Careless Whisper.

Tonight the music seems so loud, Сегодня музыка играет так громко, I wish that we could lose this crowd, Жаль, что мы не можем остаться наедине, Maybe it's better this way, А может, это и к лучшему. We'd hurt each other with the things we want to say, Мы бы причинили друг другу боль тем, что собираемся сказать, We could have been so good together, Мы могли бы вместе быть так счастливы, We could have lived this dance forever, Мы могли жить этим танцем вечность, But now who's gonna dance with me, Но кто теперь станцует со мной? Please, stay! Прошу, не уходи! © Seether-Careless Whisper Раскатистые звуки тяжелого рока слышны уже возле школьных ворот, хотя парковка для автомобилей находится в паре сотен метров от них. Кенсу морщится и поправляет на плече тяжелую форменную сумку. Он прикрывает глаза и начинает мысленно рисовать перед собой картину, которая вот-вот откроется его взору. Вот он проходит через обшарпанные, неаккуратно покрашенные зеленой краской школьные ворота вместе с толпой галдящих школьников, вдыхая смесь разнообразных парфюмерных ароматов, исходящих от одноклассниц, и терпких запахов лосьона после бритья и одеколона. Почему-то его одноклассники поголовно предпочитали продукцию одной популярной косметической марки, глупую рекламу которой крутили по каждому из телеканалов. Кенсу никогда не нравились навязчивые запахи, но, как говорил смазливый парень с голубого экрана, «стоит попробовать новый Вакс, как все женщины моментально будут у твоих ног»! Кенсу не верил, слишком уж парень смахивал на шифрующегося гея. А одноклассники, очевидно, верили. Он встряхивает головой, отгоняя от себя навязчивый образ белозубо скалящегося актера с красным баллончиком в руках. По ушам вновь ударили громкие звуки музыки. Сердце почему-то стучало быстрее, чем обычно. Тук-тук-тук-тук - отбивает ритм главная мышца организма в такт раскатистых гитарных рифов. Кенсу сглатывает комок в горле, сжимая руки в кулаки. Он проходит сквозь ворота и останавливается, ожидая уже привычное: - Кенсу-оппа! Его правую руку обхватывают маленькие теплые ладошки, требовательно потянув на себя. Он слегка оборачивается и видит Луну, которая смотрит на него веселыми сияющими глазами. - Кенсу-оппа! – повторяет она и расплывается в прелестной улыбке. В улыбке Луны какая-то невероятная концентрация девичьего, думает Кенсу. Это сложно описать словами или подвергнуть простейшему структурному анализу. Просто, если бы его спросили, как должна выглядеть его идеальная девушка, то он бы вряд ли назвал Луну. Она очень и очень красивая, но все в ее образе кажется Кенсу чуть-чуть не таким. Глаза – слишком раскосыми, крылья носа – чересчур широкими, волосы – и не длинные, и не короткие, какие-то непонятные. Но вот улыбка у нее просто замечательная. Именно такая, какая нужна. Кенсу берет Луну за узенькую ладошку и, воровато оглядевшись, чмокает в теплую, пахнущую пудрой и чем-то цветочным щеку. Девушка моментально вспыхивает и сжимает его пальцы чуть крепче. - Пойдем? – тихо говорит Кенсу и тянет ее за собой. Луна – его официальная подружка. Они познакомились в школьном хоре, когда их двоих выбрали для дуэтного выступления, посвященному юбилею школы. По-настоящему ее, конечно, звали по-другому. Но это прозвище подходило ей как нельзя лучше. Нежная, робкая, скромная, с тонкими запястьями и удивительно сильным и красивым голосом, Луна понравилась ему сразу. У них моментально нашлось много общих тем для разговора, и после репетиций они часто оставались вдвоем в маленьком зале, подолгу беседуя о литературе, живописи и классической музыке. Кенсу любил только классическую музыку, - и только не такую, которая становилась все громче, по мере его приближения к дорогой блестящей машине, колонки которой работали на полную. Сразу после выступления он предложил Луне встречаться. Не потому что был безумно в нее влюблен или что-то в этом роде. Просто это почему-то казалось безумно логичным и правильным. Как, если к «а» прибавить «b», то в итоге должна получиться «с». «Кенсу» плюс «Луна» равно «отношения». В отличие от него, молчаливого и не особо популярного в коллективе, Луна была весьма общительной и обладала массой знакомых, приятелей и друзей. Вот и сейчас, идя с ним за руку, она постоянно кому-то улыбалась, кивала и, вскинув вверх вторую руку, кричала какие-то