Отставшая от вселенной

Саша просто отстала от жизни. Отстала от века. Она, скорее всего, отстала от целой вселенной. Откололась серым куском не долетевшего до пропасти метеорита. Да рассыпалась пылью. *** От печи совсем не жарко – просто внутри что-то промерзло. В ночную тишину больше не вслушиваешься – там только рев да чавканье чудовищ. В желудке всегда голодно, сколько бы ни съела картошки – привыкнуть можно. И однажды… …просто оставляешь все. За миг до того, как останешься позади вселенной. - Браус! Тебе особое приглашение нужно?! – слышится злобное рычание от порога. - Никак нет, капрал! – подскакивает к мужчине девчонка и улыбается от уха до уха, заставляя его еще больше хмуриться. Ривай тренирует отряд, сдирая с несчастных курсантов сотни потов вместе с кожей, и вынимая душу на пару с кишками. Некоторым кажется, что уж лучше гиганты, чем этот страшный человек в начальниках. Некоторым хочется домой, к маме с папой, чтобы не было «в грязь мордой» и «ботинком по почкам». Некоторые давно бы сдохли, если бы не были настолько упрямы, чтобы цепляться когтями и зубами в прогнившую, вонючую плоть этого мира. Саша грызет любимую картошку и взлетает к небесам на звенящих от напряжения тросах, на звенящих от напряжения сосудах – лопнет трос, лопнет сосуд и полет закончится свернутой шеей или переломанным позвоночником. Саше радостно и сытно. Саша знает: за ней наблюдает сильнейший боец человечества. Страшное то внимание. Как бы ни бежала. Как бы ни звала. Как бы ни падала. А поезд, увозящий в купе вселенную, не остановится. Не подождет. - В чем дело, Браус? – вновь вызывает ее на ковер начальство – злое, как шестьсот шестьдесят шесть впавших в ярость демонов, и еще более страшное, чем они вместе взятые. Все же интересно иногда становится, почему капрала из Ада выгнали? – Слишком смелой стала? Или в тебе проснулся какой-то уникальный талант, а мы не заметили? Саша задумчиво откусывает от картошки кусок – подумаешь, на троих двухметровых гигантов в одиночку бросилась? Мелочь ведь. Зато летала. Зато весело было. - Простите, капрал, - покаянно склоняет голову одна из лучших бойцов отряда курсантов. И прячет под челкой искрящиеся весельем глаза – одно развлечение всегда можно заменить другим. – Такого больше не повторится. Поклонившись, собирается уходить. Но застывает на пороге, когда голос самого злого существа в этом бросившем ее мире, окликает ее: - Не улыбайся больше, Браус. - А что тогда остается? - Плачь. Оборачивается, удивленная – только веселье в глазах не исчезает. Притухает?.. - А как же правило: «За сопли – смерть!»? - Твой смех хуже, чем слезы. Саша качает головой и заразительно, весело смеется. Как в детстве. - Просто это уже неважно. *** Просто становится совсем неважно однажды… …выживешь ты или нет… …доживешь до старости или сгниешь в дробящих кости челюстях… …есть ли море и насколько хватит земли, чтобы засадить ее картошкой… …закончится ли война… …будешь ли помнить войну всегда или вспоминать только в темнице из кошмаров? Просто это действительно становится неважно. Однажды. Когда опаздываешь. Отстаешь. Когда поезд уезжает без тебя. Когда перерезаешь глотки не гигантам, а трем обезумевшим от ужаса и голода детям, жрущим потроха твоего отца.