Прерванное детство

Иногда ему снятся сны, в которых он бегает. Такая обычная вещь, но для него это чудо, такая же несбыточная мечта, как для нормального ребенка – летать. В своих снах Чип мчится по лугу на недлинных, сильных ногах, быстрее остальных детей, подставляя лицо прохладному летнему ветерку, смеясь и наслаждаясь свободой, движением и скоростью. А иногда ему снится, как он бросает мяч своему другу, который кидает ему его в ответ, играя в незамысловатую детскую игру. Еще одна невероятная картина, которой не суждено случиться в жизни. Теперь уже нет. Все это – воспоминания из прошлой жизни, которые еще ярки в его памяти, и он цепляется за них, как за драгоценный подарок. Все остальное исчезло. Уже девять лет, как Чип попал в странный заколдованный мир: целая вечность для ребенка. Особенно если малышу всего пять лет, и он уже никогда не вырастет – настоящий фарфоровый Питер Пен. Он помнит не так много из того, что было раньше. Зато он прекрасно помнит жуткую ночь превращения. Ее он не забудет никогда. Даже спустя столько времени он порой с криком просыпается от ночных кошмаров, но, к счастью, уже всего раз или два в год. Поначалу кошмары снились постоянно. Мама ужасно о нем тревожилась. В ночь, когда это случилось, он был очень взволнован. Он уже не помнит, почему. Теперь ему кажется, было какое-то празднество. Он не мог дождаться утра, чтобы проснуться пораньше и получить подарки. Мама советовала отправляться спать, чтобы утро наступило быстрее. Но он так волновался, что долго не мог уснуть. А когда наконец уснул, полный мечтаний обо всем прекрасном, что случится утром… жизнь, которую он знал, закончилась навсегда. Чип проснулся резко, инстинктивно понимая, что что-то не так. Когда глаза привыкли к темноте, его переполнил ужас от того, что комната стала невероятно огромной. Кровать, в которой он лежал, протянулась так далеко, что уходила за пределы видимости. Потолок стал недосягаем, как небо. И ощущал он себя по-другому – гораздо тяжелей, чем раньше. С нарастающей паникой он понял, что не чувствует ни рук, ни ног. Он стал звать маму. Дверь раскрылась, но то, что вошло в комнату и прыгнуло к нему на кровать, казалось не его мамой. Это была не его пухленькая, белокурая мама, которая всегда его утешала. Это был чайник – чайник с лицом. В любое другое время он бы посмеялся над тем, как это выглядело. Как смешно и нелепо! Дурацкий чайник с лицом! Но в тот момент Чип лишь заорал от ужаса. Его привычный, надежный мир превратился в кошмар. Чайник заговорил. Голосом мамы. Она пыталась успокоить его, уверяла, что все будет хорошо, как делала это всегда, когда он расстраивался. Чип цеплялся за этот голос, как за единственную знакомую деталь в новом страшном мире. Она хотела обнять его, погладить по голове, но у нее больше не было рук. Все, что она могла сделать – прилечь рядом. Он попытался успокоиться, но она оказалась такой холодной, такой твердой и непластичной, полной противоположностью мягкой, удобной, пухленькой маме, которую он знал. Он уснул, рыдая, рядом с ее фарфоровой фигурой. Утром они вышли из комнаты, чтобы посмотреть, что стряслось с остальными. Дворец казался опустошенным, словно все люди вымерли. Но в пустых комнатах и коридорах раздавалось эхо человеческих голосов. Они принадлежали предметам, в которых от прежних людей остались только их привычные голоса. Преобразился даже сам замок – яркие краски потускнели и стали мрачными, изящные статуи ангелов превратились в гротескных монстров. А затем появился принц. Раньше Чип всегда убегал подальше, чтобы не попасться ему на пути. Принц всегда был раздраженным, вспыльчивым и постоянно на всех кричал. Чип не хотел бы разговаривать с таким человеком. Но теперь он стал настоящим монстром, огромным, ужасным Чудовищем с шестидюймовыми клыками и свирепым ревом, от которого дребезжали стекла. Мама Чипа всегда убеждала его, что чудищ не существует. А теперь они оказались заперты в замке с самым страшным монстром из всех, что видел Чип на картинках в книжках. Даже на другой стороне дворца Чип слышал, как рычит и ревет Чудовище, в своем безумии ломая мебель на мелкие кусочки, и дрожал от этих звуков. Долгие недели Чип не отходил от мамы ни на шаг, кроме тех моментов, когда она обслуживала Чудовище. Тогда он в страхе запирался в своей комнате и ждал, пока она вернется. Его приводило в панический ужас огромное, неистовое, бушующее существо, которое могло разломать новое хрупкое тело Чипа всего одним ударом массивной лапы. Он спросил у мамы, почему они оказались прокляты, и она рассказала ему историю о высокомерии принца и заклинании Волшебницы. Чип нахмурился. - Но это несправедливо! – воскликнул он. – Почему она наказала нас за то, что натворил он? Мы же не сделали ничего плохого! Маме было нечего на это ответить. - Жизнь не всегда справедлива, мой ангел, - печально сказала она. – Теперь это наше бремя, и мы должны делать, что в наших силах. Но дети быстро ко всему привыкают, и даже самые странные обстоятельства становятся нормальными. Со временем исчезали старые воспоминания Чипа, а вместе с ними и кошмары. К большому облегчению мамы, возвращалось его привычная подвижность. Он искал новые способы играть, учился прыгать, соскальзывать с мебели, ездить верхом на Султане – псе, который стал пуфиком. Жизнь не стала отвратительной – к ней нужно было лишь привыкнуть. Мама не переставала щебетать о дне, когда чары развеются, и они снова станут людьми. Она всегда говорила о том, что нельзя терять надежду, и тогда тот день однажды настанет. Чип каждый раз улыбался и кивал, но не верил в это. И глубоко в душе понимал, что мама тоже не верит. Никто не приходил в замок, а время почти истекло. Было глупо надеяться, что внезапно случится чудо. Он убеждал себя, что все в порядке. Он прожил чашкой почти в два раза дольше, чем человеком, а другого он и не знал. Возможность того, что жизнь продлится такой, какой она стала, больше его не пугала. Она стала привычной. Но иногда ему снятся сны, в которых он бегает. И когда он просыпается и понимает, что это был всего лишь сон, он плачет… очень тихо, чтобы никто не услышал.