Странные сны

Конечно, с первого раза ничего не получилось. В первый раз все произошло слишком быстро — Юури кончил от нескольких движений руки Конрада, вздрагивая всем телом. А Конрад, облизнув ладонь вместо того, чтобы воспользоваться салфеткой, невозмутимым голосом предложил сопроводить его величество до ванной. Так, будто ничего и не случилось, и Юури может обо всем забыть, если захочет, и вообще — что в этом такого, ни к чему не обязывающая помощь королю, да и только. Но для Юури-то все было иначе. Он никогда не пользовался популярностью и особым опытом в делах любовных не отличался, да что там, бежал от малейшей возможности такой опыт получить. С девушками слишком много проблем. Возможность близких отношений с парнем Юури всерьез не рассматривалась, даже после того, как он узнал, что в Шин-Макоку такое не редкость. Любые попытки проникнуть в его личную жизнь воспринимались Юури в штыки. Ему и о поцелуе с кем-либо подумать было страшно. Не исключено, что, приди к двадцать седьмому мао какая-нибудь мисс Вселенная и объяви ему о своих пылких чувствах, он тут же поспешил бы сбежать сломя голову… до того, как эта самая мисс признается, что с кем-то его спутала. Словом, все, касавшееся интима, было для Юури больным вопросом. Пережив за свою не такую уж долгую, особенно для мазоку, жизнь множество разочарований на личном фронте, двадцать седьмой мао Шин-Макоку решил сосредоточиться на делах более приземленных. И более важных — например, управлении государством, для чего, по его мнению, было совершенно необходимо спасать всех обиженных и угнетенных. Такая точка зрения влекла за собой массу опаснейших приключений, а поскольку выныривал из них Юури очень редко, неудивительно, что он долго не обращал внимания на очевиднейшие факты. Например, на то, как Конрад раз за разом «совершенно случайно» (ну разумеется!) во время разговора прижимает его своим телом к стенке, будто ограждая от остального мира; или на то, как он сам, во время очередной авантюры не сошедшись с Конрадом мнениями, хватает того за воротник и притягивает к себе близко-близко, не спеша отпускать, а Конрад в ответ улыбается. Юури и в голову не приходило сопротивляться, когда Конрад после какой-нибудь особо опасной переделки обнимал его, уткнувшись носом в плечо, будто желая убедиться в его реальности. Первоначальное смущение уступало место другому, смешанному чувству, и Юури испытывал почти досаду, когда Конрад его отпускал. Более того, стоило самому Конраду выйти относительно невредимым из передряги (на которые их насыщенная жизнь не скупилась), как Юури первым бросался его обнимать. Потом, конечно, отшатывался, бормоча что-то неразборчивое и не сильно лицеприятное относительно склонности Конрада рисковать собой. Конрад кивал и улыбался, чуть заметно морщась от боли — он всякий раз ухитрялся заполучить рану средней тяжести, к вящему неудовольствию Юури. Неужели сэру Веллеру непонятно, что его король переживает за него? Неужели нельзя поберечь себя хотя бы по этой причине? Юури долго думал, что именно потому тревожится о Конраде больше, чем о ком-либо из своих друзей и близких, земных или шин-макокских — из-за тяги сэра Веллера к неприятностям. При всей своей улыбчивости и доброжелательности Конрад обязательно влипал в любую историю, спотыкаясь там, где какой-нибудь счастливый идиот вроде Юури прошел бы беспрепятственно. У беспроблемного на первый взгляд сэра Веллера проблем на деле была целая куча, вкупе с душевными травмами и привычкой все это скрывать. Даже от самых близких лю… мазоку. Казалось, если со всеми остальными неприятные вещи происходят время от времени, то с Конрадом — постоянно. Возможно, потому у сэра Веллера было так паршиво с чувством юмора. А как же, посмеешься, когда не привык ждать от жизни ничего хорошего. Конрад стал лучшим воином Шин-Макоку не потому, что у него все хорошо складывалось, а по прямо противоположной причине. Ему пришлось научиться жить в постоянном напряжении, чтобы хоть как-то защититься от разного рода… затруднений. Когда Юури встретил Конрада, тот уже был сильным и твердо стоял на земле — наверное, поэтому ему