Шпион, который меня соблазнил

Чжиен не мог дышать, а все из-за того, что в его легкие проник обжигающий чувствительные ноздри запах Сынхена. Омега тонул в нем и в ярком мареве возбуждения, все тело горело, а те места, где альфа касался его руками или губами, наоборот, леденели. Жар и холод. Огонь и лед. Это было невыносимо, но чертовски прекрасно. Чжиен пошло застонал прямо в рот Сынхена и потерся пахом об него, усиливая контакт их тел. Он не осознавал, что ведет себя, как обычная похотливая сучка, которая готова к случке прямо тут, на улице, под дождем. Чжиен просто действовал на инстинктах, которые были старше, кажется, самой планеты. Природа. Блядская сущность, которой было невозможно противостоять. Чжиен всхлипнул, от бессилия, от дикого желания и от того, как с силой Сынхен сжал его ягодицы своими большими ладонями. Он добровольно подставил шею под губы альфы, не замечая, что плачет от переизбытка чувств. Слезы смешивались с дождем и мокрыми дорожками сбегали по его щекам, путаясь в волосах Сынхена и падая на свитер Чжиена. Это был его первый настоящий поцелуй. До этого только как-то раз в детском садике его поцеловал мальчик, просто чмокнул в уголок губ и попросил любить его. Глупый. Хотя нет, был еще один случай, который Квон запер в уголках своей памяти и старался не вспоминать. Тогда все обошлось одним поцелуем, а сейчас Сынхен совершенно не собирался останавливаться. Чжиен требовательно сжал пальцами плечи альфы, когда тот языком обвел яремную впадинку и несильно прикусил выпирающую ключицу. Так никто его еще не трогал. Интимно. Грязно. Пошло. Жадно. Чжиен плыл под торопливыми ласками Сынхена, подставляясь под них, и лишь только укус в плечо заставил его болезненно застонать. — Глупая омежка, — Сынхен усмехнулся, кусая еще раз и оставляя большой засос, который вероятно, уже на утро должен был превратиться в синяк. — Ты мой, ты понимаешь это? — Что? — Чжиен ахнул, ощущая, как альфа снова и снова сжимает своими пальцами его ягодицы. Слова Сынхена с трудом доходили до его замутненного сознания. Его голос звучал для Чжиена глухо, словно над его головой была большая подушка или же толща воды. И он тонул в ней. — Я должен был понять это раньше. — Понять что? — Чжиен, разве ты не чувствуешь? Я схожу с ума, от твоего запаха, от твоего тела. Не могу сдержаться. Давай поднимемся к тебе? Или нет, поедем ко мне? — Вместо ответов на вопросы Чжиена, Сынхен продолжал судорожно гладить его по спине, касаться губами его щек и век. Чхве было слишком хорошо и плохо одновременно, приближающаяся течка омеги снесла ему крышу, как никто до этого. Он не понимал почему. Да, омеги всегда притягательно пахли, и во время течки было сложно устоять против их природного обаяния, но всегда можно было остановить себя, если сильно хочется. А сейчас в нем не было никакой выдержки, словно он был каким-то зверем, для которого инстинкты это все. Его со страшной силой тянуло к этому ребенку, который даже толком целоваться-то не умел, и он не мог, просто не мог прекратить трогать Чжиена. Сынхен чувствовал себя завершенным рядом с ним. Не могло быть сомнений, Чжиен принадлежал ему, он был его половинкой. — Я хочу тебя, моя маленькая омежка. — Нет! Сынхен прекрати! Я не хочу, — Чжиен забился в руках Чхве, как раненая пташка. Он тяжело всхлипнул и ударил кулаком по груди альфы. Его ломало, Квон сам не понимал, что сейчас творит, он только осознавал, что не может, просто не может сказать сейчас «да» и сдаться на милость Сынхена. Нет-нет. Не для того он столько лет учился жить один, учился подавлять свои желания, чтобы сейчас так просто отдаться человеку, которого толком и не знал. — Тише-тише, Чжиен, — Сынхен снова попытался поцеловать его, но омега мотнул головой, задевая мокрыми волосами его щеку. — Оставь меня в покое! — Квон рванулся из рук альфы, со всей силы наступая на его ногу и ударяя лбом по его груди, как маленький бычок. Сынхен сдавленно охнул, от неожиданности и боли выпуская из своих рук Чжиена, а тот не собирался больше думать и медлить. Он бросился