требует старший. Рави повинуется, присаживаясь рядом. Шум сходит на нет. Все, наконец, обращают внимание на экран, и репер улыбается отчего-то сам себе. Совсем как влюбленный идиот. …Воншик совершенно привык видеть эту улыбку на лице Тэгуна, когда они остаются вдвоем. — Не уходи, — шепчет вокалист, цепляясь пальцами, обнимая. Младшего оглушает просьба, и он валится в эту темноту пустых комнат, закрывая глаза на секунду и выдыхая. И что-то опьяняющее есть то ли в звоне немых звуков, то ли в шепоте Тэгуна. Воншик готов оставаться в таком положении хоть вечность, и улыбается, радуясь подобному предложению. Он поворачивается лицом к Тэгуну, выдыхая, сокращая расстояние до неприличного. Воншик готов остаться, но кто-то должен писать его партии, а значит, он вынужден идти в студию. Поэтому Ким просто обнимает в ответ старшего, и произносит тихо: — Извини. — Нет, — едва слышно шепчет парень в ответ. Шею репера щекочет дыхание вокалиста. И что-то в голове младшего щелкает — будто снимая замки с предохранителей. «Нет», — эхом отдает в мозгу. И Ким чувствует, как Тэгун смазано целует его в скулу. Младший поддается, и старший оставляет легкий укус. Репер улыбается и тянется за поцелуем. Проводит своими губами по нижней губе вокалиста, на что парень углубляет поцелуй, чуть прикрывая глаза. Тэгун целуется вязко, выводя языком во рту Воншика незамысловатую спираль, и сбито дышит. Репер не сводит с его лица взгляда, отчего-то получая удовольствие от наблюдения за Чоном. Парень путается в ногах и корпусом наваливается на старшего, прижимая его к стене. Тот помогает наброшенной уже ветровке младшего оказаться на полу, а когда Воншик задевает случайно ногой его пах, он тихо выдыхает в сторону, пряча свои руки в задних карманах джинс Кима, и прижимает его сильнее к себе. Любовник сбито выдыхает и утыкается носом в щеку старшего. А после едва ощутимо касается губами его шеи. И повторяет, но целует уже сильнее. — Воншик~а, — мелодично шепчет Тэгун, после чего прикусывая губу — младший забирается холодными руками под его водолазку, начиная водить кончиками пальцев по торсу. От контраста температур по телу вокалиста пробегают мурашки, и парень только сильнее напрягает пресс. А после выдыхает и, хватая репера за предплечье, молча тянет вглубь квартиры. Когда на обоих остается минимум одежды, Воншик подминает под себя старшего и целует его внутреннюю сторону левого бедра. Чон едва ли не стонет, прикусывая запястье. Ким ведет губами выше, и Тэгун облокачивается, привставая на кровати. Видимо, привычка наблюдать друг за другом — это у них общее. Вокалист едва улыбается, а затем запрокидывает голову назад и выгибается в спине, сжимая губы в тонкую полосу — репер через ткань боксеров проводит губами по стволу его члена, и после, добавляя язык, обхватывает на секунду выступающую из-под ткани головку, лаская уретру. — Щибаль, не останавливайся, — старший надавливает на голову Кима, когда тот отстраняется. — Кто бы мог подумать, что ты такой нетерпеливый, — от возбуждения хрипит Воншик будто и не своим голосом, пока Тэгун, оттолкнув его на спину, стягивает, чуть ли не дрожащими от возбуждения руками, с младшего уже расстегнутые джинсы, на пару с трусами. — Н… не… — подскакивает уже расслабившийся Ким, когда вокалист в коленях сжимает его ноги. Воншик замирает на секунду под тяжелым взглядом черных, затуманенных от желания, глаз Тэгуна. Когда Чон едва ощутимо, на его взгляд, но совершенно мучительно сейчас, на взгляд Кима, дует на его член, а после — резко сжимает одной рукой, младший резко подается вперед. — Ах, — отрывисто гудит он, падая обратно на кровать. — Этого ты тоже не ожидал? — тихо шепчет на ухо реперу Тэгун, все еще сжимая член партнера. Его тихий мелодичный голос звучит зловеще и соблазнительно. Воншик в ответ только напряженно выдыхает и сглатывает. А после ощущает, как Тэгун слизывает с его виска выступившую каплю пота. Вокалист поднимается, вставая на колени, и тянет за шею репера на себя. Когда тот равняется с ним ростом, он хватает Воншика за подбородок и глубоко целует, вновь проникая языком в его рот. Он подхватывает младшего за задницу, притягивая, и Ким ощущает, как их члены соприкасаются — боксеры Чона