And the Grammy goes to...

— И Грэмми присуждается… Перешёптывания зрителей и исполнителей в зале моментально прекратились, более тысячи пар глаз уставились на сцену в ожидании слов одной из ведущих. Естественно, последовала пауза и медленное пафосное открывание конверта, чтобы накалить интерес. В воздухе повисло напряжение. Казалось, всё вокруг резко остановилось. Я скосил взгляд на Томаса, хотя из-за шлема трудно было его разглядеть. Он, как и все, буквально застыл, даже дыхание задержал, я точно знаю это. Том так волнуется… Боюсь представить, что с ним будет, если мы проиграем эту номинацию. Сегодня мы уже победили — аж четыре раза, это большая радость для нас. Осталось последняя номинация — «Альбом года», и тогда мы точно закрепим свой успех. Томасу так идёт этот костюм… Непривычно видеть на нём не наши обычные чёрные, покрытые пайетками пиджаки, а совершенно белый верх, совершенно белые штаны, совершенно белую обувь… Совершенно белый шлем. Ничего лишнего, никаких деталей. В нём он выглядит таким чистым и невинным, хотя и роботом. Но я ведь знаю, что внутри находится человек. Ох, Томас, ты бы знал, как мне хочется тебя поцеловать… Мои мысли были прерваны громогласным «Random Access Memories» и взрывом аплодисментов. Я встал с места и повернулся к Тому. После объятий с одним из продюсеров, Томас повернулся ко мне и и крепко обнял. Из наушника моего шлема стали доносится всхлипы, а затем и тихий плач. — Ги, у нас получилось… — воодушевленно бормотал Томас, уткнувшись в моё плечо и слегка подрагивая, — Целых пять… — Мы молодцы, — подтвердил я, прижимая его к себе. На большее нас не хватило. Дальше общение было невербальным. Стараясь успокоить Томаса, я похлопал его по спине, но вскоре понял, что сам долго не выдержу и всхлипнул. Услышав это, Том похлопал меня по спине в ответ. Я быстро подвигал рукой — довольно забавный жест со стороны, выглядит, как будто сам Том вибрирует от радости, как настоящий робот, но это ему жутко нравилось и всегда заставляло расслабиться. Это был наш личный знак нежности. Долго объятия продлиться не могли — нужно было выходить на сцену. — Нужно идти… — на удивление хрипло пробормотал я. Как ни странно, Том быстро одумался и поспешил отстраниться, я последовал его примеру. Мне помогли выбраться из толпы людей и мы пошли прямиком к сцене, по пути переобнимавшись со всей нашей компанией. И вот мы стоим у сцены. Томаса взяли за руку, заодно приобняв за талию, и помогли подняться. Когда я заметил второй жест, что-то во мне неприятно кольнуло. Я, конечно, понимал, что помощь ему нужна — во-первых, его шлем имел меньшую площадь обозрения, а во-вторых, по всхлипам из моего наушника было ясно, что Томас всё ещё плакал, и ему было трудновато нормально идти из-за слёз, застилавших глаза. Но всё же это заставило меня поревновать. Поднявшись, я встал рядом с Томом и приготовился слушать.