бежать, скрываясь в ночной мгле и дожде, игнорируя зов своего тела и крики Сынхена. Чжиен не запомнил, как добрался до общежития и оказался в своей комнате. Это просто бесследно стерлось из его памяти. Всю дорогу до общежития он бежал, не останавливаясь и шарахаясь от каждой тени. Чжиен не знал, следует ли Сынхен за ним, он слишком боялся оглянуться, да и в его голове все еще звучал то сдавленный шепот альфы, то его отчаянные крики. Он очнулся от своего забытья уже с пониманием того, что лежит ничком в их маленькой комнате, обливаясь слезами, а рядом сидит Сынри и, кажется, пытается утешить его. Болело все тело, ладони, колени, живот, наверное, по пути домой Чжиен упал, он просто не помнил этого. Но сильнее всего болело сердце, оно болезненно сжималось от понимания того, что он убежал от своего альфы, но в тоже время было до слез сладко, потому что альфа целовал его, ласкал и желал. Наверное, именно из-за таких чувств омеги рискуют собой и ищут, все время ищут того, кто является их истиной парой. Тяжелые чувства. Квон же ощущал себя последним дураком, потому что поддался своим страхам и сбежал, а ведь в руках Сынхена было так надежно, так хорошо. Чжиен тяжело всхлипнул и попытался сесть, его трясло от холода и не проходящей истерики, сил почти ни на что не осталось Благо. Сынри аккуратно поддержал его за плечи, помогая сесть, а затем и снять с себя вконец испорченный свитер. Вещь улетела к дальней стене, а сам Чжиен прижался к другу. — Что случилось? — Хрипло пробормотал Сынри, он так испугался из-за состояния хена, что сам едва ли не плакал. Сейчас младший мог только поглаживать Чжиена по мокрым волосам, чтобы хоть как-то утешить. — Ты пришел весь на взводе, не отвечал на мои вопросы и только плакал. Он тебя обидел, да? — Нет. Не знаю. Я… он поцеловал меня, а у меня течка началась, я запаниковал и убежал. И еще, — Чжиен отстранился от младшего и тяжело вздохнул, — мне показалось, что он мой… альфа. Так бывает? Чтобы один поцелуй и тебе кажется, что… все. Больше никто другой не нужен. — Все бывает. Тебе было хорошо с ним? — Очень. Я еще никогда так не чувствовал себя, на своем месте, завершенным и кому-то нужным. И он так целуется… так… так, — Чжиен слегка покраснел, смущенно сжимая пальцами длинный ворс ковра, — как никто другой! — С твоим-то опытом хен, было бы странно, если бы тебе не понравилось. Ты ведь даже сравнить не можешь. — Что? — Чжиен чуть ли не позеленел от злости. — Ах ты, маленькая задница! Я же тебя сейчас задушу, — он протянул руки и встряхнул Сынри за плечи, — ты как с хеном разговариваешь?! — Как хен того и заслуживает, — прохрипел младший, — я ведь испугался за тебя! Подумал, что он попытался изнасиловать тебя или еще что случилось, а ты, хен, просто сбежал от своего истинного альфы. Ну не дурак ли? — Я испугался, — Квон отпустил руки и снова всхлипнул, — Сынхен целовал меня, а потом как брякнет, что хочет меня и я… я не хочу так. — И что теперь? — Я не знаю. — Чжиен пожал плечами и болезненно морщась, поднялся с пола. — Пойду в душ. — Топиться? — Размечтался! Чжиен шатаясь, как после хорошей пьянки или не менее хорошего секса ушел в ванную. Правда, не прошло и двух минут, как общага сотряслась от его крика. Сынри бегом бросился к хену, беспокоясь за его эмоциональное состояния. На первый взгляд казалось, что ничего не случилось, Чжиен стоял у зеркала и ощупывал свою шею, громко матерясь и икая от непрерывного потока слез. Картинка была не самой приятной, но и не пугала. Сынри выдохнул и приблизился к Квону, желая понять, какого черта он его так пугает! — Он поставил мне метку, — выдохнул Чжиен, тыкая пальцем в большой засос на шее. — Совсем больной? — Сынри хлопнул себя ладонью по лбу. — Это обычный засос! — Но он меня укусил, — проскулил Квон. — И что? Секса-то у вас не было, своим альфой ты его не признал. Так что это не метка, а засос, хен. — Все-то ты знаешь! А строишь из себя саму невинность. — Альфам нравятся невинные пташки, — Сынри усмехнулся, — знаешь ли, всегда приятно быть первым. Вот увидишь, твой