уже сползли до бедер. — Тэгун~а, — в горле репера пересохло, и он взахлеб выводит это имя заплетающимся языком. А после кто-то резко толкает его с кровати, и парень слишком ощутимо ударяется головой о пол. Когда он открывает глаза в попытке сообразить, где находится, первое, что видит перед собой — нависающий Лео. Вокалист держит его за грудки, а лицо его исказилось в гримасе ненависти. Рави хватается за его руки, и в попытке понять, что же все же происходит, осовело хлопает глазами. В то время как по затылку начинает распространяться пульсирующая боль. — Очнись, — низко, сквозь зубы, цедит вокалист. И от него почти что ощутимо веет холодом. — Тэгун~а, — окликает его взволнованный Эн, подскочивший с кресла. — Еще раз… — не обращая никакого внимания на лидера, начинает вокалист, буквально испепеляя взглядом ошарашенного репера. — Что случилось, хен? — за спиной Чона, как из неоткуда, появляется удивленный Хек с кувшином апельсинового сока и парой стаканов. Парень без зазора во все глаза наблюдает за происходящим. Лео переводит взгляд на него, когда голос Санхека раздается прямо над ухом. Затем обводит взглядом остальных, и что-то внутри него с треском надламывается. Когда его взгляд упирается во все еще осовелого Рави, он понимает, что не может позволить себе даже замахнуться на него в присутствии остальных. Это, в конце концов, может навредить группе, ее имиджу, и, что самое главное — отношениям внутри нее. Вокалист понимает, что может собственноручно разрушить карьеру еще пяти человек, помимо него самого, либо… — Пидорас, — едва слышно шепчет он, смотря прямо глаза в глаза Киму, и отпускает его, с силой отталкивая. Репер с гулким стуком ударяется затылком о пол уже во второй раз. Ощутимее, чем в первый: мигренью отдает даже по вискам. А Лео выходит из комнаты, предварительно желая оставшимся спокойной ночи, и задевая плечом заходящего Кена. — Эй, полегче, терминатор, — шутливо кричит тот вдогонку старшему. Улыбка стирается с его лица, когда он оборачивается к остальным, — что произошло? Рави так и остается лежать на полу, когда кто-то присаживается около него, а кто-то еще спрашивает «ты в порядке»? Он даже не понимает, кому принадлежит этот голос, и не очень-то хочет открывать глаза. На секунду в его голове мелькает, что притвориться мертвым сейчас — самое оно. Парень чувствует себя так паршиво, что где-то в горле даже скапливается какой-то горький осадок. А еще он очень сильно чувствует, как раскалывается голова. Кто-то трясет его за плечо, повторяет имя наперебой, чем только усиливает мигрень, а он пытается хотя бы представить, что же натворил. — Привстань, — слишком четко слышит он голос Хонбина сквозь весь гул. И послушно поднимает корпус, открывая глаза. А боль резко отдает в лоб. Рави осматривает собравшихся вокруг него. — Живой? — участливо спрашивает Кен. Ольджан прикладывает что-то ледяное ему к затылку и кладет холодную ладонь на лоб. Губы Кима расплываются в улыбке, и парень облокачивается о диван: — Ты действительно идиот, раз задаешь такие вопросы. — Йа! — восклицает Кен, и в голове репера это раздается в три раза громче, отчего он жмурится. А следующее, что слышит — шлепок от подзатыльника. — Идиот, говори тише, ему нужен покой, — шипит Эн. Кен потирает место ушиба. — Ну вот. Теперь мне тоже нужен покой. Хонбин-а, пожалей меня, — тянет Джехван и кладет голову на плечо парня. Тот снисходительно выдыхает. — Ты весь вспотел, тебе что, кошмары снились? — Хек подсаживается ближе, и Рави жмурится от неприятного скрипа половиц. — Да… кошмары… — Как чувствуешь себя? — участливо спрашивает Хонбин, с явным неудовольствием гладя Кена по голове. — Чувствую, что всаднику без головы не так уж плохо и жилось, — отшучивается вяло репер. — Хен, — перебивает не без интереса рассматривающий репера Хек, — а у тебя кровь идет. — А? — переспрашивает Ким, когда Эн уже поворачивает его к себе, убирая его же руку со льдом от затылка. — И правда, — лидер перебирает его волосы и легко дует на рану, — тут ссадина.***