неизменно выпадал худший из возможных вариантов развития событий. Земные психоаналитики, скорее всего, объяснили бы Конраду, что причина его несчастий кроется в комплексе неполноценности, с которым необходимо бороться. Только вряд ли он бы их послушал. Он вообще никого не слушал, особенно когда речь заходила о его личной безопасности, и это прямо-таки выводило Юури из себя. Если бы кто-то спросил Юури, а с чего это он вообще столько думает о сэре Веллере, почему, возвращаясь на Землю, больше всего скучает именно по Конраду и достаточно часто, вспоминая его, с дурацкой улыбкой хватается за свой синий кулон; почему так ревниво относится к малейшему проявлению внимания со стороны Конрада, когда это внимание достается другим, а не ему, Юури; почему иногда втайне радуется относительной замкнутости Конрада, с заметным скрипом впускающего кого-либо в свое личное пространство, — словом, взбреди кому-то в голову задать Юури такие нескромные вопросы, он поднял бы брови и спросил бы, а что в этом странного. Конрад ведь его друг, защитник, советник… В чем-то — даже пример для подражания. Правда была в том, что за не столь долгое время, проведенное вместе, Конрад и Юури вросли друг в друга, влились, сплелись, запутались друг в друге; где кто — не разобрать. Что не скажи — все превратится в ложь, и в то же время все — правда. Да и нужно ли говорить, если всегда протянута нить взгляда; стоит отвернуться, как этот взгляд впивается в спину, прожигает насквозь, разгоняя по жилам огненно-сладкую отраву. Юури понял не сразу; загадочное чувство под названием «любовь», в котором он разочаровался и от которого, движимый собственным комплексом неполноценности, решил отказаться, нашло его само. Прежде, чем он успел что-либо осознать, хоть как-то защититься, оно захлестнуло его с головой. А у чувства этого, без сомнения, очень возвышенного, воспетого выдающимися поэтами всех времен и народов, была крайне прозаичная сторона. Плотская. Собственно говоря, не существуй этой самой стороны и не проявись она внезапно по отношению к Конраду, Юури никогда не опознал бы свое чувство к нему как любовь. То, что любимая дочь, Грета, кажется мао похожей на его защитника, и эта схожесть пробуждает в сердце растущее тепло; что Юури готов все простить Вольфраму и на порядок лучше думает о Гвендале, как только они проявляют беспокойство о своем бедовом брате; что Конрад в последнее время мерещится Юури где угодно, в том числе — в зеркале, — это все о любви еще не говорило. А вот то, что, лихорадочно переодеваясь спиной к спине с Конрадом, Юури просто не мог не таращиться через плечо, и дотаращился в результате до вполне естественного неудобства, то есть каменно-твердого стояка, — это являлось несомненным доказательством. До того случая Юури редко видел раздетого Конрада (хотя сам при нем раздевался не раз и не два). Какую бы одежду ни носил сэр Веллер, она была неизменно застегнута на все пуговицы и обладала относительно свободным кроем — чтобы легче двигаться. Но все однажды случается впервые. Когда в раздираемой гражданской войной стране Конраду и Юури последовательно пришлось выдавать себя сначала за «синих», а потом за «зеленых», времени на то, чтобы искать отдельную раздевалку для каждого, попросту не было. Переодеваться из синей формы в зеленую пришлось в ближайшем переулке, и, несмотря на то, что Конрад справлялся с незнакомыми пуговицами и застежками значительно быстрее Юури, процесс его преображения все же занял некоторое время. В течение коего Юури успел рассмотреть: шрамы на гладкой коже, некоторые — совсем свежие; мышцы, не рельефные, будто у какого-нибудь культуриста, но крепкие и наверняка твердые на ощупь; подтянутые ягодицы; дорожку темных волос внизу живота, ведущую к… Когда Конрад заботливо поинтересовался, не помочь ли его величеству снять штаны, Юури сначала подумал, что над ним издеваются. Возможно, так оно и было. А может, тогда Конрад действительно ничего не заметил, искренне озадаченный медлительностью Юури. После того случая тело как взбунтовалось. Теперь Юури старался держаться от Конрада подальше — любое, даже самое невинное соприкосновение