Страх
Стоило Арктуру переступить порог ванной комнаты, где он уже больше часа скрупулезно смывал с себя больничный запах, как его захватили в крепкие объятья. Немец зажал его - такого порозовевшего и разгоряченного, с тюрбаном из полотенца на голове - между стеной коридора и своим телом, скользнул под влажную майку: одной рукой на впалый живот, второй - в ямку на пояснице. Арктур растерялся – столь неожиданной была атака – и замер. А Немой плыл от близости тонкого гибкого тела, от острого желания прижать к себе, вмять, заклеймить, сделать своим… или хотя бы просто убедиться, что Он - настоящий. - Нем… - Он по-прежнему зовет его клубным прозвищем. – Отпусти меня. - Нет. Никогда. - Сейчас отпусти. Мне волосы высушить нужно. - Одну минуту. Один поцелуй. Ладно? Твердые губы нашли нежный рот и мягко увлекли за собой в чувственный танец, ловкий захватчик-язык заласкал, умоляя ответить, обжигающие ладони успокаивающе огладили исхудавшие за время болезни бока… И, неуспевший заковаться в привычную броню, Арктур помимо воли ответил всем своим существом, каждой частичкой отчаявшейся души. Его начала бить неудержимая дрожь, безжизненно висящие вдоль тела руки онемели, от трясучки клацкнули зубы, рот наполнил привкус крови – похоже, прокусил Немцу губу. - П-прости. - Ничего. Ты главное не бойся. И снова поцелуй. Трепетный и нежный. И шепот прямо в губы: - Ну что же ты? Не бойся. Не бойся… А разве Арктур боится? Он не боится. Чего он может бояться? Что может сделать с ним Немец такого страшного, чего еще никто не делал? Так что Арктур не боится. Он просто не может унять чертову дрожь… - Не бойся. Безвольные руки наконец-то находят точку опоры – широкую надежную грудь – и скользят по ней вверх, чтобы ухватиться за плечи. И больше нет сил сдерживать непослушное тело. - Нем, - Арктура уже откровенно колотит. От страха. От ужаса. - Не бойся, мой хороший, моя звездочка. Все хорошо, - стальные объятья с силой сжимаются и дрожь уходит. Полотенце раскрутилось и упало на пол, длинные мокрые волосы неприятно рассыпались по спине. Арктур устало упирается взмокшим лбом о крепкое плечо и просит: - Никогда так больше не делай, - потому что, единственное, чего он еще боится в этой жизни – это проклятые вынимающие душу поцелуи одного ненормального упрямца…Злость
Жажда огненной волной растекается по венам, два обнаженных тела устроились на ложе в полутемной спальне… Никаких преград, кожа к коже. Хриплые стоны… Вожделение? Нет. Чистая незамутненная страсть. - Я быстро, - Немец отрывается от тонкой шеи и бросается к тумбочке, шуршит содержимым ящиков, ищет флакон со смазкой, торопится. Когда он, выцепив искомое, возвращается к кровати, Арктур уже стоит посреди постели на коленях, выпятив поджарую задницу. Дыхание перехватывает. - Зачем ты так? Хочу видеть тебя, перевернись. - Нет, – зло отвечает Арктур, уткнув посеченное лицо в подушку. - Так еби. Если нет – проваливай! Он ждет. Он знает, что Немец не уйдет, но и не станет его силой принуждать принять другую позу… А значит, сейчас он вставит, и все будет хорошо. Все будет привычно и понятно, хотя и, несомненно, более приятно. Но ничего не происходит, и Арктур уже начинает нервничать, когда вдруг теплые сухие губы касаются низа спины, ласкают ямочки на пояснице, целуют ягодицы. Широки ладони разводят половинки в стороны, и умопомрачительно горячий кончик языка начинает вылизывать расселину, уделяя особое внимание мягкому колечку мышц. - Что творишь?! – Арктур пытается взбрыкнуть и оттолкнуть от себя Немца, но тот только крепче сжимает ладони. Злость затапливает сознание. Ну, зачем вот это все? Зачем? Нежить его там, ласкать всюду... Зачем?! Ноги! Это же ноги! Кто же их целует, чокнутый?! Акртур в ярости вырывается, чуть не залепив Немцу пяткой в нос, резко оборачивается, шипя рассерженной гадюкой. - Какого ляда?! Немец тотчас ловко наваливается сверху, удерживая большую часть веса на руках, чтобы не задеть ни одной свежей розовой отметины; устраивается прямо меж длинных ног, которые он только что самозабвенно лобызал, закидывает их себе на бедра. Задыхающийся от бешенства Арктур отчаянно пытается спихнуть здоровяка с себя. А тот лишь блаженно лыбится и расправляет по подушке разметавшийся шелк черных волос. - Вот так-то лучше. Злость схлынывает внезапно, оставляя после себя привкус обиды. - Ну, вот что ты делаешь, скажи мне? – и губы не дрожат. Вовсе нет. - Люблю. И переносицу не щиплет…Нежность