— Я знаю, что делать! — шепчет кто-то сверху. Рави открывает глаза и удивленно таращится на оппонента. — Нужно побрить тебя налысо, обработать по-хорошему рану и перебинтовать, — предлагает полный энтузиазма Хек, свисая со второго этажа кровати. — Э-э-э, — отодвигается к стенке испуганный Ким, — не надо меня нигде брить, я уже вполне здоров. — К врачу нужно сходить — это точно, — с соседней кровати присоединяется к диалогу Хонбин. — Не-не-не, мне уже вот этот, — репер показывает на Хека, повыше натягивая одеяло, — гений медицины все рассказал. Он методичек и справочников поначитался, и я уверен, что доктор скажет то же самое. — А в ином случае может пойти загноение, и тогда, — воодушевленно начал Хек. — Боооже, — выдыхает с улыбкой Ли и накрывается с головой одеялом, отворачиваясь к стенке, — лучше я спать. Рави закатывает глаза и уже придумывает месть — объявления по всему Сеулу с кратким содержанием: «Полнейшее кидалово — Ли Хонбин из группы VIXX», и ниже — номер телефона ровесника. А в это время на его кровать падает тушка Хека, в наглую забираясь под его же одеяло. — Так на чем это мы? Ах да, — восторженно вспоминает младший, — загноения…***
Когда Рави просыпается после полудня, он с удивлением узнает, что Хек встал в семь утра. Узнает, собственно, от самого же Хека, который его и разбудил, якобы чтобы обработать ссадину. — Ты мне одни свои лекции про опухоль и загноения только до четырех часов рассказывал! Мог бы дать поспать подольше хоть, — возмущенно тыкает он пальцем в идущего прямо перед ним, с неудовольствием вспоминая события прошлой ночи. — Счастливого рождества! — подлетает к нему Эн и вешает на шею какую-то яркую непонятную мишуру. — Ой… — от кислотных сочетаний всех оттенков и цветов радуги у репера даже отдает в затылок, — что это за хрень ты на меня нацепил? — наконец, напрямую спрашивает репер. — Это он украл у португальских проституток, — подвел развалившийся на диване Джехван, мотая кадры какого-то фильма. Рави с удивлением обнаружил, что на нем уже красуется такой же аксессуар. За сказанное вокалисту вновь прилетает подзатыльник от Эна. — Придумай что-нибудь новенькое, — сердито бормочет Кен, спокойно переживая этот неравный бой. В это время Хек хватает репера под локоть и тащит за собой. — Идем, а то загноение… Рави обреченно выдохнул. — А где Лео с Хонбином? — беспокойно спрашивает парень, начиная вертеться по сторонам. — Ушли за подарками, — пожимает плечами макнэ. Ким потирает переносицу. Вчера у него не то, чтобы на разговоры с Лео не осталось времени, у него даже не осталось времени раздумать над тем, что же он все-таки сделал. «Неужели я через сон смог… Нет», — отмахивается он от собственных тревожных мыслей, — «Невозможно ведь, чтобы я начал… распускать свои руки, или приставать к нему. Абсурд». Репер понимает, что времени на размышления у него совсем не остается, когда в двери щелкает замок. — О, — улыбается Хек, — подарки пришли! Ким нервно сглатывает ком в горле.***
— Лео-я, — тянет Рави слишком тихо и неуверенно, сидя за кухонной стойкой. — Не подходи, — предупреждает старший, сверля взглядом стену, одновременно доставая из холодильника гранатовый сок. Ким понуро опускает голову. — Я… просто не могу понять, что произошло вчера, и… — репер вздрагивает и невольно поднимает взгляд, когда перед ним с характерным стуком о столешницу опускается графин, а после — стакан. — Перестань притворяться, — раздраженно говорит вокалист, наливая себе сок, и даже не глядя на собеседника, — или я похож на слепого? — Хен, — начинает затравленно Рави, но Лео сразу же осекает его. — Ты неравнодушен ко мне, — едва ли не шипит он, сжимая с силой в руке стакан, все так же избегая взгляда младшего, — по крайней мере, если у тебя есть другая интерпретация того, по какой причине ты стонешь мое имя в своих нарколептических мечтах, то я готов выслушать ее. Горькая тишина оглушает стены комнаты. Отчаянье и сломленность стремятся быть высказанными, но парни молчат. Они разные — односторонние чувства. Разве в таких случаях есть причины говорить? Есть ли возможность, что из одной отправной — страха — их пути пересекутся, а станции — совпадут? Рави выбивает несколько секунд пальцами по столу неровно дробь, после чего усмехается: — Только лишь, — горько хмыкает он, сам себе кивая, — из-за этого ты мне голову чуть не проломил? Парень встает из-за стойки, выходя из комнаты, оставляя один на один отчаявшегося и отчаянье. — Это случилось… потому что я испугался своих мыслей. Потому что однажды поймал себя на том, что тоже чувствую к тебе странное влечение, — признался едва слышно Тэгун куда-то в пустоту. После повертел стакан с соком в руке, ухмыльнулся каким-то своим мыслям, вылил остатки сока в раковину и потянулся к шкафчику со спиртным. Потому что их пути не пересекутся никогда.***