приветственные слова. Когда они начали встречаться, Луна моментально познакомила его со своими подругами. Хорошенькая и приветливая Солли, красавица-гимнастка Виктория, ученица по обмену, встречающаяся с выпускником их школы Чжоу Ми. Улыбчивая и располагающая к себе Эмбер, которая понравилась Кенсу больше всех. И, конечно… - Лунаааа! Громкий въедливый голосок Кристал перекрыл собой даже звуки тяжелого рока, которые стали просто невыносимыми. Кенсу прищуривает глаза и выдыхает, почувствовав резкий приступ головной боли. Кристал сидит на багажнике шикарной красной иномарки и болтает ногами в укороченной форменной юбочке. При виде Луны она ослепительно улыбается и с громким воплем бросается к ней навстречу. Луна посылает ему извиняющийся взгляд и, отпустив его руку, обнимает подскочившую Кристал. Кенсу скользит взглядом по машине. Если Кристал здесь, то значит, где-то неподалеку должен быть… Внезапно он встречается взглядом с темными прищуренными глазами. Тук-тук-тук-тук-тук-тук - его сердце бьется практически бесконтрольно. Парень напротив слегка усмехается и, приподняв бровь, скользит по Кенсу внимательным взглядом. До еле удерживается от того, чтобы не показать ему средний палец, сплюнув на вымытую до блеска шикарную тачку. Ким Чонин, парень Кристал, бесит его до крайности. Сложно сказать, почему. Чонин - классический пример популярного парня из молодежной американской комедии. Красивый, подтянутый, капитан школьной софтбольной сборной, прекрасный танцор и, к тому же, сын директора. Для полноты образа не хватало только подружки-болельщицы, роль которой с успехом стала исполнять Кристал, которая прожила большую часть детства в Америке и в средней школе была членом команды черлидерш. А еще он пахнет по-другому. Проходя мимо его парты, Кенсу не чувствует уже набивший оскомину аромат продукции фирмы «Вакс». От Ким Чонина или Кая, как его прозвали в школе с легкой руки Эмбер, пахнет чем-то иным. Сильным, резким и очень-очень притягательным. Скорее всего, уверенностью настоящего мужчины. Потому что Каю не нужно привлекать к себе внимание, обливаясь дешевой парфюмерной водой. Девушки и так будут у его ног. Кристал наконец-то отрывается от Луны и, выдавив из себя некий намек на улыбку, цедит: - Привет, Кенсу-оппа. До весьма неправдоподобно изображает на лице невероятную радость от встречи. Затем незаметно кивает головой Чонину: - Кристал, Кай, рад вас видеть. Чонин закатывает глаза, а Кристал отворачивается, продолжив о чем-то трещать с Луной. Ей Кенсу не понравился сразу. Слишком простой, серый и неинтересный. Не достойный того, чтобы встречаться с подругой сиятельной мисс Кристал Чон. Иногда До замечает, что Кристал оценивающе разглядывает его, словно пытаясь понять, что такого особенного нашла в нем Луна. И каждый раз глубоко вздыхает, не обнаружив ничего, что сама бы посчитала привлекательным. Невысокий рост, хрупкое телосложение, лицо красивое, но слишком уж девичье. Плюс, тихий, необщительный, неразговорчивый, вечно погруженный в свои книжки или пропадающий в репетиционном зале школьного хора. Словом, будто персонаж, прописанный сценаристами сериала «Glee Cast». Музыка наконец-то стихает. Кенсу облегченно выдыхает и машинально притрагивается к голове, потирая оглушенные тяжелым роком уши. - Не нравится музыка? – раздается возле уха хрипловатый голос Чонина. Кенсу поднимает голову и оказывается с ним буквально лицом к лицу. Он никогда не видел Чонина так близко. Не замечал, какие длинные у него ресницы, насколько красиво очерчены его губы и как сильно от него пахнет чем-то очень приятным. Большие глаза напротив расширяются, Чонин стоит практически вплотную к нему, так, что Кенсу, подойдя чуть ближе, может коснуться губами изгиба красивой широкой шеи. Точь-в-точь как в дешевой дораме. Лицом к лицу, так, что отстраниться невозможно. Еще немного, еще одно слово, сказанное неосторожным шепотом, и… - Это не музыка, это настоящее дерьмо, - резко отвечает Кенсу и отворачивается. Затем он трогает переговаривающуюся с подошедшей Эмбер Луну за руку и мягко говорит: - Я пойду тогда в класс? Скоро звонок. Девушка расплывается в широкой улыбке: - Конечно, оппа! Кенсу улыбается в ответ и идет в сторону школьных ступенек. Внезапно ему в спину резко ударяют звуки гитарного интро. До сжимает руки в кулаки и мысленно приказывает