О любви в штате Джорджия

В нашей квартирке на Вест Стрит всегда царит порядок. Человек, который мог бы зайти к нам, поймет, что в этом доме живут две незамужние женщины без детей и с весьма хорошим заработком. Как он определит, что нас двое? У стены, друг напротив друга, стоят две кровати. На одной всегда лежит чистенький футляр из-под саксофона, а на другой избитый, старенький футляр с банджо. *** - Слушай, Чарли, опиши идеал своей женщины, - Джен курит тонкую, женскую сигару на мундштуке, положив ногу на ногу, и читает свежую, утреннею газету. - Ну, у нее должны быть длинные волосы, их цвет от пепельно-белого до светло-русого, грудь второго-третьего размера, с ростом выше ста семидесяти... Ах, да, еще неплохо, если бы ее звали Дженнифер, - я улыбаюсь и отрываюсь от упаковывания вещей в чемодан, - А к чему ты спросила? - Да так, просто интересно стало, - Джен тушит сигарету, откладывает газету, встает со стула и грациозной походкой подходит к кровати, где стою я и укладываю вещи в наш общий чемодан, - Давай я пока помогу, а ты иди, налей чаю. Она делала меня в такие моменты самой счастливой девушкой на свете. Мне нравилась эта игра в молодоженов. Я, как мотылек, выпорхнула на кухню готовить чай. Вечером у нас поезд. Я, Джен и наш женский оркестр уезжает покорять штат Джорджия. Нас увозят на побережье на целых два месяца. Мы немного подзаработаем там денег, а после этого сбежим во Флориду, где будем смотреть в сторону Испании, и украдкой мечтать о побеге с Северной Америки. *** В поезде какой-то мужчина в солидном костюме спросил, сколько Джен лет. Она лучезарно улыбнулась и произнесла: - Двадцать семь с половиной, - она и ее собеседник хохотали, я же единственная знала, что ей двадцать девять. В первую неделю нашего прибытия в Саванну, мы только и делали, что лежали на песке. Я сворачивалась клубком возле Дженнифер, которая читала книгу. Над нами парили чайки, слышался шум прибывавших волн, все это дарило ощущение бесконечного счастья. Моя любимая Дженни... Ни на что не променяю я эти часы эйфории. - Джен? - Ммм? - Ты меня любишь? - Можно, я тебя ударю? - Это значит «нет»? - Это значит «да», дура. *** Моя саксофонистка молилась перед сном. Всегда. Она считала своим долгом молиться, раз уж она так далеко от своей семьи и не знает, что случится с ней завтра. - Господи, защити маму, отца, моего младшего брата... Прошу, защити... В такие моменты я укутывалась в одеяло с головой. Я не хотела слышать, что ее голос дрожит. Ненавидела ее молитвы. Ненавидела. - Господи, защити нас с Шарлоттой... Защити… У меня под одеялом начиналась истерика. К горлу подкатывал ком. *** После выступлений к девушкам из нашего оркестра подкатывали мужчины, приглашая на обед или прогуляться. Девушки, утомленные скукой и музыкой, конечно, соглашались. Вот и Джен однажды согласилась. Я подумала, ну, ей двадцать девять, она не замужем, хоть у нас и есть какие-то отношения... В общем, что тут такого? Ей нужно пойти и развеяться. На постель она точно не согласиться, я знаю ее гордую натуру. Мужчина, который к ней подошел, был интеллигентный, солидно одетый и коренастый. В нем смущали лишь его большие, лохматые, толстые брови. *** - Как он тебе? И почему ты без туфлей? - в дверях нашего номера стояла Джен. Если эту даму можно было назвать Джен... Она стояла босиком, ноги грязные, туфли в одной руке, сумка в другой, а волосы растрепаны. - Что с тобой произошло? - Она качалась из стороны в сторону, и от нее разило алкоголем. Я хотела подхватить ее под руку, но она дернулась от меня, как от огня. - Руки убери, - о, да, она отчеканила это ледяным тоном, каким и разговаривала всю нашу последующую жизнь. В эту ночь она не молилась за меня. На следующую ночь тоже. На пляж мы не ходили, она вообще меня игнорировала. Я волновалась. - Джен, ну что с тобой? - Отстань. - Джен... - Отвали! Я видела, как она кокетничает с этим бровастым мужичиной. Каждый день она пудрилась, одевалась в самые красивые платья и садилась в его машину. Несомненно, машина его была дорогая. *** У Джен трудный период, мне надо его пережить. Я ее понимаю, ей скоро тридцать, а она живет в маленькой квартирке вместе со своей любовницей и играет в каком-то Богом забытом женском оркестре. У нее все пройдет, она же не дура - променять наше счастье и любовь на этого хмыря. Кажется, его звали Роберт. Уже прошел месяц с момента встречи Дженнифер и этого мужика. Еще немного и нам придется вернуться обратно в Техас. Джен напрочь забыла о нашем побеге во Флориду. Я перестала верить в Бога. Он не возвращал мне мою Дженни. *** Однажды Джен играла на саксофоне в нашем номере. Я приоткрыла дверь, и она тут же прекратила играть, бросив музыкальный инструмент на кровать, и отвернулась к окну. Дверь захлопнулась как по приказу после того, как я зашла внутрь. - Чарли, ты же знала, что мы не вечно будем вместе, так? - она отстукивает ногой тот же ритм мелодии, что играла до того, как пришла я. Я подошла поближе к ней и уставилась глазами на инструмент, лежащий на кровати: - Что ты от меня хочешь? - Роберт сделал мне предложение. - А ты что? - А я согласилась. - Ого. Поздравляю, - я изучаю глазами саксофон так, как будто в первый раз его вижу. Вся наша совместная жизнь пролетела перед моими глазами. От того момента, где я и Джен жмем друг другу руки в новом оркестре и до момента, где этот Роберт целует ей руку и приглашает ее на ужин. - И еще... Чарли, я беременна. В этот момент мне снесло крышу. Я ненавидела ее. Еще сильнее я ненавидела этого Роберта. Еще сильнее Роберта я ненавидела Бога, который дал жизнь этому ребенку внутри нее. А Вы представляете, как я ненавидела этого ребенка? Ребенка, который отнял мою Дженни? Я схватила саксофон и ударила ее сзади по голове. Джен потеряла сознание и упала. Я задернула шторы и продолжила наносить удары. Я целилась в основном в живот, к ненавистному плоду чужой жизни. Во мне бушевал монстр. Я наносила новые удары и не могла остановиться. Когда я поняла, что все? Когда весь пол был замызган кровью, саксофон и мои руки тоже. Я аккуратно положила Дженнифер на ее кровать, сложила ее руки на груди, опустила ее веки, а саксофон аккуратно положила сбоку. После этого я переоделась, собрала вещи, и никого не предупредив, сбежала из отеля. Меня ждала теплая Флорида, но уже без Джен. Сожалею ли я сейчас? Нет. Я живу во Флориде, у меня муж, дети, и я не считаю убийство Джен и ее ребенка ошибкой или грехом. Сожаления я откладываю на старость. А старость в кресле-качалке и пледе долго еще не придет по мою душу. У старости будет ее лицо, ее походка, а брови того мужика. Кажется, его звали Роберт.