Сынхен тоже будет от этого в восторге! — Хихикнул младший и бросился вон из ванной комнаты, пока его не прибили. Кажется, Чжиен даже кинул что-то ему вслед, что ударилось со страшным стуком об дверь. Был ли Сынхен действительно счастлив от того, что Чжиен весь такой неопытный и пугливый, сам Чжиен узнать никак не мог. Уже после душа до него дошло, что он не имеет понятия, какая у Сынхена фамилия, что уж говорить о том, что он в принципе не знал, как ему связаться с альфой. Он даже не помнил, какой адрес у того дома, где он ночевал несколько дней назад. Не было никакой реальной возможности найти Сынхена в большом городе, ничего толком не зная о нем. Квон поступил очень глупо, сбежав от альфы и не оставив ему никакой опознавательной информации о себе. Впрочем, в тот момент Чжиен не думал, и думать не мог, он и сейчас-то не очень понимал, хочет ли увидеться с Сынхеном еще раз или нет. Просто была какая-то пустота в сердце, и даже вкусная шоколадка не помогла ее заполнить. А ведь это всегда помогало. Полночи Чжиен не спал, он только крутился на кровати, то вжимаясь лицом в подушку и прижимая к себе старого плюшевого медведя, то свешиваясь головой на пол и выдирая маленькие клочки шерсти из коврика. Ему было плохо. Из-за течки все тело ломило, как во время тяжелой простуды, и было нестерпимое сексуальное желание, которое никак не проходило. Даже подавители не помогали, а, кажется, только ухудшали общее состояние Квона. Чжиен даже впервые за долгое время запустил руку в пижамные штаны, быстро лаская себя и пачкая руку в густой смазке, но когда он все же кончил с тихим всхлипом, то просто напросто разрыдался. От отчаяния, от сводящего с ума желания, от ощущения того, что его бросили, от того, что этого было просто мало и не принесло никакого удовольствия. Он плакал и плакал, пока не провалился в тяжелый сон. Следующие несколько дней прошли для Чжиена, как в тумане. С утра у него поднялась температура, в глаза будто бы песок насыпали, а горло драло так, что даже кусачий шарф Сынри не спасал. Доктор прописал Квону постельный режим и какие-то лекарства, которые впрочем, толком-то принимать было нельзя из-за того, что у Чжиена начался новый цикл. Так что все, что он мог — это сосать маленькие леденцы от боли в горле и пить горячий чай с мятой и медом. Да лежать в постели, рассматривая трещинки в потолке и строить планы на счет своего будущего. Воздушные замки, как говорил Сынри. В этих мечтах-планах Чжиен видел себя счастливым и беззаботным, он плыл куда-то вперед по бескрайнему океану и подставлял лицо солнцу, ощущая, что ему не просто тепло, а горячо. Не от солнца, а от объятий. На третий день болезни Квон даже перестал понимать, снится ему это или происходит все на самом деле. Так эти мечты были явственны, кажется, дотронься рукой до воды и руку начнет жечь от соли. Иногда ему снилось, что он известный танцор, на чьих концертах всегда аншлаг. Люди любят его, люди хотят его, а он только смеялся на все их признания, запрокидывая голову и ощущая, как по щекам текут горячие слезы. Просыпался Чжиен от таких снов с гудящей головой и ощущением морального изнасилования. Слез больше не было, было только ощущение пустоты, которое никак не желало проходить. Но к следующей пятнице простуда сошла на нет, и Чжиен впервые за неделю смог самостоятельно встать с кровати и принять душ. Смывая с себя остатки болезни, он поклялся себе, что больше никогда не будет иметь дел с альфами, что будет обходить их стороной. Это было слишком больно, а после этого еще и стыдно. Чжиену было стыдно за свои слезы, за свои действия, за свои желания. Он больше не хотел так, не хотел чувствовать себя кинутым и никому не нужным, не хотел испытывать сумасшедшее желание вырвать свое сердце, чтобы оно перестало болеть. Для него это было слишком больно и тяжело. За многие годы Чжиен просто привык быть одиночкой и подавлять свое сексуальное желание, хотя это и было очень вредно. Поэтому все его естество боролось с желаниями тела, и по итогу битвы разум победил. Чжиен решил, что