— …желание~, — протягивает вверх Хакен бокал со своей любимой мимозой за праздничным ужином. Парню первому выпала честь начать игру в «правда или желание», которую откуда-то притащили Хонбин и Санхек. — Тебе есть что скрывать он нас, хен? — улыбаясь, спрашивает Хек. И в этой его улыбке скрывается что-то коварное. В то время, как ничего не подозревающий лидер жмет плечами: — Криминальное прошлое, — парень тянется к колоде карточек с надписью «желания». — Шестой, — опьяневший уже Хонбин вполголоса перечисляет количество выпитого лидером, — еще немного и наша мамзель пустится в пляс. Камера наготове? — А то, — хмыкает более-менее трезвый макнэ. — Поцелуй сидящего слева от тебя, — читает вслух Эн. А после репера оглушает улюлюканье и свист Санхека и Хонбина. — А может лучше… правда? — пытаясь поскорее сменить карту, Ча тянется к другой колоде карточек, за что получает по рукам от сидящего слева Кена. — Вообще-то это не по правилам, — строит недовольную рожицу вокалист. — Йа! Тогда введем правило на одно изменение вопроса, — щелкает младшего по носу лидер, после добавляя вполголоса, — этот ведь правда дурацкий какой-то. Хонбин и Санхек начинают злорадно хихикать, когда лидер в очередной раз тянется к колоде «правда». — Камеру, — беззвучно командует ольджан, и макнэ, заливаясь беззвучным смехом, достает аппарат. Рави не без интереса подключается к этим двоим, пытаясь выудить, что же они задумали. Тем временем Хакен достает вторую карту, все так же опрометчиво сразу читая содержимое вслух. — С кем из присутствующих ты переспал бы, — по мере прочтения его лицо вытягивается, и тут уже не выдерживает троица младших. Ребята заливаются смехом, кто-то опрокидывается на спину. — Ах, вы ж, — пытается встать на ноги Эн, — ну я вас сейчас! — Да что ты так переживаешь, — безэмоционально начинает Лео, — ответ все равно очевиден. Кен улыбается ему, протягивая руку, типа «дай пять», и подсаживаясь ближе на всякий случай. А то эта фея еще ненароком и его снесет в попытке угнаться за младшими. Тогда уж выполнять его лидерские прихоти действительно останется некому. А после Эн уносится куда-то за Хеком в сторону комнат, в то время как Рави и Хонбин весьма удачно ретируются на кухню. — Ром есть, а колы — нету. Непорядок, — хмыкает Джехван, подчеркивая то, что не зря вчера он настоял на своем, разливая парням по очередной стопке. — Я принесу, — жмет плечами Лео, игнорируя ликование младшего вокалиста, вставая с места. Когда Чон приоткрывает дверь на кухню, что-то недоброе мелькает в его взгляде. Он смотрит с минуту за происходящим в комнате и, тихо прикрыв дверь, выходит в коридор. Его трясет от попытки сдержать себя и свои глупые чувства. Он совершенно не хочет мириться с происходящим у него внутри и там, на кухне. Лео абсолютно потерян, он гулко дышит, словно зверь, загнанный в угол. Черт бы побрал эти глупые и совсем неправильные чувства, которые, как назло, оказались взаимными. Чувства и самого Кима, к которому так сильно тянуло, несмотря на все принципы. Тогда он готов был обвинить кого угодно, но не себя. Он готов был скрывать это влечение целую вечность, похоронив внутри и прикрыв ложным ярлыком «ненавижу». — Черт! — беззвучно выдыхает парень. А в голове его разносится наперебой: «Беги, беги отсюда». Он, ей-богу, в этот раз хотел сбежать и больше никогда не возвращаться. Когда-то позже до вокалиста дойдет, что от себя убежать невозможно. — Эй, а как же кола? — кричит ему вдогонку Кен. Когда парень решается последовать за старшим, в коридоре наблюдает, как Лео наскоро обувается, накидывает куртку и выходит на улицу, сжимая кулаки. Озадаченные Эн и Хек стоят тут же, в коридоре, явно не понимая, что происходит. На кухне опьяневший Хонбин неуклюже целует Рави в губы.__________________ На рождество сбываются не все мечты.