Оттолкнуться ото дна

Робин не знала, в какой момент их связь оборвалась – просто спустя какое-то время посмотрела на себя в зеркало и не увидела там любимой женщины. А может, и любящей тоже. Она решила так думать. И затем пойти на палубу пить заботливо приготовленный верным коком ее стандартный несладкий кофе. С тремя ложками сахара. Новость не была сюрпризом, впрочем, - она знала, она давно все знала. С самого первого дня или, может, еще задолго до него. Когда Зоро загородил ее от врага своим телом, и раздался звон стали. Когда позволил прикоснуться к рукоятке своей катаны. Когда поцеловал в запястье, возвращаясь от нее утром в мужскую каюту. В первый раз. И в десятый тоже. Быть друзьями лучше, чем никем, чем любовниками, чем возлюбленными. Из множества узких коридоров они выбрали самый опасный, шириной лишь в пару человеческих плечей, и, не сговариваясь, оставили дверь за спиной распахнутой, чтобы однажды повернуть назад, раствориться в тумане, обратить все в шутку – или хотя бы иметь такую возможность. Почти настоящая сделка без единого белли или взаимной выгоды, совершенно бессмысленная, но манящая и желанная, она не казалась неправильной, глупой или неуместной: ветер ударял в паруса, Санни рвалась навстречу приключениям, капитан смеялся и ел мясо, а их пальцы внезапно оказались переплетены. И не только пальцы. Робин решила счесть это полезным опытом, а Зоро и вовсе не задумывался о мелочах. Никто не захлебывался в морской воде, не растворялся в раскаленной стали, не задыхался за пределами атмосферы. Кто-то шел на дно без всякого сопротивления, слушая бойкие и спокойные удары собственного сердца. Без сожаления. Без лишних мыслей. - Я точно знаю, что однажды Луффи станет Королем Пиратов, ты – величайшим мечником на свете. И ты тоже об этом знаешь, - Робин говорит, а голос ее эхом отражается от стен и ударяет в барабанные перепонки. Замок на позабытой доселе распахнутой двери зловеще щелкает за спинами – они уже за точкой невозврата. Робин бывает неуютно, она не любит чувствовать себя недостаточно осведомленной или глупой, это в равной степени оскорбительно – и каждый раз напоминает себе, что единственный способ не быть обманутым – не вступать в соглашения. У них все так: никаких признаний, обещаний или глупых разговоров. Они неправильно вместе, и это всех устраивает. Они оба так думают – или делают вид. Так или иначе, Зоро предпочитает не замечать молчаливые вопросы в ее глазах. «Что будет завтра?» «У нас еще есть сегодня» На дне темно и жарко, душно и давит на плечи откуда-то сверху, а единственный ориентир – чужая рука в своей собственной. Зоро не нужно смотреть направо, чтобы увидеть рядом ее остроносый профиль. Робин не нужно оглядываться, чтобы безошибочно последовать за ним. В полной темноте очень легко оступиться. - Навигатор-сан сказала, что после обеда грянет шторм, и мы должны быть готовы. Хорошо, что сейчас еще солнце. И до обеда почти час. Робин странно ощущать себя неприкаянной, когда все места вокруг свободны – и ни одно не принадлежит ей. Жизнь на корабле идет своим чередом, а она все так же обходит остроугольные камни в разговорах и читает книги напротив спящего у борта Зоро, который по старой привычке покидает ее каюту по утрам, делая вид, что все как прежде – или правда так считая. Ей не хочется называть его ошибкой – к друзьям так не относятся. Она молча улыбается, пропуская сквозь пальцы необычные зеленые волосы необычного человека, и немного сожалеет о свершившемся будущем, слушая удаляющиеся шаги и трогая не поцелованное запястье. Узкий коридор с захлопнутой дверью на входе вдруг становится непростительно, безбожно широким, когда уютное плечо дорогого друга исчезает. Морское дно становится пугающим и опасным, когда единственный ориентир выскальзывает из ладони, и следовать оказывается не за кем. Впрочем, она переживет это. Всегда переживала.