Шерлядь

Шерлок мчится вверх по лестнице, быстро перебирая длинными ногами, перескакивая через три ступеньки, и полы его пальто взметаются вверх, как крылья. Замирает в проёме двери на пару секунд, резко подрывается и безошибочно движется в сторону офиса, из которого и пропало дорогущее кольцо. Как ему удаётся быть с утра таким бодрым и собранным? Особенно учитывая, что его ебали всю ночь. Окружающие этого не видят, конечно. Они видят только шустрого Шерлока, мозг которого работает, как вычислительная машина. Они видят Шерлока быстрого и сосредоточенного, Шерлока в безупречно отглаженной рубашке, Шерлока уверенного и непробиваемого — словом, они видят ухоженного, заносчивого и сумасшедшего гения, каким тот, в общем-то, и является. Но Джону открылись другие грани его сумасшествия. Именно так. Это незаметно на первый взгляд, но если присмотреться, то становится понятно, что Шерлок — блядь. Красивая, изысканная, чрезвычайно умная и эрудированная блядь, больше всего на свете любящая трахаться. Эта блядская натура проскальзывает в его движениях, в его голосе, в его манере поведения, в его одежде. Немного дедукции, и можно догадаться. Например, синий шарф детектива уже долгое время вещь не просто декоративная: он прикрывает крупные лиловые засосы на шее, и в последнее время Шерлок его носит практически не снимая. Только поправляет иногда, перебирая ткань тонкими паучьими пальцами, как сейчас. Как будто бы жест самодовольства. Встает посреди комнаты и рассказывает, как была совершена кража. А Джон знает, что его беспокоят скрытые шарфом гематомы. Не в физическом даже смысле — в ментальном. Несмотря на всю свою сосредоточенность и концентрацию на первостепенной задаче, Шерлок где-то в уголке своих чертогов разума вспоминает сегодняшнюю ночь. Где-то в дальней угловой комнате на большом экране он прокручивает, как выгибался и просил понежнее и поаккуратнее, и боже, ты животное, и Джон, пожалуйста, ты же прекрасно знаешь, что завтра мне опять придётся обматываться, а вдруг шарф спустится и Лестрейд заметит, Джон, Джон… Тогда Джон его не слушал, потому что нахер его не надо слушать. Шерлока надо стреножить, жестко драть и метить, и при этом ни в коем случае не обращать внимания на его болтовню, всё равно он никогда не затыкается, можно послушать и позже. Не затыкается он и сейчас. Всё стандартно: выстраивает цепочку событий, объясняет, что к чему, как пятилетним детям, и так далее по отработанному сценарию… Высокомерный взгляд, осанка такая, будто лом проглотил, и резкие взмахи руками в сторону вещей, которые вскоре станут вещественными доказательствами. Шерлок блистает и растворяется в своём маленьком перформансе. Лестрейд как-то сказал, что Холмс живёт работой. Да он и сам как-то сказал, что женат на своей работе. Но Джон знает, что у неадекватного и больного на всю голову Шерлока есть в жизни и другие радости, и неизвестно ещё, что радует его больше — анализ мест преступления или извращённая ебля. Где-то с неделю назад обкурившийся и затраханный Шерлок рассказывал Джону, что концентрироваться на местах преступления очень сложно, особенно если там кого-то били или пытали. В голове, признавался Шерлок, сразу выстраивается план, в каком месте можно зафиксировать человека, как нагнуть, чем ударить. Иногда это помогает, но в основном это очень отвлекает от основной цели. Теперь и Джон рассматривал офис и мысленно примеривался, где бы лучше взять Шерлока. К сожалению, бить эту любящую боль шлюху тут нечем, так что остаются только альтернативные способы причинения боли либо подаренный Гарри кожаный брючный ремень. Этот ремень Шерлок очень любил, потому что он был тяжелый, и к тому моменту, когда он опускался на его спину и округлую задницу, он развивал нефиговую такую скорость, да и замах Джона всегда был достаточно силён. Шерлок под ударами бился и извивался, но веревки удерживали крепко: каждый солдат армии Великобритании умеет вязать узлы. Да и «альтернативные способы причинения боли» Шерлоку очень нравились. Выкрутить руку, потянуть за кудрявые патлы, прижать к стене так, что нечем дышать, вцепиться в плечо зубами, шлёпнуть с оттягом по заднице — да милое дело. Шерлок позволял делать с собой всё, и чем грубее, агрессивнее и больнее — тем