себе: только не оборачивайся. Только не оборачивайся. Он останавливается и, крутанувшись на каблуках, поворачивается в сторону источника звука. Кай стоит возле передней дверцы своей машины, из которой громко орет какая-то популярная американская рок-группа, и, вертя на пальце ключи с небольшим блестящим брелоком, нахально улыбается ему вслед. ***** - Можно я включу музыку? Громкий голос Чонина, прерываемый легким скрипом швабры, кажется Кенсу таким же отвратительным, как скрежет ногтей по жестянке. Он аккуратно кладет влажную губку на учительский стол и поворачивается. Чонин сидит на парте и, болтая длинными ногами, смотрит на него смеющимися глазами. Гребаная карма! Почему ему в напарники для недельного дежурства по школе достался именно чертов Ким Чонин? Скорее всего, в наказание за прошлые грехи. Кенсу явно в прошлой жизни убил Кеннеди или изнасиловал с десяток девственниц. - У тебя есть Бах, Брамс или, на худой конец, Гайдн? – хмуро спрашивает До, оперевшись спиной на тщательно вымытую доску. Кай достает из кармана навороченный телефон и нажимает на кнопки. Из динамиков начинает доноситься громкое интро песни. - Нет, но у меня есть Pearl Jam, Seether, Metallica, Led Zeppelin, – отвечает Чонин, наклоняясь и поднимая с пола швабру. - Это тоже можно назвать классикой, классикой рока. Он громко смеется и смотрит на Кенсу прищуренными глазами. До закатывает глаза и бормочет: - Где тебя обучали подобным шуточкам? В каком-нибудь крутом и модном ночном клубе «Для тех, чей IQ ниже 20»? - Нет, в борделе, куда я часто захожу после уроков алгебры, - парирует Кай. Кенсу молча протирает пыль с парт и вслушивается в музыку. Вопреки его ожиданиям, она не вызывает отвращения. Звук сильный, резкий и агрессивный, но в то же время мелодичный. Песня похожа на бурный поток, а голос вокалиста наполнен неподдельными живыми эмоциями. Кенсу будто бы чувствует его отчаяние и боль. Боль от неизбежного расставания, от вечной разлуки и собственного бессилия. Потому что невозможно повернуть назад и прошептать слова любви. - Слушай, а не так уж и плохо, - говорит Кенсу, окуная тряпку в раковину. - По крайней мере, не то дерьмо, что мы слушали утром. Кай кривится: - То дерьмо любит слушать Кристал. Ей почему-то кажется, что отчаянно вопящие придурки из подворотни – это круто и по-бунтарски. Он закатывает рукава белой рубашки чуть повыше и ловко орудует шваброй. Кенсу смотрит на сильные руки, под смугловатой кожей которых играют мускулы, и слушает песню, которая почему-то идеально ложится на его душу. Сильная, жесткая, но очень проникновенная. - Seether – «Careless Whisper», - отвечает на его немой вопрос Чонин, протирая шваброй под учительским столом. – Кавер на хит Джорджа Майкла. Старая песня, но очень хорошая… Неожиданно он поднимает глаза и смотрит прямо на Кенсу. И улыбается, ярко, искренне, без всякой издевки: - Мне показалось, что она тебе понравится. Тук-тук-тук-тук-тук, бешено стучит сердце Кенсу, в котором только что с треском что-то лопнуло. Он не выдерживает и улыбается в ответ: - Знаешь… А ты угадал… - У вокалиста классный голос. И у тебя тоже очень хороший голос. Что странно для такого дохляка, как ты. - Заткнись, Чонин. Заткнись и молча оттирай жвачку с сиденья Чанёля… ***** Чонин удивительно красиво двигается. Каждый его жест наполнен чем-то, что Кенсу не может объяснить простыми, доступными для понимания словами. Это нечто эфемерное, что наполняет даже простой кивок головы каким-то призрачным очарованием. Кенсу окунает губку в ведро, наполненное мыльной водой, и выдыхает, слыша, как сзади Кай негромко подпевает вокалисту. Сегодня уже среда. Третий день, как они с Чонином приходят в их учебный класс и исполняют обязанности по уборке. Кенсу ожидает, что Чонин подобно любому популярному и «слишком-крутому-для-этого-дерьма-парню» будет отлынивать и пытаться сбежать, свалив на него большую часть работы. Он старательно подбирает едкие и ехидные остроты, чтобы высказаться на эту тему при очередной утренней встрече на школьной парковке. Но Чонин приходит. И даже убирается он настолько красиво и умело, что Кенсу думает, что на это зрелище надо продавать билеты. Только сегодня, спешите все! Ким Чонин со шваброй и мыльным ведром показывает удивительное шоу! Начинает играть «Careless Whisper». Кенсу украдкой кидает взгляд на Чонина. Тот, весело