ему не стоит даже пытаться найти Сынхена, им лучше больше никогда не встречаться. Потому что Квон знал, что не может дать альфе того, что тот хотел и, наверное, заслуживал. — Что ты теперь будешь делать, хен? — Сынри заинтересовано смотрел на то, как Чжиен собирает сумку, чтобы идти на сегодняшние занятия и абсолютно не понимал, почему тот не мчится искать своего Сынхена. Он бы так и поступил. — На пары пойду. И так уже неделю пропустил. — Пробурчал Квон, надевая яркую футболку желтого цвета и украшая тонкие запястья плетенными и металлическими браслетами. — На пары? Хен, ты забыл? У тебя проблемы с деканом и ты не на пары должен идти, а своего альфу искать! — Зачем это? — Чжиен отложил в сторону щетку, которой чистил свои любимые джинсы и сурово взглянул на младшего. Конечно, он помнил, что его срок истекает меньше, чем через неделю, но думать об этом как-то совсем не хотелось. Сказать по правде, Чжиен наивно надеялся, что как-то само собой решится. — Почему? Давай-ка подумаем, хен. Наверное, потому что он твоя пара, и ты не сможешь нормально жить, делая вид, что вы не знакомы. А еще потому, что, судя по тому, какое он тебе свидание устроил, он вполне может оплатить твое обучение. — Сынри, по-твоему, я такой продажный? Я не могу дать Сынхену то, что он хочет, и не возьму у него ни цента! Я сам со всем справлюсь! — Знаешь что, Чжиен хен? Ни с чем ты не справишься! Ты просто не понимаешь, что одному ну никак не выжить, а ты отгоняешь от себя всех и считаешь, что это нормально. А сейчас ко всему прочему ты ведешь себя еще и как ребенок, который никак не может понять, что некоторые взрослые дяди всегда получают то, что хотят. Так что ты будешь делать, когда окажешься с вещами на улице? Будешь продолжать строить из себя незнамо кого или вернешься в родительский дом? — Я… я не знаю! Я подам апелляцию и, — Чжиен устало потер глаза, ощущая, как их щиплет от желания заплакать. Как ни посмотри, но Сынри был прав. Квон знал это, но ничего не мог с собой поделать. Он был готов носиться со своей гордостью настолько долго, насколько это возможно. — Вот именно, что не знаешь и даже не хочешь знать. Подумай-ка об этом, пока время есть. — Сынри схватил свою сумку и выбежал из комнаты, оставляя своего нерадивого хена в так любимом им одиночестве. Чжиен запустил щетку в стену и растерянно уставился на себя в зеркало. Ну почему все это происходило именно с ним? Почему кто-то там наверху послал ему эти испытания? Квон не думал, что заслужил это, и сейчас всерьез проклинал свою судьбу, космос и вообще все, что было можно и в то же время нельзя. Он всерьез не понимал, почему с ним не происходило чего-то поистине хорошего, он не выигрывал в лотереях, не находил на улице кошельков, набитых хрустящими новыми банкнотами, и в наследство ему никто не оставлял дорогие виллы со штатом прислуги. Чжиен всегда и всего пытался добиться сам, а теперь у него еще и это пытались отобрать. Он просто так больше не мог. Чжиен смотрел и смотрел на свое отражение, всерьез не понимая, что в нем нашел декан, а затем и Сынхен. Он ведь был самым обыкновенным, невзрачным, вспыльчивым и жестоким в своих шутках. Но к нему все равно тянулись. Почему? Чжиен провел пальцами по своим волосам и взялся за ножницы, трясущимися руками отрезая торчавшую прядку, она всегда выбивалась из его идеальной укладки. Светлые волосы упали на пол, а омега взялся за другую прядку, а затем за еще одну, пытаясь изуродовать себя. По щекам катились соленые слезы, и Чжиен уже едва мог рассмотреть свое отражение, он тяжело всхлипнул, выпуская в раз потяжелевшие ножницы и закрывая лицо ладонями. Его мир трещал по швам. Несмотря на свою утреннюю истерику, Чжиен все же заявился на вторую пару. Он не мог позволить себе и дальше страдать, сидя в пустой комнате и разглядывая тот беспорядок, что творился там по его вине. Поэтому, натянув на себя шапку, чтобы скрыть свою обезображенную прическу, и толстовку, чтобы не простыть снова, Чжиен пришел на пару истории. Он устроился на последнем ряду, чтобы ему никто не