лучше. Сложно было поверить, что это был тот же самый Шерлок, который командовал и объяснял, где и как искать им отпечатки пальцев, куда идти сейчас и где найти преступника. Даже любитель попрепираться Лестрейд смотрел ему в рот, ловил каждое слово и следовал его указаниям. И Джон тоже шел, куда скажут, и делал то, что скажут. Но он знал, что ночью всё поменяется, и вся власть отойдёт ему. Ночью он возьмёт над Шерлоком верх, будет гнуть его так, как вздумается, и брать в таких местах, таких позах и в таком темпе, каком ему захочется. В ванной перед большим зеркалом, заставляя Шерлока смотреть на то, как член входит и выходит из его растянутого прохода, на кухне среди образцов и колбочек, повалив этого дылду на стол, на лестнице, закинув одну его ногу на перила, в спальне на широкой кровати, разложив Шерлока звездой, в тесной подсобке, где хранятся образцы пепла, да где угодно. И, скорее всего, это опять будет что-то запредельное, чтобы Шерлоку было и неудобно, и больно, и обидно, и даже унизительно. Впрочем, это будет в кайф обоим, как ни крути, потому что Шерлок — чёртов псих и мазохист. Это было понятно с самого начала: слишком эксцентрично его поведение, слишком много в нём напускной заносчивости, слишком томный и прожигающий у него взгляд для того, чтобы быть просто гениальным детективом. Нет, Джон с самого начала знал, что в нём было ещё что-то, какая-то другая, скрытая ото всех мания, и разгадал-таки его загадку к концу первого года. Ну как разгадал: он случайно вошёл в квартиру в тот момент, когда растянувшегося на диване голого Шерлока пялили во все дыры три здоровых мужика. Как-то так получилось, что с того момента чужих мужиков дома больше не бывало. Одному Джону приходилось работать за троих, что его, в общем-то, очень даже устраивало, потому что его сексуальный аппетит был не меньше шерлоковского. И эта разгаданная загадка не умаляла восхищения Джона перед Шерлоком как в обычной жизни, так и в интимной. Но особенно поражал и возбуждал, конечно же, контраст между двумя Шерлоками и еле заметные сходства. Как, например, вот это облизывание губ после длинной речи. После отсоса он облизывается точно так же, только медленнее. Это закатывание глаз, говорящее «какие же вы идиоты»: чуть-чуть по-другому сложить брови, и это будет то самое выражение, которое бывает у Шерлока во время оргазма. Это кошачье движение, когда Шерлок вдруг лезет под стол и совершенно неприличным образом выставляет напоказ обтянутую узкими брюками задницу. Работать за троих сложно, но Джон справится. Даже если Шерлок будет сопротивляться, он не будет делать это всерьёз, да и Джон ещё в хорошей физической форме. Скрутить, раздеть, зафиксировать, грубовато смазать давно уже не узкий, хорошо растраханный и всегда готовый анус — и погнали. Ещё можно выбрать что-нибудь из огромного арсенала секс-игрушек, которые хранятся в том же месте, где и образцы пепла. Да, взять парочку из огромного числа стеков, плетей, разнообразных фиксаторов и вибраторов и опробовать это на Шерлоке. Тем временем тот достаёт из-под стола тёмно-бордовую ручку, снова выпрямляется во весь свой немаленький рост и с победным видом продолжает разглагольствовать о важности этой ручки в составе преступления. Тёмно-бордовый. Сегодня в заднице Шерлока побывает тёмно-бордовый вибратор. И ещё должен быть кляп того же цвета, о да, они давно не пользовались кляпом… Вот надеть бы это замечательное приспособление на него прям сейчас. А то достал своей болтовней, ей-ей. Вот прям здесь и сейчас поставить на колени, задрать его голову вверх, впихнуть шарик между приоткрытых губ, преодолевая сопротивление, и хорошо закрепить на затылке. И пофиг, что Лестрейд и судмедэксперты здесь, ему на всех насрать. Пусть все видят, что на самом деле есть Шерлок, и кто над ним главенствует. Да, пусть все видят, как он не без применения физической силы раздевает детектива, снимает с него рубашку, стягивает штаны до колена и укладывает… ну, пусть будет стол. Одолжить у Лестрейда парочку наручников и приковать эту блядь, чтоб не дёргался. Провести по сильной жилистой спине, по беспомощно вытянутым рукам, по оттопыренному заду и почувствовать, как Шерлок вроде бы ещё сопротивляется показушно, но вот уже и поджимает зад, и