насвистывая и запустив руку во взъерошенные волосы, пританцовывает в такт музыке. Рок-музыка не предназначена для того, чтобы под нее танцевать, думает До. Она слишком громкая, слишком дикая и непокорная. Хотя, за эти три дня его отношение к подобному жанру резко меняется. Чонин каждый раз включает свой дорогущий телефон и врубает звук на полную громкость. Он называет какие-то имена, которые для Кенсу звучат как пустой набор английских слов: Seether, Blue October, Soundgarden, Metallica, Nine Inch Nails, Three Days Grace, Pearl Jam. Что-то из этого До слышал по радио, что-то когда-то упоминали в музыкальных передачах по MTV, которые он порой включал фоном, когда делал домашнюю работу у себя в комнате. Но он никогда не думал, что когда-нибудь такая музыка действительно ему понравится. Если бы ему предложил это послушать кто-то другой, то вряд ли бы его так зацепило. Скорее всего, он просто поморщился бы и мысленно отключился, ожидая, когда эти бьющие по ушам звуки исчезнут. Но с Каем все будто бы приобретает иной смысл. «Say it», «Hate me», «Gasoline», «Save me», «Unforgiven», «Closer» – все эти песни становятся для Кенсу подходящими. Не любимыми, нет. Именно подходящими, точно ложащиеся на душу и совпадающие со звуком бешено бьющегося сердца. Чонин будто окрашивает их в иные, более мягкие пастельные тона и передает До, чтобы тот впитал мелодию в себя как губка. «Под рок-музыку невозможно красиво двигаться», – думает Кенсу, наблюдая за тем, как Чонин слегка прогибается назад. Но, черт возьми, почему тогда у Кая так хорошо получается? Почему он такой, каким Кенсу никогда его не считал. Искренний, открытый, честный, веселый. И смотрит он на До не насмешливыми, а добрыми глазами. А щурится не из-за того, что хочет окатить волной презрения, а потому что немного близорукий. Рок-музыка не такая. Чонин не такой. Кенсу кажется, что весь его хрупкий мирок разбивается с каждым громким звуком гитары. - Как ты это делаешь? – невольно вырывается у него. Чонин откладывает в сторону тряпку и непонимающе смотрит на него: - Убираюсь? Знаешь, это довольно просто. Берешь средство для мытья, тряпку и… - Я не про это, - хмурится До, смущенно покусывая нижнюю губу. Мысли путаются в голове, вокалист в колонках надрывно исполняет припев, а Кенсу отпускает все накопившееся непонимание и обращает его в элеметарные слова: - Как ты так танцуешь? Это же такой жесткий ритм, что подстроиться под него практически невозможно. Я имею в виду, гитара, бас, перкуссия… Слишком жестко, но у тебя так плавно получается… Некоторое время Кай молча смотрит на него в упор. Кенсу видит, как темные глаза постепенно наполняются пониманием. Чонин небрежно вытирает руки об штанины и берет телефон, что-то ища глазами на экране. Наконец он легко касается сенсорного экрана пальцем и откладывает гаджет в сторону. До слышит знакомое начало и невольно улыбается. «Careless whisper». Его самая любимая песня. Кай подходит к нему практически вплотную и берет за руки. Кенсу вздрагивает: почему-то простое касание сейчас кажется интимным до ужаса. - Тут смысл в том, что не нужно подстраиваться под ритм, - говорит Чонин, привлекая его к себе и обхватывая за талию. – А танцевать так, чтобы музыка следовала за тобой. До чувствует, что от прикосновения Чонина по всему телу прокатывается огненная волна. Мир сужается до размеров небольшого школьного кабинета, а воздух наполняется раскатами музыки, которая окрашивает его мир в нереальные, сюрреалистические тона. Он пытается отстраниться, но Кай держит его крепко. - Ты же сам хотел научиться танцевать, - укоризненно говорит он, ловя блуждающий взгляд Кенсу и смотря на него своими теплыми улыбающимися глазами. – Или тебя смущает, что в нашей паре ты танцуешь за девочку? - Да пошел ты, - беззлобно огрызается До. В глазах Кая будто бы отражаются его собственные эмоции. Он осторожно кладет руку Кенсу на плечо и начинает движение. Музыка накрывает его с головой, смешиваясь со сбивчивым дыханием. Сердце-барабан стучит в безумном ритме, гитары в затуманенной голове играют песню отчания и нежелания отпускать. Кенсу чувствует, что все это неправильно. Что это как-то запретно, волшебно и слишком нереально, чтобы быть правдой. Тепло тела Чонина, ощущение его ладоней на собственной коже, его внимательные глаза – танец будто бы превращается в