с ним вызывало предсказуемую реакцию. Причем касания других мазоку, неважно, женщин или мужчин, не пробуждали в мао ничего, кроме желания вырваться поскорее. В следующий раз, когда Конрад по своему обыкновению зажал Юури в углу (несомненно, с самыми чистыми намерениями), двадцать седьмой мао чуть волком не взвыл. Чудом вырвавшись, Юури ударился в позорное бегство. Но сэр Веллер все же что-то понял. Недаром ближе к вечеру заявился в покои своего короля с увещеваниями в духе: «Тут нечего стесняться, ваше величество». Следовало, конечно, немедля выставить его от греха подальше, но прогнать Конрада… К такому Юури был не готов. В итоге пришлось выслушать целую лекцию, не особо вникая в слова и не отрывая взгляда от движущихся губ Конрада. Юури, разумеется, не собирался представлять эти губы на своих губах, а тем паче — члене; размышления о Конраде, преследовавшие его в последнее время, и о природе его собственных с Конрадом отношений привели Юури к логичному выводу: лучше приструнить свои желания, пока не поздно. То, что их связывает — это и без того любовь, возможно, ее высшая ступень, и нечего спускаться в самый низ условной лестницы. Так можно все испортить. Вот только, когда Юури смотрел на Конрада, все логичные размышления почему-то капитулировали, а ничем не замутненное желание выплывало наружу, порождая целый букет извращенных фантазий. Кажется, Конрад о чем-то его спросил, и вроде бы Юури кивнул; то, что случилось потом, стало для двадцать седьмого мао Шин-Макоку полнейшей неожиданностью. «Нужно было переспросить, прежде чем соглашаться», — подумал Юури, когда Конрад расстегнул его ширинку и недрогнувшей рукой взялся за уже ноющий от возбуждения член. Наверное, таким же движением он брался за меч — на первый взгляд обычнейшее дело. Потом все было очень быстро и стыдно до полыхающих ушей. Этот дурацкий вопрос про ванную… Юури был готов убить Конрада за то, что тот обставил все именно таким образом. Великое чувство свелось до «помощи королю» — никаких иллюзий. Юури был прав, когда решил подавить собственное желание к Конраду; для того, наверное, секс и правда ничего не значит. С его-то жизненным опытом… Зато для Конрада был важен Юури. А секс оказался на удивление действенным способом все испортить. Поскольку дальше портить, по мнению Юури, было попросту нечего, двадцать седьмой мао, удерживая каменное выражение лица, застегнул перепачканные штаны. А потом величаво кивнул — дескать, будьте любезны и впрямь проследовать за мной в ванную, сэр Веллер. Чего-чего, а аристократических замашек в Шин-Макоку Юури успел нахвататься. У него были достойные учителя. Королевская купальня с впечатляющей ванной, больше смахивающей на небольшой бассейн, оказалась свободной. Зато ванна была до краев наполнена водой, от которой поднимался пар. Конрад тут же потянулся к пуговицам Юури, но тот отстранился и принялся раздеваться самостоятельно, при этом стараясь делать это как можно медленнее. В памяти всплыли виденные когда-то сцены из игр Шори. Правда, в тех сценах раздевались девушки, но у Юури, как ему самому показалось, получилось не хуже, чем у них. Все равно больше нечего терять. Поэтому нет смысла скрывать, что он, Юури, хочет Конрада и стремится к тому, чтобы тот хотел его в ответ. «Может, ему вообще мужчины не нравятся, — предательской мысли не удалось смутить Юури и отвлечь его от сосредоточенного раздевания, попросту говоря, стриптиза. Не удалось это и ее соседке: — А может, он асексуал по природе своей. Или и вовсе какой тихий извращенец». — Помоги мне вымыться, — разоблачившись, Юури двинулся к бассейну. То есть ванной. — Да, — голос Конрада прозвучал как-то заторможенно. Показалось Юури, или его усилия и впрямь привели к желанному результату? От подобных жизненно важных размышлений двадцать седьмого мао отвлек небольшой водоворот, возникший посреди ванной. «О нет, только не теперь!» — недолго думая, Юури схватился за только что подошедшего Конрада, так что в водоворот затянуло их обоих. …Чтобы выбросить в удивительно знакомом месте. Кафельная плитка, ряд дверей, за которыми скрывались отдельные кабинки, умывальник… Судя