Новая прическа, новая одежда, новая жизнь… По пути из парикмахерской Арктур не может удержаться и не зайти в магазин, ведь небольшой шоппинг никогда не бывает лишним. Взять белую рубашку? Почему бы и нет? И еще вон ту, светло-голубую… А потом, шурша ворохом пакетов, спешить домой. К Нему. Он уже, наверняка, волнуется, меряет комнату шагами, ревнует и злится на себя за то, что не смог настоять на своем и напроситься пойти вместе. Створки обшарпанного лифта открываются, и Арктур ищет в карманах свой ключ от уже общей квартиры, бросает покупки прямо на пол в прихожей, поправляет у зеркала со скошенными углами новую стрижку, аккуратно расправляет пряди, скрывая ненавистный шрам, и тихо проходит в глубь квартиры. Он бесшумно крадется по коридору, минует гостиную, лавируя меж пуфиков и кресел, проходит в спальню. Немец сидит за письменным столом спиной ко входу, уткнувшись в ноутбук, явно пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Его плечи напряжены, правая кисть меланхолично тыкает по тачпаду. В маленькой клетке в углу стола копошится белый мышонок. У Арктура сжимается сердце. Повинуясь безотчетной нежности, он на цыпочках подбирается к мужчине и обнимает его сзади руками за шею, склонившись, целует в светлую макушку. - Я вернулся. Тот вздрагивает, потом плавно оборачивается вместе с компьютерным креслом, обвивает свое сокровище руками и утягивает к себе на колени. - Ты долго. - Зашел в магазин обновить гардероб. Как тебе стрижка? - Ты прекрасен. - Не ври мне, Нем, - голос Арктура стал вдруг серьезен. - Никогда. И чувственный переворачивающий все внутри поцелуй. - Я же просил, так больше не делать… - Но ты же уже не боишься? - Боюсь. - А ты не бойся. Я же рядом. Новая волна щемящей нежности к этому сильному мужчине, который сумел собрать воедино и удержать осколки разбитой вдребезги жизни Арктура, была сродни удару под дых. Чтобы скрыть охватившее его волнение и замешательство, Арктур быстро целует Немого в подбородок, подрывается встать и зовет: - Пойдем, я хоть похвастаюсь обновками…Сон
В этот раз на «домашнее» собрание клуба Арктур пришел один. Все такой же притихший, как и в прошлый раз, он мирно попивал сок, слушал, смотрел, иногда перебрасывался парой фраз с Демоном и Манулом. Пришли почти все соклубовцы, было шумно и весело. Флай подговорил народ сыграть в «дурака» и теперь тасовал карты, стопка была огромной: пришлось смешать три колоды. Не участвовали в забаве только Арктур, Ред и Ди, предпочитая наблюдать за проигрышами и шуточными наказаниями со стороны. Вечер пролетел незаметно, вскоре уставшие, хмельные ребята стали по парам разбредаться по домам и по комнатам. Оставшийся в одиночестве Арктур вышел на балкон; ночной воздух пах свежестью и первым осенним морозом, легкий ветерок трепал пожухлые вишневые листья. - А ты что здесь? – раздался тихий голос Ди за спиной. Арктур обернулся. - Стою дышу, там накурено. - Ты почему один? – и Арктур подивился умению мальчика прощать обиды, забывать злые слова. - Нем занят сегодня до утра. Работа. - А я вот пропустил последний автобус, пришлось вернуться. Наверное, тут заночую. А утром Виталя после своей смены меня заберет. Он тоже сегодня работает, - зачем-то пояснил смущенный Ди. - Вот как. Так значит, утром мы сможем иметь честь воочию лицезреть твоего таинственного Виталю? – Арктур оперся локтями о раму и высунулся в темноту за окном, всматриваясь в нее так пристально, будто пытаясь отыскать там что-то. - Да. А ты тут тоже на ночь? - Похоже на то. - А почему не едешь домой? Ты же всегда на такси уезжал? - Ди, что за допрос с пристрастием? – Арткур оторвался от созерцания оврага и теперь в упор смотрел на стушевавшегося парнишку. – Что тебе нужно от меня? - Ничего, - Ди совсем растерялся и поспешил уйти. Уже на пороге он обернулся: - Просто все разошлись, а ты один, и я думал, что мы вдвоем посидим… Извини… Арктур тяжело вздохнул и сделал шаг вперед. Ну, что же… Ди, так Ди. - Идем тогда на кухню. Я уже замерз, - пальто осталось где-то на крючке в прихожей, а ночной октябрь не располагал теплом. - Чай? - Нет, - брюнет опустился на ближайший стул. - Так почему ты не отправился домой? – решился прервать тягостную паузу Ди. - Наверное, потому же, почему приехал сегодня сюда один. Дома будут давить стены, мысли