интимный ритуал. Надо остановиться. Надо отстраниться, и… - Расслабься, - шепчет Кай ему на ухо, - позволь музыке течь сквозь себя. И Кенсу отпускает тормоза и позволяет. Одно слово, сказанное тихим неосторожным шепотом, и прежний До Кенсу куда-то исчезает. Оставив его сбиваться с правильного пути под громкие звуки американского гранжа. ***** - Ты любишь классику? – спрашивает Кенсу, когда в четверг они отдыхают, сидя на парте и наблюдая за закатом. Солнце медленно исчезает за горизонтом. Звучит Soundgarden – «Black Hole Sun», и До кажется, что эта песня действительно подходящая. Она просто идеальна для того, чтобы сидеть с Чонином в душной, пропахшей моющим средством комнате и наблюдать за тем, как день уступает место весенней ночи. Его жизнь кажется совершенно такой же, какой и была: громкие звуки отвратительного хардкора с парковки, встреча с Луной у ворот, холодные приветствия с Кристал и Чонином, который ограничивается простым кивком головы, как и прежде. Но, как только они встречаются глазами, Кенсу видит, что Кай смотрит на него тепло и как-то по-особому. Так, как не смотрит ни на Кристал, ни на кого из своих шумных друзей. - Мне кажется, что вы с Чонином-оппой стали лучше общаться, - как-то говорит ему за обедом Луна. Кенсу отправляет в рот кусок сэндвича и вопросительно смотрит на нее: - Разве? По-моему, мы, как и прежде, практически не разговариваем. О том, что каждый вечер они с Чонином задерживаются по три часа, сидя в полупустом классе, слушая музыку и разговаривая по душам, Кенсу не рассказывает никому. Потому что это их музыка. Это их общая тайна. И никто не должен знать, иначе ритм собьется. - Просто раньше между вами будто бы была стена, - Луна внимательно смотрит на него и улыбается. – Чонин-оппа пытался до тебя достучаться, но ты прятался за ней, как прячешься от всех остальных. А теперь… стены словно нет, или в ней появилась большая трещина. – Она смущается под пристальным взглядом Кенсу и опускает голову. - Я, наверно, несу какую-то ахинею, да? «Стена действительно обрушилась», – думает До. Обрушилась от тихого неосторожного шепота, услышанного сквозь громкие звуки ничем не примечательного кавера на песню британского певца. - Да нет, Луна… В чем-то ты права. - Тебе нравится классическая музыка? – спрашивает Кенсу, зачарованно наблюдая за тем, как облака на небе окрашиваются в сиренево-красные тона. Кай смотрит на него, скептически приподняв бровь: - Ты, наверно, считаешь, что я слушаю только «бум-бумс-бумс-блям-блям-блям»? С постоянными выкриками «fuck» и хрипом, извергаемым патлатым вокалистом? - Вообще-то, я каждое утро слышу это из динамиков твоей тачки, - смеется Кенсу. Кай страдальчески морщится: - Вообще-то, эту группу обожает Кристал, а я просто отключаюсь, когда еду с ней в машине и думаю о милых розовых поняшках. Кенсу трогает его за плечо и тихо говорит: - Я серьезно. Мне просто интересно, какую музыку ты любишь. - Ту, к которой лежит душа, - не задумываясь, отвечает Чонин. Он откидывает голову назад и делает звук погромче. - Знаешь, я не считаю, что есть хорошая или плохая музыка. Есть подходящая. Та, что подходит именно тебе. Кому-то песня может показаться глупой и дурацкой, кто-то послушает ее пару раз и забудет, а у кого-то с первых же звуков начнет бешено стучать сердце, и он полюбит эту мелодию настолько, что она не надоест ему никогда. Музыка – она как пища. Кто-то ест только мясо, кто-то – вегетарианец, а кто-то вообще вечно сидит на диетах и боится съесть лишний кусок. Но без нее человек просто не сможет существовать. И у каждого она своя. Комната медленно погружается в сумерки. Чонин откидывается на парту и закидывает руки за голову: - Я, наверное, как-то очень по-дурацки сказал, да? Кенсу секунду смотрит на него, затем ложится рядом. Слова Кая крепко-накрепко врезаются ему в память, становясь объемными и твердыми как скала. Потому что они идеальные. Ровно такие, какие сказал бы Кенсу, если б смог. -Нет, – тихо отвечает До, поворачиваясь к Чонину. – Ровным счетом так, как теперь думаю я. Он смеется, глядя на Кая в упор. Две верхние пуговицы рубашки одноклассника расстегнуты так, что Кенсу может видеть смугловатую кожу и небольшой нательный крестик. Они лежат настолько близко, что До чувствует теплое дыхание Чонина и его сильный, терпкий аромат. Без удушливых ноток «Вакса». - После