по тому, какой визг подняли две девушки, стоявшие возле умывальника, Конрад и Юури оказались в женском туалете. «Вот теперь меня точно заклеймят извращенцем», — подумал Юури. И проснулся. *** — Английский? — Конрад казался удивленным. — Ну, у меня с ним… проблемы, — признался Юури. На самом деле проблемы у него были вовсе не с английским, но Конраду об этом знать не полагалось. Тем более что никакого «первого раза», во время которого у них ничего толком не получилось, не было. А значит, у Юури еще оставалась возможность все испортить. Недавний сон — закономерное следствие дневных обжиманий с Конрадом (разумеется, совершенно случайных!), от которых Юури в конечном итоге пришлось спасаться бегством, — выявил страхи мао с беспощадностью увеличительного стекла. Юури боялся облажаться. Боялся, что Конрад не поймет серьезность его намерений. А больше всего Юури страшило следствие несомненного факта: Конрад не воспринимал его как объект желания. В пользу этого свидетельствовало все, начиная с того, каким невозмутимым оставался сэр Веллер, помогая Юури раздеваться, и заканчивая полнейшим равнодушием в те моменты, когда раздеть Юури пытался кто-то еще. Сам мао точно не смог бы сдержаться, доведись ему снимать одежду с Конрада. Ууу… Даже думать об этом не следовало — слишком очевидным становилось возбуждение. Поскольку Юури Конрада не заводил, ничего хорошего из попытки раскрутить его на секс выйти не могло. Нужно было сначала что-то изменить. Разбить стереотип. Совместные занятия английским казались Юури достаточно хорошим первым шагом. Ровно до этого момента. — С радостью помогу вам, ваше величество, — Конрад отреагировал, как и ожидалось. Юури облегченно вздохнул и сразу же напрягся снова: впереди была самая сложная часть плана. «Какая жалость, — подумал Юури, — что в школе не обучают искусству соблазнения. Хотя, может, я просто был недостаточно хорошим учеником…» И правда — у многих бывших одноклассников Юури уже были девушки. С другой стороны, им-то не приходилось все время перемещаться с Земли в параллельный мир! Их-то не угораздило полюбить мужчину много старше себя… *** — Это здесь? — спросил Конрад. Юури кивнул. Созерцание места, из которого он впервые перенесся в Шин-Макоку, вызывало легкую ностальгию. Казалось, что тот день был безумно давно — день, когда он впервые встретил Конрада… и спросил, не встречались ли они прежде. — Идем, — Конрад сжал предплечье Юури с неожиданной силой и потянул его за собой, так, что у того ноги чуть не заплелись. — Куда… — поняв, что целью Конрада является вовсе не мужской туалет, Юури воспротивился: — Ты с ума сошел! А вдруг там кто-нибудь… — Там никого нет, — покачал головой Конрад. — Не беспокойся, я прекращу, если кто-то войдет. — Прекратишь что… — начал Юури и тут же осекся. Он понял. — Я буду кричать, — сообщил Юури, хватаясь пальцами за стенку и уже понимая, что его попытки сопротивления обречены на провал. Конрад посмотрел на него с усмешкой: — Кричите, сколько вам будет угодно, ваше величество. В этот момент Юури ненавидел Конрада. Проклятое лицемерие, дурацкая вежливость — и правда, запрятанная где-то под этим. Что-то вроде: «Да, я подчиняюсь тебе, я сделаю все, что ты пожелаешь, но взамен стану частью тебя, и тогда, если я закричу от боли, тебе будет больнее во сто крат, и уже ты подчинишься — мне. Подчинись мне». Нет, конечно, Конрад никогда не сказал бы такого. Он и не говорил. Он делал. Обстановка туалета показалась Юури знакомой: кафельная плитка, ряд дверей, за которыми скрывались отдельные кабинки, умывальник… Тут действительно никого не было. Конрад толкнул Юури в кабинку. Послышался стук закрываемой двери. Конрад встал перед Юури, загораживая выход. В таком тесном пространстве бежать было некуда. Конрад положил обе руки на стену, ограждая Юури — так, как он не раз делал прежде, еще до поворотной точки в их отношениях. — Да что… что с тобой такое, — хрипло сказал Юури. В горле пересохло. — Почему… именно здесь? Он посмотрел в глаза Конрада, уже зная, что тот не ответит. В такие моменты им обоим становилось не до разговоров. Конрад положил руку Юури на грудь. Его