"Черное и Красное"

"Мир в детстве видится ярким душистым цветком, в котором ты сам являешься сердцевинкой."© Олег Рой 29 августа 1926 г, Лондон. Темнота. Тьма, окутавшая все вокруг. Тьма везде: подбирается к детским кроватям,заглядывает под одеяла, сидит в углах, на потолке. Она повсюду, норовит обхватить своими длинными руками, прижать к полу, удушить и забрать с собой. За окном стелится типичный для Лондонского климата туман. Еще недавно прошел дождь, но тучи вновь нависли над спящим городом, норовя разразиться страшной грозой. В детском приюте слишком тихо. Нет обычного шума, криков злых воспитателей, тихих разговоров мальчиков, выкуривающих сигареты из многочисленных заначек, плача впервые оказавшихся здесь детей. Все мирно спят в своих кроватях. Можно, конечно, предположить, что они видят красочные и добрые сны, но... Разве может увидеть такое ребенок, обитающий здесь? Да-да, именно "обитающий", ведь каждый день в этом приюте оборачивается настоящей борьбой за выживание. Как в волчьей стае: сильным уготовано место во главе, ну а слабым... Но подождите, что же это? Кажется, автор ошибся, и спят не все. В одной из комнат, рассчитанной на троих жителей, на кровати, стоящей практически в самом углу, сидит мальчик и что-то старательно выводит на жалком клочке бумаги. Руки мальчика измазаны в чернилах едва ли не по локоть, но его, кажется, это ничуть не смущает. В черных глазах полыхает нескончаемая обида и злость, губы что-то неразборчиво шепчут, а по бледным щекам текут неподдельные горячие слезы. - Жалкий... Противный... Мерзкий... Ты еще пожалеешь... Пожалеешь.., - некие обрывки фраз, брошенные в тишину, внезапно обрывает шум за дверью. Чьи-то шаги. Кажется, идут двое. Замерев буквально на секунду, мальчик узнает в одном из голосов ненавистную всем сердцем директрису приюта. Сунув бумажку под подушку, а перо кинув в щель между стеной и кроватью, он быстро юркает под одеяло и укрывается с головой. А буквально через мгновение дверь со скрипом открывается и на пороге показываются два темных силуэта. - Том спит вот на той кровати. И все же, ... профессор Дамблдор, меня до сих пор мучает вопрос... Почему Вам понадобился именно Реддл? - слышится скрипучий шепот директриссы и мальчик, невольно вздрогнув, весь оборачивается в слух. - Думаю, если он сочтет нужным, он сам Вам все расскажет. А сейчас мне крайне важно поговорить с ним. С глазу на глаз, - следом послышался размеренный и спокойный мужской голоc с едва уловимыми нотками веселья. Профессор? Какой еще профессор? В ответ слышалось молчание. Видимо, женщина все еще колебалась между обзанностью воспитания и пожирающим изнутри любопытством. Шумно выдохнув, она развернулась на каблуках и излишне громко отправилась восвояси. Наверное, в свой кабинет, перекладывать ненужные бумаги с места на место, считая, что она отменный работник. Во всяком случае, так думалось мальчику. - Я знаю, что ты не спишь, Том, поэтому попрошу тебя выслушать меня, а потом ты сможешь продолжить свое интереснейшее занятие с той бумажкой, которая лежит под твоей подушкой, - и вновь эта "улыбка в голосе" мужчины. По спине Реддла пробежал легкий холодок. Откуда он знает? И кто это вообще такой?! Сглотнув подступивший к горлу комок, Том нехотя стянул с головы одеяло и сел на кровати, подтянув к себе колени. Едва его глаза начали привыкать к темноте, как комнату осветил яркий свет, заставив невольно прищуриться. Протерев руками глаза, мальчик, наконец, разглядел гостя, который сел на пустую кровать напротив. Простенький бордовый костюм в мелкую клетку, когда-то, видимо, темные волосы с довольно заметной проседью, довольно отросшая борода и забавные очки-половинки, из-за которых на Тома взирали добрые голубые глаза, взгляд которых был слишком уж пронзительным. - Вы пришли забрать меня в больницу, да? Она давно грозилась мне, что отдаст врачам. Она считает меня ненормальным. А знаете, уж лучше оказаться в сумасшедшем доме, чем оставаться здесь, - хмуро ответил Реддл, кивнув на дверь, за которой буквально минуты две назад еще стояла директриса. - Нет, Том. Я не врач, хотя... Может быть, я и стал бы хорошим дантистом. Знаешь, от сладкого зубы портятся и, живи я в обыкновенном мире, мне приходилось бы посещать зубного настолько часто, что я и сам выучил бы медицину, - добродушно улыбнувшись, проговорил незнакомец, смотря Тому прямо в глаза, от чего мальчику стало совсем не по себе. - Но сейчас не об этом. Я профессор Дамблдор из школы чародейства и волшебства Хогвартс. - Из школы... Чего? - удивлению мальчика не было предела. Хотя что бы почувствовали вы, оказавшись в той же ситуации, что и он? 11 лет вы живете в приюте, где каждый обитатель сего заведения люто ненавидит вас, а вот такой вот ночью к вам приходит бородатый мужчина, представившийся профессором, и начинает говорить о какой-то школе, да не простой, а волшебной!.. - Скажи, Том, ты разве не заметил, что в последнее время с тобой происходят по-настоящему странные вещи, которым ни ты, ни окружающие не могут дать никакого внятного объяснения? - размеренно проговорил профессор, с вниманием смотря на Реддла. А ведь, действительно, последние несколько месяцев случилось слишком много странного и необъяснимого.