подрагивает, и пульс у него сразу бьётся бешено, и давление, наверное, тоже зашкаливает, как всегда отмечает Джон по старой врачебной привычке. Попробовать его, сжимающегося, сначала пальцами, огладить стенки прямой кишки, скользнуть по простате и выйти, а следом ввести вибратор. Порезче, чтоб было больно, чтоб заорал сквозь кляп, а сказать всё равно ничего не мог. И ремнем его, ремнем болтливого самовлюбленного ублюдка, и пусть весь Скотланд-Ярд явится сюда и увидит его красную задницу. Джон был уверен, они даже не подумают это безобразие прекратить, а может ещё и поддержат его начинания. И давление повысится ещё больше, и тонкая кожа щёк Шерлока окрасится сладким тёмно-бордовым стыдом и болезненно-желанным унижением. О, это просто потрясающе, когда он краснеет. Это явление очень редкое, и если некоторые люди пытаются довести своих партнёров до слёз, то Джон всегда пытается пристыдить Шерлока, который сам кого хочешь и пристыдит, и до слёз доведёт. Но у Джона действительно пару раз получилось это провернуть. Он пробовал многое, от оскорблений до хоум-видео, но в итоге довольно быстро выяснил, что Шерлок обычно краснеет в публичных местах. В тот раз, когда Джон настоял на том, чтобы выебать полуодетого детектива на крыше небоскрёба, где, он был уверен, хотя бы пара человек их точно видели, Шерлок был просто как свёкла. Он сдерживал стоны; все мышцы, включая сфинктер, были напряжены до невозможности, мурашки бежали по коже. В тот раз Шерлок кончил без рук. После этого Джон старался трахать его как можно чаще в тех местах, где их могут застать: в Скотланд-Ярде в подсобке уборщицы, где Шерлок тёрся членом о ручку швабры, в укромном уголке закрывающегося молла, где их мог увидеть любой поздний покупатель и стопроцентно видели все камеры, в туалете самолёта, где Шерлок бился головой о потолок, а один раз даже за барной стойкой в ночном клубе, полном народу. Они работали барменом и официантом под прикрытием, и им нужно было найти в клубе маньяка. Когда Джон убедился, что вся танцующая толпа уже совершенно неадекватна и не обращает внимания ни на что, а Шерлок прочесал глазами всех и не нашёл того, кто был им нужен, Джон начал лапать его, вспоминая то, что вытворял маньяк, и шепча это «бармену» на ушко. Кто же знал, что Шерлока это заведет до такой степени, что он попросит Джона выебать его пожёстче прямо там. Этим всё и закончилось, правда, им пришлось опуститься на пол, чтобы их всё-таки не спалили. Да, он выебал Шерлока под клубную музыку и мигающие клубные огни в присутствии большого количества народу, и хоть потом и выяснилось, что Шерлок успел выпить не один алкогольный коктейль во время «работы», охуенности той ночи это не отменяет. А один раз он заставил Шерлока плакать. Это отняло у него неделю, в течение которой он связывал и наказывал его каждый раз, когда тот пытался добыть морфий. В ход шли кнут, ремень, клизмы, уретральный катетер, вибраторы, тысячи тугих зажимов и других прибамбасов, а один раз Шерлок даже стоял в углу на гречке добрые полтора часа, пусть и с перерывами. Радикально и жестоко, но с Холмсом иначе и нельзя, его не интересуют те, кто не способен использовать силу и удерживать его в рамках. А иногда и раздвигать и ломать эти рамки, заставляя Шерлока делать вещи, которые тот ни в какую не соглашается делать. Слабых людей он даже не слушает, они никогда не смогут его приручить. Например, Лестрейд, Салли и Андерсон точно на это неспособны. Шерлок, как всегда, язвит и выпендривается, осыпает их оскорблениями, гениально раскрыв дело, и садится на край стола, красивый, сука, и такой соблазнительный. Вскоре команда судмедэкспертов закончила работу и удалилась. Они вдвоём остались одни в офисе, но Шерлок не спешил уходить. — Джон, подойди сюда. — Шерлок смотрел нагло и прямо: зрачки расширенные, дыхание чуть учащённое, губы пересохли. — Почему ты до сих пор так возбуждён и почему злишься? — Тебе не кажется, что ты охуел отвечать на телефонный звонок во время секса, особенно утром? — задал Джон встречный вопрос, который вертелся у него в голове весь последний час. — Ты вот скорострел, а я-то не успел кончить. Шерлок ухмыльнулся и поправил шарф: — Кажется. — Придвинулся поближе и добавил почти шёпотом: — И что мне за это будет?