ладонь сквозь тонкую ткань рубашки, провела по животу и стала спускаться вниз. Юури попытался сопротивляться, но Конрад схватил его за левую руку своей правой, свободной, и прижал ладонь Юури к собственной ширинке. От того, что почувствовал мао, у него резко пропало желание протестовать. Сердце болезненно подскочило, с губ сорвался беспокойный вздох, и, будто желая захватить его, губы Конрада накрыли рот Юури. — Мм… — Приложившись затылком о стену, Юури без особенной смелости обвил свой язык вокруг двигающегося языка Конрада. Мысль о том, что сюда в любой момент могут войти, осталась последней разумной в голове Юури; ненадежный барьер. Каждый раз, когда его язык сталкивался с языком Конрада, по спине пробегали волны нарастающего удовольствия. Жар, испытываемый Юури, будто плавил мысли; слюна, которую он не смог проглотить, тонкой струйкой стекала из уголка рта. Было невозможно дышать. Когда их губы чуть отдалились, Юури, воспользовавшись моментом, глубоко вдохнул. В тот же миг послышались женские голоса — в туалет кто-то вошел. Юури задергался, отчаянно пытаясь освободиться; Конрад, не отпуская его, медленно и серьезно покачал головой. — Ты же обещал… — выдохнул Юури, — что прекратишь, если… От низкого голоса Конрада по телу Юури прошла дрожь: — Ты правда хочешь, чтобы я прекратил? Раз так, я, конечно… Тогда Юури сам поцеловал Конрада, не дав ему продолжить. Стукнула дверь в соседней кабинке. Прихватив нижнюю губу Юури зубами, Конрад возобновил движение своей руки по его животу. Мао всегда удивляло, как его защитнику удается избавлять его от одежды в рекордно короткие сроки. Создавалось впечатление, будто у Конрада была очень богатая практика. Сам Юури до сих пор не мог разобраться с «молнией» на джинсах Конрада, — постоянно отвлекался. Впрочем, сэр Веллер нашел время, чтобы справиться с ней самостоятельно. — Веди себя тихо, — шепнул Конрад, отпуская губу Юури. Ему было легко говорить; почувствовав внутри себя первый палец, Юури не смог сдержать стон. К счастью, в ту же секунду в кабинке рядом спустили воду. Задержав дыхание, Юури закрыл глаза. Другие ощущения тут же усилились: теперь он еще ярче чувствовал движения пальца внутри себя. Дверь кабинки по соседству хлопнула снова. Послышался женский щебет; бессмысленные звуки. — Мнн! — количество пальцев увеличилось до двух, и, ощутив слабую боль, Юури вцепился в Конрада. Он уже не мог ни о чем думать. Сил хватало только на то, чтобы дышать. Разговоры за тонкой дверью внезапно оборвались. В туалете воцарилась подозрительная тишина. Конрад схватил Юури за бедра; в следующий миг с обратной стороны век вспыхнули и исчезли разные цвета. — А… аах! — Боль и ощущение, что его растягивают изнутри, сменились чувством наполненности. Юури впился ногтями в куртку Конрада, забыв, как дышать. Из-за двери послышался недоверчивый смешок. — Я же сказал, — Конрад медленно начал двигаться; его чуть сбившееся дыхание касалось шеи Юури, — будь потише. Стараясь не шуметь, Юури прикусил губу. Он не хотел проиграть Конраду и только сдавленно выдохнул, когда тот изменил угол проникновения. Во рту распространился вкус крови. Стараясь сдержаться, Юури перестарался; осознание того, что его могут услышать, болезненно пульсировало в мозгу. Кровь стучала в ушах. — Кхаа… Рука Конрада коснулась возбужденного члена Юури. Мао вздрогнул — и понял, что от неожиданности позволил голосу прорваться. За дверью послышались возмущенные крики, потом — стук каблуков. Женщины ушли. — Они приведут полицию, — двигая рукой, доверительно сообщил Конрад. Его охрипший голос казался Юури неимоверно волнующим. — Как ты думаешь, не следует ли нам поспешить? Мы же не хотим… чтобы они… застали… нас… в таком виде, — скорость его толчков увеличилась, по телу Юури разлился жар нетерпения. Державшие его за бедра руки Конрада напряглись. Юури опять приложился о стену. Мысли заволокло белым туманом, восприятие собственного тела ослабело. Единственное, что Юури продолжал чувствовать — это твердый жар Конрада, движущийся в нем. Чувствуя, что вот-вот кончит, Юури постарался сдержаться — но ласки Конрада не позволили ему этого