мешал, и тоскливо обвел взглядом аудиторию. Все вели себя абсолютно, как обычно и никому не было дело до того, что чья-то отдельно взятая жизнь рушилась прямо сейчас. Чжиен натянул шапку на глаза и вздохнул, прозвучавший на пару звонок совсем не заставил его однокурсников замолчать. Кажется, наоборот, все стали еще больше шептаться и что-то активно обсуждать. И когда любопытство Чжиена достигло крайней точки кипения, он даже подумывал пойти уже спросить кого-нибудь, что происходит, в кабинет зашел преподаватель. Молоденькие омеги чуть ли не хором ахнули, а альфы, наоборот все подобрались, явно рисуясь, Чжиен же стянул с глаз шапку и с любопытством уставился на преподавателя. Да так и замер. Знакомая аура, знакомый горько-сладкий запах, знакомые ямочки на щеках, знакомый взгляд темных глаз. Сынхен. Сынхен-мать-вашу-альфа-Чжиена. Что он здесь делал? Чжиен судорожно сглотнул и сполз под парту, скрываясь от взгляда Сынхена, который наверняка если еще не успел заметить его, то уж точно почувствовал. Что же это была за подстава? Как этот богатый придурок мог внезапно стать преподавателем истории в академии искусств? Мысли Чжиена метались от примитивного отсидеться под партой до конца пары до проползти между партами до задней двери и таким образом покинуть аудиторию. Был еще один вариант, банально выпрыгнуть в окно, но четвертый этаж и колючие кусты под окном как-то слишком сильно мешали исполнить его. Впрочем, ничего сделать Чжиен вообще не успел, кто-то постучал по его парте, призывая вылезти. — Вам не кажется, что на уроке сидят за партой, а не под партой? — Поинтересовался Сынхен, а это, конечно же, был он. Словно кроме него еще кто-то мог спокойно прогуливаться по аудитории, пока идет пара. Чжиен глубоко вздохнул и силой воли заставил себя вылезти из-под парты, улыбаясь настолько широко, насколько это вообще было возможно. — Я просто уронил ручку, — слабо пробормотал он, опуская взгляд на гладкую поверхность стола. У него не было никаких сил взглянуть в глаза альфы, который судя по его ауре, сейчас был здорово зол и в тоже время взволнован. Чжиен осторожно взглянул на Сынхена и сжал пальцами ткань своей толстовке. — Так ты Квон Чжиен? — С трудом справившись с голосом, поинтересовался Сынхен. Получив сухой кивок вместо ответа, альфа тяжело вздохнул. — Тебя единственного не было на прошлом занятии. Поэтому останься после пары. — Хорошо. — Чжиен снова натянул шапку на глаза, пытаясь слиться с окружающей обстановкой. У него горели щеки оттого, что все смотрели на него, оттого, что Сынхен сейчас был рядом, оттого, что судьба в очередной раз преподнесла ему сюрприз и не спросила, а нужно ли ему это. Пара прошла для Чжиена, как в тумане. Он не мог спокойно слушать голос Сынхена, и все время ерзал, смотря на большие часы, которые отсчитывали время до конца пары. Квон не имел понятия, о чем с ним хочет поговорить альфа, но явно не об учебе, это было бы слишком предсказуемо. Чжиен совершенно не знал, как вести себя с ним в дальнейшем и как к нему обращаться. Господин учитель? Слишком уж пошло, как в том дурном порно, что он видел на ноутбуке Сынри. Как и все студенты, Мистер Чхве или преподаватель Чхве? Так они вроде бы уже перешли эту границу, и возвращаться назад было слишком неловко. Наконец, раздался звонок с пары и студенты гурьбой повалили из аудитории, на ходу обсуждая лекцию или какие-то свои личные дела. Чжиен запихнул свои тетради в сумку и медленно спустился вниз, к преподавательскому столу, дожидаясь, пока прилипчивые омеги не отстанут от Сынхена и уже не покинут аудиторию. Они его бесили. Противные-противные шлюшки. Завидев симпатичного альфу, тут же стали строить ему глазки. Тьфу. — Чжиен, — Сынхен тихо позвал надувшегося омегу и снял с себя очки. Носить очки целый день было слишком непривычно для него, и по вечерам у него иногда уже болели глаза. Сегодня на альфе был симпатичный брючный костюм, не броский, но в то же время настолько его, что, казалось, что и шили этот костюм персонально для Сынхена. Чжиену нравился этот его рабочий