лезть всякие, - задумчиво ответил Арктур, машинально поглаживая левое предплечье сквозь рубаху – там был один из шрамов. - Понимаю… Бессонница, да? – нельзя в столь юном возрасте быть таким проницательным. Нельзя. - Почитаешь мне сказочку из своей библиотеки? – чуть желчно усмехнулся Арктур. - Ты серьезно? У меня нет с собой ничего… - а вот и поразительная наивность. - Ди, я пошутил… - Да? – мальчишка придвинул свой стул поближе, поелозил на нем. – Нет, просто если ты считаешь, что поможет, то я мог бы по памяти рассказать. Арктур не знал, плакать ему или смеяться над чужим простодушием, но одно было точно – злословить ему не хотелось. - Ну, давай, коли не шутишь. Расскажешь. На глазах расцветший Ди подскочил и повлек его в одну из спален, ныне пустующих. Свет включать не стали, по контурам определив, где находится кровать, устроились на грубом полотне покрова. Арктур положил руки под голову, откинулся на подушку и приготовился слушать. - Это история о хозяине замка Ледж, колдуне Анатоле Сентледже… - начал, усевшийся по-турецки Дианит. - Ты серьезно собираешься рассказывать мне волшебную сказку про магов и колдунов? – не сумел сдержаться Арктур. - Не хочешь – не слушай! – надулся Ди, но Арктур попросил его продолжить. В конечном итоге, что он теряет? Но история оказалась на удивление захватывающей – а может все дело в безмятежном голосе рассказчика? – она уводила далеко в прошлое, туда где много лет назад один из потомков рода могущественного мага сражался в битве с самим собой за собственное счастье… Его прелестная жена-фея по имени Медлин, обладающая мужеством воина и отвагой льва, с невыразимой стойкостью искала пути к сердцу грозного супруга… Слова кружились, вращались, сливались воедино… Арктура с головой накрыл тяжелым одеялом крепкий сон. Первое, что увидел по пробуждении заспанный Арктур, было серое восковое лицо Немца с побелевшими губами. Комната без окон была залита светом единственной голой лампочки; рядом на широкой постели спал Ди, свернувшийся в позе эмбриона – видимо, от холода – и подложивший ладошку под щеку. Арктур медленно выдохнул, сел и потянулся к замершему Немому, тот со стоном сгреб брюнета в охапку и с силой прижал к мускулистой груди. - Раздавишь… - сумел лишь прошелестеть Арктур. Встрепанная русая макушка оторвалась от гобеленового покрывала, и осоловелый Ди уставился на любовников. - Немец, - позвал он осторожно, - ты чего? Мы только разговаривали… - Вижу! Последнее, что услышал смущенный и испуганный Дианит, притворяя дверь комнаты, был громкий полный неподдельного удовольствия стон Арктура.Сияние
- Ты почему не сказал мне, что плохо спишь по ночам? – они вновь были дома, в своей спальне, в привычной постели; темная макушка Арктура устроилась на твердом бицепсе Немца. - Не хотел волновать. - То есть ты думаешь, что так волнений было меньше? – Немой отыскал ладонь любовника и переплел пальцы. – Я вернулся пораньше, а тебя нет… - Я должен был предупредить, что уйду. Прости… Хотя ты бы не отпустил меня одного. Верно? - Отчего же? Отпустил бы, - он говорил задумчиво, с малой толикой усталости и грусти. – Только, разумеется, страшно переживал бы. - Спасибо, - Арктур чуть сжал сильные пальцы Немца. Доверие. Оно дорого стоит. – Мне вот теперь нужно обязательно увидеть Ди! - Да? - Да! Или пусть рассказывает, чем там этот трэшак закончился у Медлин и ее колдуна, или мне нужно название книги! От раскатистого хохота Немца затряслась кровать. Он приподнялся, переложил голову Арктура на подушку и низко навис над ним, склоняясь нос к носу. Тот сам игриво подался навстречу губам и открылся для пьянящего неторопливого поцелуя, вцепился тонкими пальцами в короткие блондинистые пряди, не давая любимому отстраниться; наглый язык скользнул вперед в борьбе за первенство, нескромно заигрывая с Немцевым. С героическим усилием оторвавшись от сладких губ, чтобы глотнуть живительного воздуха, Немец замер зачарованный: влажные губы Арктура припухли и искривились в сытой полуулыбке, волосы разметались, оставляя лицо беззащитно открытым. Но настоящее потрясение вызывали глаза… Окаймленные пушистыми угольными ресницами глаза Арктура лучились мягким теплым светом, где-то в глубине горели смешливые искорки, они то вспыхивали, то растворялись в бездонной синеве. А Немец все смотрел и не мог насмотреться на это чудо – оживший любимый взгляд.Конец