Её время

Её время ограничено секундами, а улыбка нарисована солью. Её руки в крови далеко не по локоть… да и цвет жизни для неё окрашен в красный. Потому что однажды она стала частью мира крови. Мира мафии. Каждый день она почти искренне улыбается и грустно смотрит вперёд. Туда, где давно уже ничего нет. Туда, где больше ничего и не будет. Туда, где всё давно уже разлетелось пеплом. Потому что пламя сжигает всё без жалости и без остатка. Она не любит смотреть на звёзды. Слишком холодными они кажутся. Пусть и горят безумно ярко. Словно в насмешку, отражаясь в её пустых глазах с застывшими в них слезами, они создают иллюзию эмоций. Впрочем, некому в них заглянуть. А смотреть ей в глаза нельзя — утонешь в её отчаянии и боли. А потом ещё долго будешь думать, почему же она ещё жива. Ведь выдержать такое кажется невозможным. Слишком многое видела такая молодая девушка. Слишком сильно она мечтает встретиться с самыми дорогими людьми. А холод не отпускает даже дома. Даже под тёплым пледом, с чашкой горячего кофе. И руки у неё всегда холодные. Словно сама она сделана изо льда. И не поверишь, что когда-то они пылали пламенем предсмертной воли. А ещё она боится засыпать. Ей снятся давно пережитые кошмары и, просыпаясь в холодном поту, она лишь улыбается. Глупая привычка, оставшаяся ещё со времени жизни самых дорогих людей. Потерянных для неё навсегда. Каждый год, ровно семь раз, наступает день памяти. Она вспоминает самых дорогих и давно ушедших. Отдавших свои жизни за неё. Не подчинённых, не друзей, не родных… намного дороже. Тех, что были ближе остальных. Тех, с кем она обязательно встретится. В Аду. А огонь из камина отражается в её глазах. Словно напоминая про прежнюю решимость идти до конца. Словно показывая, что она ещё не совсем сломалась. Он идеально подходит её взгляду. Уверенность, безумие… в нём много всего, на самом деле, но последнего, наверно, больше… Хотя нет. Больше всего там боли. Боли и отчаяния. Тех самых, что заставляют отводить взгляд, чтобы никто, даже случайно, не увидел. Она — марионетка судьбы. Единственная, что покрыта трещинами, но всё ещё не сломана. Она не умеет проигрывать. Она не желает слепо подчиняться кому-либо. Она — босс сильнейшей мафиозной семьи. Семьи, из которой осталась лишь она. — Прости, Примо… Вонгола пала, — тихо говорит девушка, глядя в глаза своему отражению и наводя на него пистолет, — почти.