того, как ты показал мне другую музыку, - говорит Кенсу полушепотом, смущаясь от интимности момента. – Мой мир будто бы изменился. Он не стал лучше или хуже. Он стал как-то шире и ярче. Будто ты пришел и раскрасил его в яркие цвета. Взгляд Чонина становится глубже. Воздух будто бы накаляется. Песня сменяется на другую, кажется, Alannah Myles, но Кенсу все равно. Музыка абсолютно органично вписывается в существующую реальность. - Спасибо тебе, - шепчет До. Чонин подается вперед и оказывается с ним практически лицом к лицу. - Знаешь, - даже в полумраке Кенсу видит, что щеки Кая окрашиваются в розоватый оттенок. – Какая моя песня самая любимая? - Какая? – спрашивает Кенсу, и почему-то ему кажется, что он знает ответ. - «Color of the night», - отвечает Чонин и еле заметно улыбается. До улыбается в ответ и вспоминает. Вспоминает свой отчетный концерт с Луной, когда они пели дуэтом. Вспоминает зал, полный притихших, внимательно слушающих людей. Вспоминает себя, исполняющего «Color of the night» и вкладывающего в пение всю свою душу без остатка и внимательные темные глаза, смотрящие на него в упор с предпоследнего ряда. Так, будто он самое потрясающее создание на этой грешной земле. - У тебя удивительный голос, Кенсу. И музыка, которую ты создаешь, удивительная. Просто такая, какая она и должна быть. Без единой лишней ноты. Еще один неосторожный шепот в вечерней тишине. И Кенсу понимает, что все стены в его хрупком мирке сносятся к чертям. ***** Дождь льет, будто из ведра: сильный, проливной, порывистый. Кенсу опирается спиной на стену и наблюдает за тем, как яркая вспышка серебристой молнии разрезает пепельно-серые облака. - Красиво, - восхищенно выдыхает Чонин и прислоняется к нему плечом. Кенсу не любит телесных и тактильных контактов и всячески старается их избежать. Но почему-то сейчас он не отстраняется, а, напротив, придвигается ближе, и молча кивает. Телефон Чонина покоится на парте неподалеку. Потому что сегодня и сейчас музыка не нужна. Ее заменяют раскатистые звуки весенней грозы за окном. Сегодня суббота, и все уже давно ушли домой. Сегодня суббота, и это последний день их с Чонином дежурства, думает Кенсу. И при мысли об этом его душа наполняется липкой щемящей тоской. Конечно, они могут продолжить общаться и дальше. Ходить друг к другу в гости, вместе тусоваться, благо их девушки – хорошие подруги. Называть друг друга «бро», «чувак», «дружбан» и приветственно хлопать по плечу при встрече. Но До отчетливо понимает, что это невозможно. То, что их связывает с Чонином, не похоже на дружбу или простые приятельские отношения. Все настолько запутанное, надрывное и собранное в непонятный разрозненный клубок, что Кенсу отчаянно хочется плакать. Он прикрывает глаза и неожиданно для самого себя говорит, смаргивая накатившие слезы: - Знаешь, это звучит глупо, но я буду очень скучать по этому. По вечерам в этой затхлой маленькой комнатке, по громкой музыке, которую мы с тобой слушали… Я понимаю, что это нельзя вернуть, но... Он замолкает, чувствуя, что все звуки в голове смешиваются в одну безумную тошнотворную какофонию. Точь-в-точь, как любимый «тяжеляк» глянцевой красотки Кристал. В голове все становится настолько сумбурным и непонятным, и больше всего на свете Кенсу хочется, чтобы Кай что-нибудь сказал. Но он молчит. И, порывисто выдохнув, хватает его за плечи и прижимается теплыми губами к его губам. За окном гремит гром и качаются верхушки деревьев, сгибаемые сильным ветром. Губы у Чонина мягкие и очень нежные, его язык грубо скользит в рот Кенсу, и весь поцелуй наполнен какой-то яростной безнадежностью, что До задыхается. Тук-тук-тук-тук-тук, стучит обезумевшее сердце. В голове проносятся яркие картинки из прошлого под громкие звуки «Careless Whisper»: улыбающийся Чонин, его теплое тело, бережно прижимающее Кенсу к себе, его внимательные яркие глаза и тихий неуверенный шепот, наполненный плохо скрываемой любовью и безнадежностью. Похоже на сказку, красивую и нереальную сказку. Проникновенная музыка, прекрасный принц и… он, До Кенсу, который никак не вписывается в идеальную картину. Музыка в голове резко обрывается. Кенсу с силой упирается руками в грудь Чонина и резко отстраняется, чувствуя, как глаза становятся влажными. - Так нельзя, - шепчет он. – Так нельзя. Он неловко вытирает глаза и, подхватив сумку, выбегает