Три басиста в кабаке

Два басиста в кабаке Топят грусть свою в пиве вине И начальство обсуждают, Добрым словом вспоминают. Входит третий господин И по-русски говорит, Мол, не правы вы, козлята, Да зажрались вы, ребята, На начальство гнать пургу И другую ерунду. Те глаза в пол опустили За базар свой извинились. Всем ребятам надо знать, Что за слова придется отвечать… Стоп. О чем это я? А! Зима. Погода не летная, дубак нечеловечий. В одном из увеселительных заведение согреваются Максимов и Харьков. Согреваются в основном изнутри. И потянуло вдруг Максимова на жалобы. - Совсем Серый работой загрузил, продыху не дает. - Да ладно тебе. Сегодня-то отдыхаешь. - Угу. Вижу, и твой не лучше, такой же садист. - Это еще почему? - По кочану. Выходной, называется… Зад из дома не высунешь. - Да чего ты разнылся-то? Не так и холодно. И вообще, чего мы о погоде? Прямо как бабки старые. - Ну да… А о чем еще поговорить? Этот садист меня не выпускает никуда, света белого не вижу. - Началось в колхозе утро… - Да.. И утром вставать тяжело, а Серый с восьми утра репетиции назначает. Вечером приползаю – спать падаю. Он еще и запилами своими все нервы мне вымотал. Он же о себе только и думает. - Максимов, ты задрал. - Вот и ты меня не понимаешь, никто меня не понимает. Харьков заказал еще пива, хотя мысль взять что покрепче его не покидала. И Максимов ноет. Тьфу. Как тряпка стал. Может, зима на него так влияет - депрессия и все дела? Или Серега настолько суров стал? Раньше за ним такого не замечалось. Максимов тяжело вздохнул. Повторил пиво. - Ну ты вот на Маврина жалуешься. Думаешь, с Кипеловым легко? У него сплошные выходные, задолбал уже отдыхать. Мы его всей группой на альбом новый уломать пытаемся, а ему хоть бы что. Говорит, мы и так залы собираем - зачем нам альбом? Да я уже рад и в восемь утра приходить, да хоть жить там могу, но нет. Зачем нам напрягаться? Я свои партии могу во сне играть. Я на концерте спать могу, никто и не заметит, главное головой вовремя трясти. Да на нас с Молчановым вся группа и держится. Где майку вовремя снять, где позу правильную принять, чтобы фанатки взвыли. Вот бы он один петь вышел - посмотрел бы я на него. Слушай, а давай меняться - я согласен обратно к Маврину и Алексееву. Они, наверное, по мне скучают… - Даже не вспоминают. – сломал весь кайф Максимов. - Злой ты. - Нормальный. Это ты размечтался. А мне партии твои учить с нуля как прикажешь? - Ой. Да там учить-то нечего. И не меняется ничего. - Да ну нафиг. А может уйдем от них? Демократия, так сказать… В это же заведение зашел погреться и Дубинин. Естественно, он заметил друзей, но сразу вмешиваться не стал. Слушал душещипательные истории о тяжелой жизни и недопониманиях с начальством. На демократии его терпению и настал капец. Подошел. - Развели тут детский сад, демократы хреновы. – полил пивом цветок на подоконнике, накапал обоим огненной. - Виталий Алексеевич, что случилось? – подобрал слова Харьков. - Это я у вас должен спросить. Замучились, бедненькие. - Ну, Вас-то Холстинин не обижает и не напрягает. Он же вас любит. А мы никому не нужны.. - НЕ СМЕТЬ! Не сметь приплетать сюда Холста. - Ну а что? - МОЛЧАТЬ! И слушать внимательно. Я с Кипеловым работал и авторитетно заявляю, что без его вокала ты - никто. Вот когда петь научишься хоть как-то, тогда поговорим. У Молчанова, кстати, шансов поболее будет. И ты без Маврина и его гитарных соло - никто. Без этих двоих «тиранов» не было бы ни Арии, ни групп, в которых вы сейчас играете. Болтались бы хрен знает где. Харьков с Максимовым слушали, открыв рты. - Виталий, простите, мы были не правы. – попросил Максимов, переварив полученную информацию. - У Сереги прощения проси, небось наговорил ему уже чего не надо - Не успел… - и Лёху локтем тычет. - Так и я Валере ничего не говорил. И вообще, это ты меня завел. - Я-то тут при чем? - А кто? - Так, ребятки, давайте без рукоприкладства. – успокоил их Дубинин. Уселись за стол, продолжили согреваться.