Чаще всего это происходило тогда, когда Том был слишком огорчен или злился. Именно поэтому директриса, да и вообще все окружающие считали его ненормальным. В ответ мальчик лишь промолчал, подняв черные глаза на мужчину и поджав бледные губы. - Ты волшебник, Том Реддл.., - голубые глаза весело сверкнули из-под очков-половинок. За окном ярко блеснула настигшая Лондон молния, на секунду ослепив присутствующих неожиданной вспышкой, а затем последовал громкий раскат грома, от которого неприятно затряслось тонкое оконное стекло, которое невольно заставило Тома вздрогнуть. "Предзнаменование не было услышано." 23 июля 1970, Лондон. Сквозь окно проливались редкие лучики солнца, пытаясь заглянуть под одеяло каждому ребенку. Где-то под потолком спальни протяжно жужжала муха, слышалось тихое посапывание в подушку, отголоски разговоров нянечек снизу. В воздухе парил запах свежескошенной травы, цветов, расположившегося недалеко прудика. Сквозь открытую раму с улицы тянуло уходящей утренней прохладой. Все дети еще сладко спали и лишь одна девочка сидела на своей кровати, обняв острые коленки, обтянутые пижамной тканью, и пристально вглядывалась в рассветное небо. Казалось, она чего-то ждала и никак не могла дождаться. Иногда она вздрагивала в надежде что "вот-вот, сейчас", но... ее оживление оказывалось ложным. Снаружи просто пролетала очередная маленькая птичка. Тяжело вздохнув, девочка слезла с кровати, наскоро одела потрепанные выцветшие тапочки и, стараясь поменьше шаркать маленькими ножками, взяла из под подушки какую-то большую книжку и добрела до двери. Тихо приоткрыв ее, дабы не издавать лишних звуков, девочка юркнула в приоткрывшееся пространство и прислушалась. Звуки доносились с кухни, а значит воспитательницы и нянечки сейчас там. Едва заметно улыбнувшись своему везению, девочка бегом спустилась по лестнице и села в мягкое кресло в самом углу гостевой комнаты. Устроившись удобнее, она водрузила на ноги книжку и, бережно открыв ее, начала рассматривать фотографии. С первой карточки ей приветливо улыбались двое: девушка в свадебном платье и высокий темноволосый парень в костюме. Они махали ей руками, поднимали свои бокалы и выглядели безумно счастливыми. - Привет, мам. Привет, пап.., - шепотом проговорила девочка, проведя пальчиком по выведенной под фотографией красивым почерком надписи: "Амели и Тристан Де-Лонг, свадьба, 21 сентября 1958 год". Улыбнувшись, девочка перевернула страницу местами потертого альбома, с неким благоговением вглядываясь в каждый снимок. Каждая карточка была для нее нерассказанной историей, которую она, к сожалению, не могла вспомнить. Шелест глянцевых страниц перемешивался с шумом, доносившимся с кухни, и малышка в потертых тапочках даже не обратила внимания на то, как в гостиную вошла пожилая женщина, что вытирала руки о заляпанный пятнами передник. Заметив в глубине кресла хрупкую фигурку, облаченную в неприметную пижамку, нянечка тихо подошла к девочке и присела на подлокотник. - Адрианна, почему ты не спишь? - ласковым голосом проговорила женщина, погладив малышку по голове. Вздрогнув, маленькая обитательница детского дома подняла большие глаза насыщенно черного цвета на воспитательницу и как-то прерывисто выдохнула, то ли от волнения, то ли от безнадежности. Взгляд этих пронзительных глаз казался совсем взрослым, что было странно для ребенка в одиннадцатилетнем возрасте. - А вдруг она не прилетит? Вдруг я тоже... Не волшебница? - тихим голосом, почти одними губами спросила девочка, усаживаясь в кресле удобнее и положив голову на колени женщины, пропахшие свежей выпечкой и тыквенной кашей. Маленькие ладошки с длинными пальчиками по-прежнему крепко сжимали потертую книженцию и дрожали. - Конечно прилетит, Адри, просто нужно немного подождать. Все великие волшебники и волшебницы обладали терпением, - ласково погладив девочку по голове, нянечка невольно бросила взгляд в окно. Неужели и правда не прилетит?.. Все воспитанники этого детского дома были сквиббами, именно по этой причине чистокровные семейства отказывались от этих детей, предпочитая напрочь забыть о таком пятне на своей репутации. Но разве виноваты дети в том, что они родились без магических способностей Впрочем, с Адрианной дела обстояли совсем по-другому. Воспитательница, казалось, уже наизусть знала историю этой черноволосой девочки. Дочь известных на весь магический мир мракоборцев, погибших на задании, когда малышке едва исполнилось три годика. После смерти родителей на воспитание девочку забрала бабушка. Как говорила сама девочка, это время запомнилось ей интереснейшими путешествиями по волшебным и маггловским местам, счастливыми улыбками и, конечно же, именно тогда у нее появилась подруга, которая до сих пор приходит в приют поиграть с малышкой Адри. Но и бабушки, к сожалению, не вечны. В 5 лет Адрианна оказалась здесь, в приюте для детей-волшебников... - Я тоже буду терпеть, - прервал размышления тихий детский голос и, закрыв альбом, девочка встала с кресла, - Вы же говорили, что в День Рождения нельзя грустить, почему Вы плачете? В глазах Адри появилось удивление и отголоски заданного вопроса. Почему ее воспитательница, которая всегда учила ее улыбаться и верить в лучшее, что бы не случилось, сейчас сидит перед ней с нескончаемой тоской на лице и блестящими капельками, стекающими по щекам? - Потому что ты стала такой взрослой.., - с грустной улыбкой ответила женщина и, крепко обняв излишне худенькую черноволосую девочку, крепко прижала ее к себе, мягко, как-то по матерински поцеловал во взлохмаченную макушку....