прочь из класса, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах. Слезы текут по лицу, в голове звучит какофония из разнокалиберных отвратительных звуков, среди которых преобладают тошнотворная долбежка любимых песен Кристал, а еще до жути хочется... Хочется еще раз услышать неосторожный шепот Чонина… ***** Звуки перестают для него существовать. Кенсу на автомате продолжает жить привычной жизнью, которая на первый взгляд кажется не изменившейся. Встреча с Луной у ворот, разговор на парковке, сухой кивок Чонину, уроки, домашняя работа, пение в хоре. Но мир будто становится иным. Он постепенно теряет свои краски, превращаясь в сплошной серый монолит, который сдавливает тело и душу. И даже разухабистый рок, слышащийся из открытых окон дорогой машины Чонина, перестает быть отвратительным. Потому что из жизни Кенсу исчез Чонин. Забрав с собой всю яркость и тепло музыки. До медленно идет к пустому классу, сжимая в руках отданные учителем распечатки домашнего задания. Чонин по-прежнему ходит с ним в одну школу и сидит за обеденным столом. Он чувствует на себе его внимательный и наполненный отчаянием взгляд, но никогда не смотрит в ответ. Потому что Кенсу любит. Потому что больно. А еще это неправильно. «Кенсу» плюс «Луна» равно «правильно», хоть и пусто. «Кристал» плюс «Чонин» равно «идеально», хоть и больше похоже на пластиковую парочку Кена и Барби. «Кенсу» плюс «Чонин» равно «невозможно». Даже, если их сердца бьются в консонанс. Потому что Чонина ждет хороший университет, престижная работа и Кристал в качестве прекрасного фигуристого дополнения к идеальному образу. Потому что Кенсу ждет добрая и милая Луна и стабильное комфортное существование. А то, что связывает их двоих, больше похоже на грустную песню о любви про двух человек, у которых нет будущего… Кенсу толкает дверь в класс и осторожно заходит в помещение. И замирает. На учительском столе сидит Чонин, обнаженный по пояс. Кенсу машинально скользит по нему взглядом и отмечает, насколько красиво он сложен. А на коленях Чонина сидит Кристал и целует его в шею липкими от малинового блеска губами. Все это напоминает Кенсу картинку из дорогого порнофильма. Красивый парень, сексуальная девушка. Оба в школьной форме и занимаются сексом в пустом классе на учительском столе. Не хватает только камеры и равнодушно зевающего оператора. Неожиданно в голове с треском что-то лопается, и голову заполняет громкий шум. Настолько отвратительный, что становится темно в глазах. Побледневший Чонин смотрит на него широко распахнутыми глазами. Кенсу видит его, такого родного и удивительно красивого, и становится настолько больно, что сердце буквально разрывает на части. Кенсу пятится назад и тихо бормочет: - Извините… Он резко поворачивается и медленно выходит из класса. Неожиданно он слышит громкое и отчаянное: - Кенсу! Только не это… Только не оборачивайся. Его сердце стучит настолько бесконтрольно, что Кенсу даже не может почувствовать ритм. Он не выдерживает и, протяжно всхлипнув, бросается прочь. Шум в голове становится нестерпимым. Топот подошв собственных ботинок, громкий стук дождя за окном, громкие возгласы Кристал, становящиеся все тише, - все сливается в один безумный водоворот, заставляя его бежать со всех ног. Прочь, прочь! Как можно дальше от запретного чувства! Он выбегает из школьного здания и несется к уже знакомым школьным воротам. Еще совсем немного, и… Сильные руки хватают его за плечи и тянут к себе. Чонин притягивает До к теплой груди и, тяжело дыша, шепчет: - Нет, не убегай, не уходи! Он поднимает голову Кенсу за подбородок и, глядя на него полубезумными, покрасневшими глазами, сбивчиво объясняет: - Я хотел расстаться. Начал разговор, а она разревелась и накинулась на меня. И тут ты заходишь, и… Он замолкает и горько усмехается: - Черт, звучит так глупо… Ты наверняка мне и не поверишь. Кенсу не верит дурацкой рекламе на ТВ. Не верит белозубым моделям, обещающим ему счастье, успех и классный секс при покупке дешевого дезодоранта. Но Каю он верит. Потому что их сердца звучат в унисон. Кенсу смаргивает выступившие слезы и мягко отстраняется от него: - Я верю, Чонин, - шепчет он. – Но так нельзя. Это неправильно. Он качает головой и судорожно всхлипывает. В голове начинает звучать «Careless Whisper» как гимн собственной безнадежности. - Не надо расставаться