Свободный Человек

Город Рэйвенхольм встречает знаменитого Гордона Фримена совсем недружелюбно. В принципе, он не встречает его вообще, разве что, смятая жестяная табличка, на которой написано жутковатое и подтертое „Добро пожаловать”, гостеприимно валяется у ног и неприятно позвякивает от дуновения ветра. Вдалеке почти также гостеприимно качается половинка трупа на дереве, и веревка, за которую она подвешена, тоже поскрипывает, как и табличка, и мистеру Фримену кажется, что они ему вообще-то говорят на своем каком-то мертвом языке „уходи”, да только даже если бы это было и так, Гордон Фримен не может уйти, у него нет пути назад, у него нет пути вообще, поэтому он вслепую идет куда-то, в данный момент - вперед, а вообще - в полную задницу. Фримен ступает, сам не зная куда, за ним - толпы, отряды, и человеку-с-монтировкой неясно, понимают ли они все, что он слеп. Гордон Фримен, вообще-то, не жалуется на то, что судьба избрала его носить волшебный оранжевый костюм, к которому, черт возьми, идет эта ржавая монтировка, Гордон смирился с своей ролью и выполняет ее, не жалея ни о чем, расшибает ломом-символом головы сотрудников „Альянса” одну за другой, не смотря на то, что он, в принципе, может, хотел бы быть обычным сотым повстанцем в отряде или даже подчиняться всем этим правилам и устоям в Сити-17, подчиняться, лечь на дно, сдаться, замолчать, наконец. Но на нем - оранжевый костюм, а его фамилия - Фримен, а значит, ему не приходится выбирать, значит, он избран, он - главный, потому что, оранжевый, мать его, цвет - это цвет свободы, цвет „не-такого-как-все”, а фамилия Фримен подводит своим пафосом еще с детства. Гордон идет вперед, на ощупь, за ним - отряд, но это вообще, это всегда так, а сейчас же он в полном одиночестве тихо ступает по серым улицам Рейвенхольма. Гордона Фримена трудно удивить, поразить, поэтому, когда зомби воют вокруг него, когда они начинают тянуть к нему с воплями свои изуродованные руки, он с абсолютно безразличным выражением лица кидает в них огнеопасные бочки, которые взрываются-взрываются-взрываются и задевают самого Фримена, только ему все равно, у него - оранжевый костюм, который приобрел слегка красноватый оттенок, а вот зомби разлетаются в стороны и, кажется, уже никогда не поднимутся. Человеку-с-монтировкой трудно дышать в этом городе, но, по правде говоря, ему трудно дышать всегда, и это вряд ли из-за проблем со здоровьем, это из-за проблем с головой, скорее, думает Гордон, благодаря которым он согласился взвалить на свои плечи бремя Великого Свободного человека. Гордону жаль, что в Массачусетском технологическом институте не было лекций на тему „что делать, если ты открыл портал в параллельную вселенную и попал в полную жопу”, жаль ему и то, что он решил метить в большие шишки при выборе профессии. Сейчас он, конечно, понимает, что ничего изменить нельзя, и он злится, потому что какой-то хренов портал с монстрами-чудищами-инопланетянами был изобретен, а машина времени, с помощью которой можно было исправить столько глупых ошибок и неправильных действий - нет, и Фримен с яростью выстреливает из револьвера в тело уродливого ядовитого зомби, и тот падает замертво. Фримен вдыхает побольше воздуха, понимая, что ничего не исправить. Гордон идет по улицам, ходит-ходит, что-то находит новое, теряет драгоценные пули и чуть ли не молится на грави-пушку и монтировку, ищет выход, как всегда, и выход находится, и этот самый выход, имя которому Григорий, кидает Фримену дробовик. Дальше все происходит, как по маслу - дома-развалины-зомби-крыши-кладбище - только человеку-в-оранжевом хочется умереть, но не получается, он почему-то постоянно поднимается на ноги и стискивает зубы. Когда Гордон слышит безумный вопль священника Григория „иди к свободе!”, он смеется и даже не сразу поворачивает ручку тяжелой железной двери. Старик остался со своим пастбищем, кинув на прощание Фримену совсем непростые слова. „Иди к свободе”. Город Рейвенхольм не прощается со знаменитым Гордоном Фрименом, а Фримен машет ему рукой на прощание. „Иди к свободе”. Гордон смеется. Свободным человеком быть хорошо. Свободный человек обязательно поможет другим. Только страшно, когда от свободного человека - лишь фамилия. Страшно, когда за тобой идет тысячи людей, а ты слеп и сам не знаешь, что такое „свобода”.