"Рей, я хочу исповедаться..."

Лорд был тяжело болен. Черт знает, когда он заболел. Черт знает, почему. Черт знает, как так вообще могло получиться с ноблесс. Но сие было неопровержимо, истинно, искренне и кристально-кристально честно. Итак, Лорд был тяжело болен.  — А-а-а! — трагически стонал он, возлегая на роскошной кровати с заботливо положенным платочком на лбу и укрытый пуховым одеялом, шелковым пледом, пледом с замысловатой вышивкой, пледом атласным и одеялом на гагачьем пуху (деятельность Раскреи). Длинные светлые волосы повелителя ноблесс живописно разметались по шелковым подушкам, кожа приобрела утонченно-аристократическую, но от этого не менее смертельную бледность, глаза были утомленно закрыты. — Засыпаю! То есть умираю! Идет мой смертный час, мой судный день, мое оканчивается странствие в этом грешном мире, я вижу свет в конце тоннеля! Он красный… даже багряный… как глаза моего дорогого Рейзела…  — Это платок, пап, — вздохнув, произнесла Раскрея, поправляя съехавший оный.  — Ээ… правда? — растеряно спросил Лорд, моргая и недоуменно созерцая балдахин над своей кроватью. – О, боже, что за жестокая судьба?! — внезапно воскликнул он так громко, что Раскрея от неожиданности едва не свалилась со стула. — Мне не дают даже умереть со светом очей Рейзела-нима в глазах! О, небо! О, Лукидония! О, Раскрея, на кого я тебя оставляю?! Внезапно Лорд со стремительностью абсолютно здорового ноблесс развернулся на бок и цепко обхватил запястье дочери ладонями.  — Дочь моя! — пылко заговорил он, проникновенно глядя ей в глаза. — Моя любимая Раскрея! Когда я отойду в мир иной… пообещай мне… пообещай своему любимому папе… что никогда не выйдешь замуж! Потому что все мужики сволочи! Гады! Козлы! Эгоисты! Кроме меня, конечно! Никогда не выходи замуж! Не занимайся с ними любовью! Не заигрывай! Лучше вообще уйти в монастырь!  — Папа, мне больно! — пискнула Раскрея, которой увлекшийся отец чересчур сдавил руку.  — Не перебивай старших! — рявкнул Лорд. — Тем более если им и так недолго осталось! О, я чувствую… я чувствую дыхание смерти на моем лбе… мой дух… он воспаряет… туда, в мир лучший… ах! — Лорд откинулся на подушки и уронил ладонь себе на лоб. После чего затих, прекрасный, элегантный и абсолютно мертвый…  Так, по крайней мере, должно было произойти в идеале. На самом деле почти сразу же после упомянутого урона дверь в спальню открылась, и на пороге показался Лудис.  — Уйди, живой… — слабым голосом произнес Лорд. — Не тревожь своего умирающего Лорда… не береди мне душу жизнью, коя кипит в теле твоем и вызывает в моем угасающем сердце зависть… И вообще, что ты делаешь в моем доме?  — Извините, мой Лорд, — Лудис опустил голову. — Но к вам пришел Кадис Этрама ди Рейзел, и… Кровать в ту же секунду опустела. По комнате снова вихрь пронесся.  — Рейзел-ним?! Что же ты сразу не сказал?! — воскликнул полностью одетый и ни черта не похожий на умирающего Лорд. Над головами Раскреи и Лудиса, презрев ничтожный реалистичный канон, поочередно спроецировалось шесть точек.  — Лорд, а как же ваша болезнь? — осторожно спросил Лудис.  — Болезнь? — рассеянно переспросил Лорд, целеустремленно шагая к выходу. — Какая болезнь? Ты вообще о чем?  — Ни о чем, ни о чем, — Раскрея увидела мелькнувшую на губах Лудиса улыбку. – Да, я забыл сообщить: вместе с Рейзелом пришел Франкенштейн. Из коридора послышался глухой звук падения чего-то мягкого на пол. - Аа, я умираю! — раздался слабый голос Лорда. — Я не чувствую ног… не чувствую рук… не чувствую… гм… пожалуй, не буду говорить, что, иначе что обо мне подумает Раскрея… В общем, умираю! Позовите Рейзела, прошу, я хочу увидеть его лицо перед смертью… - Да, да, конечно, — поспешно заверили его Раскрея и Лудис, перетаскивая Лорда обратно в постель. Через некоторое время в обитель умирающего Лорда вошел Рей.  — Здравствуйте, мой Лорд, — вежливо произнес он. — Говорят, вам нездоровится?  — Здравствуй, Рейзел, — тихо ответил Лорд. — Да вот что-то приболел… кха-кха… вот совершенно представления не имею, как. Эх, говорила мне моя милая жена: «Не выходи из дома без связанных мной рукавичек в холода», и вот чем это обернулось… Ох, видела бы сейчас меня она, что бы сделала, что бы сказала… заставила бы дышать над картошкой и нюхать чеснок, приговаривая: «Как ты посмел выйти из дома без рукавичек, да падет на тебя моя лечебная кара!«…  — И шарфик, — рядом с Реем из ниоткуда возник ослепительно улыбающийся Франкенштейн. — Про шарфик-то вы забыли, — самым вежливым тоном из самых вежливых тонов произнес он. Несколько секунд Франкенштейн и Лорд сверлили друг друга глазами, а затем последний, закатив глаза, картинно откинулся на подушки. — Аааа… — трагически простонал он. — Как же мне дурно… А все твоя аура, Франкенштейн, твои дурные мысли, порочащие мое светлое имя! Мало того, что меня серьезная болезнь, так от твоей черной ауры у меня еще и мигрень разыгралась. Удались отсюда, будь добр… У Франкенштейна дернулся глаз. «Ну вы, Лорд, и жук», — прочиталось в его нехорошо прищуренных глазах.  — Я подчиняюсь только Мастеру, — ответил он еще более вежливым, хотя, казалось, куда еще, тоном.  — Моя смерть… — загробным тоном произнес Лорд. — Я чувствую ее… она идет сюда… ближе… ближе… совсем близко… я чувствую, мой дух покидает мое тело… покидает… покидает… почти покинул… почти совсем покинул… пальчик остался… безымянный, на левой ноге…  — Франкенштейн. - Да, Мастер, — покорно вздохнул ученый и, бросив на Лорда злобный взгляд, вышел из спальни.  — Он ушел? — слабым голосом вопросил Лорд. - Да.  — Совсем? — Совсем.  — Хорошо… подойди к моей кровати… кх-кх… Рейзел, прежде чем моя милая жена там, на небесах, второй раз убьет ме… эм, ладно, оставим это… в общем, я хочу исповедаться перед тобой… Рей послушно подошел.  — Так вот, Рейзел… — тихо произнес Лорд, глядя на него взглядом умирающего лебедя. — Я хочу исповедаться…  — Вы уже говорили.  — Не перебивай старших! Так вот, я хочу исповедаться. Дело в том, Рейзел, что я… я… Внезапно Лорд сел на кровати и одарил Рея сияющей улыбкой.  — Дело в том, что я совершенно здоров и притворился исключительно для того, чтобы ты пришел ко мне! Ты постоянно сидишь в своем особняке в компании этого ручного злыдня, питаешься непонятно чем, света белого не видишь, нормальных ноблесс не встречаешь, вот я и решил дать тебе развеяться. Ты же простишь старого Лорда, правда, Рейзел? Молчание. А затем…  — Мой Лорд… - Да?  — Я знал, что вы не больны. Лорд вскинул брови.  — Ээ… правда? — спросил он растерянно. – Ну, тогда… — тут повелитель ноблесс вскочил с кровати и одарил Рея еще более сияющей улыбкой, — к черту все, давай выпьем вина! Собственно, для этого и притворялся… И не смей отказываться! Я что, зря его в мире людей искал и разыгрывал все это представление? Не надо обращать в прах мои колоссальные труды! Глядя, как Лорд, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, наливает вино в бокалы, Рей вздохнул. Ведь ему как никому другому было известно, как повелитель ноблесс мог симулировать любую хворь и очень правдоподобно наводить себе мороки ран.