с Кристал. Не надо говорить со мной. Пожалуйста… Потому что мы с тобой… Он не договаривает и поворачивается к Чонину спиной. Затем судорожно выдыхает и начинает медленно удаляться. Ледяной дождь накрывает его с головой. Ноги заледенели от холодных луж, а в голове все громче и громче звучит та самая песня. Они могли быть так счастливы. Ах, если бы они могли танцевать в этой маленькой комнатке вечно. Но невозможно. Кенсу никогда в жизни больше не будет танцевать и слышать в музыке тепло. Потому что без Чонина все станет холодным, как проливной весенний дождь. - Кенсу… Прошу… Он замирает и останавливается. Тук-тук-тук-тук-тук, стучит в такт с дождем израненное сердце. - Останься. Музыка в голове становится громче. Сквозь нарастающий гул набатом звучат слова Кая: - Тут смысл в том, что не нужно подстраиваться под ритм. А танцевать так, чтобы музыка следовала за тобой. Расслабься. И позволь музыке течь сквозь себя. И Кенсу снова позволяет. Поддавшись зову неосторожного шепота. Кай целует его страстно, отчаянно, сильно, не заботясь о том, что из окна их может увидеть Кристал или кто-нибудь еще. До падает прямо на мокрый асфальт, придавливаемый теплым телом Чонина. Его одежда промокла насквозь, дыхание сбивается, а сердце вот-вот вырвется из груди, но Кенсу плевать. Он глухо стонет, делясь своим дыханием с Чонином, терзая его губы и буквально теряя голову от громких звуков музыки в голове. - Я хочу быть с тобой, – шепчет Кай, утыкаясь холодным носом в его шею. – Я хочу вот так вот, как тогда, танцевать с тобой. И плевать, что это неправильно, плохо, и что двигаешься ты просто отвратительно. Главное, что это ты. Ты моя самая правильная мелодия. Я люблю тебя с того самого дня, как впервые услышал твое пение на том концерте. – Он невесомо касается губами шеи До и выдыхает: - Ты ведь останешься? Ты ведь будешь моей мелодией? Кенсу ничего не говорит. Он молча привлекает Чонина к себе и закрывает глаза, вдыхая его запах, смешанный с ароматом дождя и влажной листвы. И начинает петь. Ту самую песню, которую любит Чонин. Потому что музыкой порой можно сказать больше, чем простыми словами. ***** - Оппа, тебе надо нанести на лицо ВВ-крем, а то ты слишком бледный! Въедливый голосок Кристал проникает повсюду, заставляя Кенсу поморщиться. Луна обреченно выдыхает и с жалостью наблюдает за тем, как Чонин отбивается от Кристал с большой кисточкой в руках. - Может, ты хочешь нанести мне на губы помаду? – спрашивает ее Кенсу. – Скажем, лиловый здорово бы оттенил мои глаза. Луна громко смеется и тыкает его острым локотком в бок: - Да ну тебя, оппа! – Она переходит на шепот. – Я не такая жестокая, как Кристал. - Ребята, займите свои позиции! – громко кричит их классная руководительница. Луна поправляет на нем галстук и говорит: - Файтинг! Кенсу кивает и идет к скамейкам, где уже выстроился его класс. Чонин наконец-то отбивается от Кристал, жаждущей накрасить его ресницы тушью, и становится рядом с ним. Солнечный весенний день удивительно хорош. Кенсу щурится от яркого солнца и вдыхает нагретый, пахнущий цветами воздух. Сегодня их класс фотографируется для школьного альбома. Луна и Кристал как их девушки пришли поддержать их и посмотреть на сие действо. - Итак, улыбаемся! – кричит фотограф и наклоняется к камере. Кенсу чувствует, как Чонин касается его руки и сжимает его пальцы. Незаметно, так, что никто не увидит. Он подмигивает Луне и улыбается искренне и очень счастливо. Он все еще встречается с Луной, а Кристал – все еще девушка Чонина. И каждое утро он слышит отвратительный хардкор, доносящийся из красной иномарки, стоящей на школьной парковке. Но все это неважно. - Улыбка! Снимаю! Фотограф щелкает затвором камеры. Когда он закончит школу, то уедет поступать на факультет вокального образования в другой город. Вместе с Каем, который хочет попасть на хореографический факультет. И сейчас тайком Кенсу учится танцевать. Пока получается не очень хорошо, но он старается. Ведь ему так хочется двигаться в одном ритме с Чонином… Пальцы Кая осторожно поглаживают его запястье. В голове вновь начинает звучать до боли знакомая мелодия. Если бы Кенсу спросили, как стать счастливым, он бы, не задумываясь, ответил, что надо просто не бояться обернуться на отчаянный шепот, едва доносящийся сквозь громкий стук дождя. И слушать музыку своего сердца. The End.