сделать. Перед глазами, несмотря на то, что они по-прежнему были закрыты, все закружилось, Юури увидел яркую вспышку и… Проснулся. *** Занятия английским с Конрадом оказались еще более мучительными, чем занятия английским без Конрада. Графичность вчерашнего сна, четко расставившего роли в предполагаемом сексе Конрада и Юури, повергла последнего в настоящий шок. Так что сейчас он ерзал на стуле, смотрел на сэра Веллера, что-то вдохновенно декламировавшего, и мечтал, чтобы урок поскорее закончился. Тогда Юури сможет перейти к следующей части своего плана. Главное — не прижиматься к Конраду, не прижиматься, не прижиматься. Иначе можно спугнуть его раньше времени. — Ваше величество, о чем я только что говорил? — вдруг поинтересовался Конрад. — …Спугнуть раньше времени, — Юури покорно повторил собственную мысль. Тут же спохватился: — Ох, то есть нет! — Ваше величество, — укоризненно начал Конрад, но Юури воспользовался проверенным и безотказным отвлекающим маневром: — Не называй меня «ваше величество»! Ты ведь дал мне имя! Не шибко довольное выражение лица Конрада сменилось улыбкой: — Да, Юури. «Все-таки почему туалет, — лихорадочно размышлял Юури, — проклятый женский туалет! Только потому, что я впервые попал сюда таким образом? И Конрад…» — Думаю, будет лучше продолжить занятия позже, — бросив взгляд на нахмуренный лоб Юури, решил Конрад. — Сейчас ты думаешь явно не об английском. — А… Э… — не признаваться же, о чем, вернее, о ком он думает. — К-конрад… — Да? — брови Конрада чуть приподнялись. Похоже, он нашел поведение Юури странным. — Это… — Юури вскочил со стула и, стараясь не думать, чтобы не оставлять себе шанса на отступление, в два шага оказался рядом с Конрадом. Положил руки тому на плечи, заставляя наклониться вперед. На мгновение прижал свои губы к его и тут же отстранился — сущая мелочь по сравнению с тем, что они оба вытворяли в фантазиях, а тем более снах Юури. Конрад выглядел ошарашенным. Он уже приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, или, возможно, спросить, но Юури не предоставил ему такой возможности. — Я слышал, что в Англии поцелуи используются вместо приветствия, — неестественно быстро протараторил Юури. — Это правда? Конрад молча покачал головой. Кажется, он еще не отошел от шока. — Ах, вот как, — убито сказал Юури и задал стрекача. Вторую стадию своего плана он, кажется, позорно провалил. *** — …Разве тебя это не возбуждает? — Юури чуть приподнял подол юбки — и немедля получил по рукам от Конрада. — Ай… больно, между прочим. Они шли по улице; Юури недавно встретил Конрада в аэропорту. После того, как Конрад подробнее объяснил ему насчет поцелуев, и не только английских, но и французских, Юури изъявил желание в них попрактиковаться. Разумеется, сэр Веллер не смог отказать своему королю. Данная практика вылилась в то, что Юури окончательно забил на свои государственные обязанности, вместо этого напару с Конрадом осваивая все ниши и закоулки королевского замка, а потом — и все укромные места в окрестностях. Побледневшие, с обостренными от страсти чертами лица, распухшими губами и нездорово блестящими глазами, Конрад и Юури так же, напару, выслушали все, что о них думает благородное общество. После чего первый был на время отослан куда-то с военно-разведывательной миссией, а второй на всякий случай переправлен на Землю. От греха подальше. Каким образом Конраду удалось убедить Шин-О, что после разведывательной миссии ему лучше поручить задание на Земле, в Америке, Юури и думать не хотел. То, выполнил ли свое задание Конрад, мао тоже не сильно волновало. Главное — сейчас сэр Веллер был в Японии. И как визу-то получить исхитрился… — У твоей матери превосходный вкус, — отозвался Конрад. Судя по подозрительно спокойному голосу, он пребывал в ярости. — Я никогда в этом не сомневался. Но все же я не думал, что она заставит тебя надеть женскую школьную форму. — Она и не заставляла, — Юури улыбнулся. — Я сам. Мы ведь с тобой так давно не ви-и-иделись, Конрад… — Это не причина привлекать к себе внимание всех парней на улице, — Конрад почти шипел. И при этом на редкость мило улыбался. — Ну ты же