Дневник времени

Франциск Бонфуа. Больно. Всё тело болит. Есть желание лечь поудобней и закрыть глаза, провалившись в глубокий сон. Но я держусь. - Простите, ару. Я останусь здесь, ару. Через силу улыбаюсь, через эту же силу стараюсь не показать боли. Ита... Солнечный Ита не должен видеть всей нашей боли. - По крайней мере нам удалось прорваться. Это радует. - Голос всё равно немного срывается, стоит мне как-то попытаться шевельнуться. - Ну же, ару... – хрипит прислонившийся к стене рядом со мной Китай. – Италия... Иди. Если останешься, то тот монстр вернется снова, ару. Венециано молчит. Тонкая белая линия губ подрагивала, щеки были едва ли не белее снега. Опустив голову, так, что волосы закрыли глаза, он стоит, сжимая в руках бессменную Библию. Или... это не Библия? Наконец Италия открывает рот, однако... Не издает ни звука. Вместо этого я, уже плохо различая черты лица, по его оскалившемуся рту догадываюсь, что лицо Венециано исказила гримаса боли вперемешку со злостью. Я лишь единожды видел у него такое выражение. Во время Рисорджименто. Перевожу взгляд на Россию. Просто не могу видеть отчаявшегося Иту. Лицо России я вижу гораздо четче, а потому, после короткого глухого стука по другую сторону от меня, вижу, как удивленно и с толикой страха расширяются его глаза. Мне не надо смотреть туда, куда уставился он. И не нужно выяснять, почему Италия, гулко сглотнув, всхлипнул. Китай... умер. Я прикрываю глаза, вознося молитвы за упокой Господу Богу. - Поторопись, - взяв себя в руки, тихо и торопливо проговорил Россия. – Не дай нашим стараниям пропасть зря. Италия, ты такой тугодум! Я вновь открыл глаза. Нужно... что-то сказать. - Если останешься, то будешь мешаться. Уходи скорее. - Вырывается само, на удивление ровно, спокойно, безэмоционально. К горлу подступает комок, стоит мне взглянуть на мягко и будто бы искренне улыбающегося Россию, а после на молча плачущего Италию. Последний в упор смотрит на меня. Медленно переводит взгляд на Россию, а затем неуверенно смотрит на Китай. Хмурится сильней. Слезы начинают течь с большей скоростью, чем прежде. - Я это так не оставлю, - хрипло, но твердо говорит он и резко разворачивается, широкими шагами направляясь к двери. У входа замирает, оглядывается. И наконец уходит, хлопнув напоследок дверью. В комнате слышится тихий булькающий смех. Мой. - Идеально играешь роль злодея. Теперь я окончательно убежден в своем умозаключении, почему Америка шарахается. - Ты тоже превосходный актер, - хмыкает Россия, криво ухмыляясь. С хлопком двери исчез не только Италия. Исчезли маски с фальшивыми улыбками. Я закрыл глаза, давая волне боли накрыть меня с головой. Сквозь зубы глухо вырывается стон. Чувствую... Близко. Это близко. Уже и противиться сил нет. Нужно лишь... - Мне бы... найти Канаду. Он... наверняка напуган, - с хрипом говорю я, не открывая глаз. – Напуган происхо...дящим... Он такой... робкий... и... Нет сил более. Чувствую, как съезжаю вниз по стене. В голове шум. Сознание уплывает... - Ф... Франция?.. – Сквозь туман, толстый и плотный, слышу тихий голос России. Он судорожно вздыхает, с хрипом и булькающим звуком, и тихо, грустно бормочет: - Ох... Даже... здесь... Меня... Я остался... вновь... один... Вновь хрипит. Это... предсмертный его хрип. Я вновь молюсь, уже за Россию. Выходит, что я остался один? И я выжил?.. Да, хех, я еще жи... *HetaOni - Lost in Hopelessness*