стиль. — Как ты? — Он подошел к Квону, который резко отшатнулся от него, ударяясь спиной об край парты. — Ты боишься меня? — Нет. Просто, — Чжиен глубоко вздохнул. Он сам себя загнал в угол и не знал, что сейчас сказать. Его снова сводил с ума запах Сынхена, и он чувствовал тепло его тела, и так хотелось согреться в его объятьях. — Почему ты здесь? Ты ведь… ну не преподаватель. Преподаватели не имеют возможности снять на целый вечер яхту. — Тебя волнует только это? Я не могу тебе всего рассказать, но у меня была причина устроиться в этот университет. — Сынхен протянул руку и дотронулся пальцами до щеки Чжиена, после чего обнял его за талию, усаживая на высокую парту. — Я искал тебя. Каждый день. С утра и до вечера, у меня не было никаких зацепок, но я не сдавался. И знаешь, что я почувствовал, когда сегодня увидел тебя тут? — Что? — Мой мир сузился до тебя одного. Я думал, что сойду с ума, если тут же не обниму тебя, не почувствую, что ты действительно здесь, рядом со мной. Что ты мой. — Разве так бывает? Такие чувства… — Бывает. Чжиен, почему ты убежал тогда? — Потому что испугался. Потому что я не хочу так. — Так… это как? — Я не такой, как другие. Я не позволяю первым попавшим незнакомцам лапать меня, не целуюсь на первом свидании и редко хожу на второе. Я, — Чжиен покраснел и ответ взгляд, — я никогда не позволял альфе взять меня. — Прошептал он. — А ты, ты… почему ты ведешь себя так, словно я принадлежу тебе? — Потому что ты мой. Моя маленькая омежка. — Просто ответил Сынхен. В чем, в чем, а в этом он нисколько не сомневался. Нагнувшись, альфа мягко поцеловал Чжиена в горячую от румянца щеку. — Разве ты сам не понял этого? — Я не согласен. Это неправильно! Ты меня совсем не знаешь, и я тебя не знаю, как ты можешь так спокойно соглашаться любить того, кого видишь третий раз в жизни? — Так дай мне шанс узнать тебя. — Почему я должен? — Чжиен взглянул на свои ладони, они дрожали, и он никак не мог заставить себя успокоиться. Альфа обнимал его, альфа целовал его в щеку, альфа снова и снова называл его своим. Все в Чжиене трепетало от этого. — Ты такой же, как все. Тебя интересует мое тело, но не моя душа. — Тихо закончил он. — Это не так. Позволь мне доказать тебе это. — Сынхен провел пальцами по лбу омеги, стягивая с него шапку и тут же мрачнея. — Что ты сделал с собой? — Тебя это не касается! Мое тело, что хочу, то и делаю с ним! — Касается, потому что, черт возьми, отрицай, не отрицай этого, а мы с тобой истинная пара. Ты моя омега, и я не позволю тебе издеваться над собой. Что случилось? Тебя кто-то обидел? — Да! — Чжиен с вызовом уставился на Сынхена. — Кто?! — Я не скажу тебе. Догадайся сам. У тебя срок до следующей среды. Если ты мне скажешь, что случилось такого плохого в моей жизни, то я… дам тебе шанс! — Квон провел кончиками пальцев по верхней губе Сынхена, но когда тот потянулся поцеловать, покачал головой, накрывая его рот своей ладонью. — Докажи мне, что я для тебя могу значить что-то большее, чем просто сексуальный объект. — Он оттолкнул Сынхена от себя и спрыгнул на пол. Ноги еще дрожали, но это было не так уж страшно. — Как пожелаешь, детка. — И еще. — Чжиен подхватил свою сумку и с напускной строгостью посмотрел на альфу. — Я тебе не детка. — Он оправил толстовку, натянул на голову шапку и двинулся в сторону двери. Но не прошел Чжиен и двух шагов, как Сынхен схватил его за руку, резко разворачивая к себе лицом и горячо целуя в губы. — Я может в чем-то и послушаю тебя, но детка, не ставь мне слишком много условий. — Прошептал Сынхен в губы омеги, прежде чем поцеловать еще раз. — А сейчас, студент Квон вам пора на занятия. Пара уже началась. — Объявил он, разворачивая его к двери и легонько шлепая по округлой попке, чтобы придать ускорения. Его настроение улучшилось, и Чхве сейчас улыбался во все тридцать два зуба. Сынхен даже не сомневался, что справится с заданием Чжиена, оно, во всяком случае, было гораздо легче, чем-то, из-за чего он на самом деле, находился на посту преподавателя истории в этом университете.