все равно с ними разберешься, — капризно протянул Юури, — ты ведь меня защищаешь. — Я бы с радостью защитил тебя от протекающей крыши, — развел руками Конрад, — но, похоже, это не лечится. Зачем надевать дурацкую провокационную форму? Я и так знаю, что ты меня хочешь. — Ты знаешь, но сам никогда не решишься, — надул губы Юури. — Пока тебя не спровоцировать. И чем плоха эта школьная форма? Во всяком случае, теперь я могу спокойно заходить в женский туалет. — Юури, — проникновенно изрек Конрад, — ты извращенец. — Нет, — покачал головой Юури. — Вот когда я сведу твои руки за спиной и надену на тебя наручники… А потом возьму у тебя в рот, одновременно надрачивая собственный член… И все это — не снимая женской школьной формы… Тогда ты сможешь сказать, что я — извращенец. — Только не говори, — вздохнул Конрад, — что все это ты собираешься проделать в женском туалете. — В женском туалете, — Юури свернул в нужном направлении, увлекая Конрада за собой к зданию с двумя дверями, над которыми красовались знакомые треугольники, — мы с тобой проделаем кое-что другое. До боли знакомый интерьер предстал перед взглядом: кафельная плитка, ряд дверей, за которыми скрывались отдельные кабинки, умывальник… Не отвлекаясь на увиденное, Юури как раз собирался расписать Конраду в красках, что именно они сделают в женском туалете, но тут рядом раздался страшный грохот, и мао пришлось проснуться. *** Когда последствия очередного взрыва в лаборатории Аниссины ликвидировали, а пострадавшего Гвендаля извлекли из-под обломков и препоручили Гизеле, Юури, глубоко вздохнув, двинулся куда глаза глядят. Он еще не решил, что будет делать дальше. Еще вчера он думал, что в это время будет заниматься с Конрадом английским, но после страшной глупости, которую он совершил, перспектива совместного занятия казалась на редкость устрашающей. Недаром в сегодняшнем сне мао вел себя как последний идиот. — Прогуливаете, ваше величество? — На свою беду, Юури не успел отойти далеко. Бежать не имело смысла — Конрад все равно бы его догнал. Поэтому Юури обреченно повернулся к сэру Веллеру — и ничуть не удивился, заметив на губах того улыбку. — А ведь вы вчера мне соврали, — укоризненно заметил Конрад. — Насчет причины, по которой вы меня поцеловали. Юури моргнул. Он ожидал услышать нечто совсем другое. — Знаете, ваше величество, — задумчиво продолжил Конрад, — вы очень громко говорите во сне. А я, как ваш защитник, по ночам часто подхожу к двери ваших покоев… Думаю, последние несколько ночей вам снятся достаточно странные сны, — солнечная улыбка не сходила с губ сэра Веллера, и было в ней на этот раз нечто неуловимо опасное, — из-за которых ваше преувеличенное внимание и досталось моей скромной персоне. Подростковое любопытство вашего величества… — Конрад, — не выдержал Юури, — я уже взрослый. Конрад посмотрел на него и без улыбки осведомился: — Значит, ты наденешь для меня женскую школьную форму? Юури подумал, что иногда мечтам все же свойственно сбываться, а снам — воплощаться в реальность; что он здорово ошибался насчет влечения, которого Конрад к нему якобы не испытывает — похоже, сэр Веллер попросту поставил на теме личных отношений крест, даже более внушительный, чем в случае с самим Юури; что его дурацкий план все же сработал, хотя раньше, чем предполагалось, и совсем не так, как должен был сработать, ведь мао не ввел в него некую немаловажную константу… А еще Юури подумал: более романтичных признаний он не слышал ни в одной истории о любви. Может, потому, что это была его собственная история. *** — Ты где шлялся всю ночь? — поинтересовался Вольфрам. — А… а? — Юури попытался принять невинный вид. — У тебя на шее засосы, — непримиримо сообщил Вольфрам, — а рубашка на пару размеров больше, чем надо. И на ней написано «Веллер». — Что? Где? — вздрогнул Юури, принявшись немедля обозревать рубашку. Вроде никаких надписей там еще недавно не наблюдалось. Иначе он ни за что не надел бы по ошибке рубашку Конрада. — Значит, ты и правда, — Вольфрам угрожающе свел брови, — и правда изменник! И только тут Юури понял, что в своем гениальном плане не учел одну маленькую деталь.