Имбирная метель

Начавшаяся ночью метель всё никак не прекращалась. Утром я не смог выйти из дома, пришлось десантироваться вместе с лопатой из окна и разгребать завалы перед дверью. Тогда я понял, чем плох частный дом. Той ночью мне плохо спалось и мне часто звонили веселые люди. - Кактус, тут такой сне-е-е-г, пошли гулять! Однако я не поддавался на их провокации, потому что знал: стоит мне согласиться, как меня тут же споят крепким алкоголем и будет чудо, если я доберусь домой до рассвета. Поэтому отвечал я грустно и печально: - Извини, у меня кошка заболела, не могу оставить... И, если говорить честно, она и так болела, уже лет 8 точно. Ленью. Единственное, чем занимался этот пушистый глазастый монстр - сидел на шкафу и смотрел на людишек. Иногда угрожающе мяукал на девушек, которых я приводил домой, иногда шипел на красную книгу "Над пропастью во ржи", иногда ел (чуть ли не реже чем я), иногда спускался со своего излюбленного места и ложился мне на правую коленку. Так что для стороннего наблюдателя моя кошка представляет собой больное животное с отсутствием желания жить. Впрочем, я и сам не слишком отличался от неё: сидел на стуле, читал новостные статьи, изредка поедал роллтон. Только мне ещё приходилось каждое утро вставать и идти на чёртову работу, чтобы прокормить себя и монстра. Частный домик мне купили родители. И пропали. Уехали куда-то в Чехию, сказали, что свяжутся, когда захотят. Странные они у меня и импульсивные, быстро выкинули меня из своей жизни, сказали, мол, иди, мы тут пока поразвлечёмся. И десять лет уже как развлекаются: то купят себе квадролёт, то притащат в дом лисицу, то ещё что-нибудь выкинут эдакое. Вот, уехали и выдали мне дом. За дом спасибо, но в то утро я только и делал, что материл этот дом, эту дверь и этот снегопад. Ещё и в лицо задувал ветер с острыми колкими снежинками. Через двадцать пять минут ускоренного курса махания лопатой я освободил проход до улицы и был жутко доволен собой. Руки болели, волосы вспотели, а дыхание до сих пор не до конца восстановилось. Сзади послышался грохот, и, обернувшись, я увидел, что с крыши съехал весь снег. Съехал прямо перед дверью, на заботливо расчищенную площадку, потом и кровью отвоеванный бесснежный участок. Твою ж мать... На работе был завал, и даже моё опоздание на полчаса никто не заметил. Все сидели с красными от холода рожами, быстро стучали пальчики по клавишам и звучал привычный рабочий гам. Я работаю в местной газетёнке с тридцатитысячным тиражом, и, по-моему, половина из тридцати тысяч пропадает в урнах. Начальник у нас - злой самовлюбленный помидор, страдающий манией величия и запорами. Зачем-то сделал офис прозрачным и теперь приходилось терпеть эти любопытные лица, ощущая себя зверинцем в зоопарке. Рядом с моим столом уже сидел нервного вида мужичок с примазанными усиками, теребил бумажку в руках и громко кашлял, надеясь привлечь хоть чье-то внимание. Короче, пропала собака, нужно разместить объявление. Привычный рабочий день начался, и я сладко потянулся в своём кресле, с особым удовольствием проклиная работу и окружающих. Была тёмная-тёмная ночь. Я шёл вперед, слабо осознавая, кто я и где нахожусь. В наушниках играл downtempo, отлично подходивший атмосфере пустого города. Я встал на остановке и долго смотрел на снег, подсвечиваемый уличными фонарями, сбивавшийся в стаи, следовавший за дуновениями ветра, взлетающий и разлетающийся в разные стороны. Вдруг я вспомнил свою глупую детскую мечту: выловить ртом целую горсть снежинок. По озорному оглядевшись по сторонам, я открыл рот и вывалил язык. На язык стали падать крупинки холода, приятно растворяющиеся в тепле дыхания. Я был по-настоящему счастлив, несмотря на холод и одиночество. Ещё несколько минут постояв с открытой пастью, я грустно вздохнул, так как горсть набрать не получилось. И тут же по-детски улыбнулся. Топнул ногой и вприпрыжку побежал домой, кружась вокруг своей оси и радуясь снежной, до одури снежной зиме. Небо было странного темно-персикового оттенка, а в соседней многоэтажке мягкий желтый свет шёл лишь из трёх окон, согревая ночным уютом. Ветер создавал мини-смерчи из снега, бросал снежные волны на стены, волновал голые ветви деревьев, пытался сдвинуть меня с места, но у него никак не получалось напугать меня, я был во всеоружии: неадекватно огромные берцы, теплый пуховик, вязаный шарф, прикрывающий рот, шапка-ушанка с пришитой красной звездой. Я не любил СССР, но мне нравилось изображать из себя иногда Ленина, а иногда Сталина. Я поскользнулся и грохнулся в сугроб, к счастью, ничуть не ушибившись. Тут же зарылся в снег, прячась от неизвестных науке страшных монстров и отпугивая их соколиными криками, которые запомнил ещё в раннем детстве на ферме у дяди. Эх, как же хорошо дурачиться на безлюдной улице. Впрочем, неплохо было бы дойти до дома, пока его совсем не замело, и наконец лечь спать. Но впереди меня ждала тёмная-тёмная дорога, ведущая к моему району. Спуск по улице был страшным испытанием: скользкий лёд, нулевая видимость и по два фонаря на километр, освещавших клочок асфальта перед собой. Я сделал три шага и провалился в какую-то яму, потеряв сознание. Я сидел на причале и смотрел в закат. Высоко в небе кружил сокол. Шёл снег и слева от меня были видны звезды, а справа облака. Я щёлкнул пальцами и развёл костер на морской глади. Сокол приземлился и сел рядом со мной. Я погладил его по перьям, и он клюнул меня в запястье. На запястье было записано: "Купить имбирь", но почерк был не мой. Я удивленно посмотрел на птицу и она вдруг сказала: "Мужчина, мужчина!". Я вскрикнул и подпрыгнул от удивления. Рядом со мной лежала стонущая от боли девушка, а у меня дико раскалывалась голова. Сверху падал снег. Как истинный джентльмен, я хотел ей помочь, но не мог встать. Поэтому, вспомнив инструкцию помощи суицидальным подросткам, я приступил к налаживанию контакта. - Девушка, что случилось, вам помочь? - Ммм... Ты, придурок, мне ногой челюсть сломал!!! Тут во мне что-то пошатнулось, ведь получается это я её бессознательно чуть не убил, но я решил не отступать от плана по спасению девушки. - Как я могу вам помочь? - Значит, слушай сюда, придурок: дай мне полежать пару минут, а потом ты приведешь меня домой и напоишь чаем. - У меня есть чай с бергамотом и имбирный... Нет, имбирный кончился, надо имбирь купить. А живёте вы где? - Соседка я твоя, придурок. А лягаешься ты знатно, э-э-эх, ладно, пошли! Вставай, придурок. - Да что же вы всё "придурок", да "придурок", меня Кактус зовут! Я лежал на земле и пытался включить сознание, но кажется оно перегорело ещё на работе. В мыслях был только снег и желание срочно купить имбирь. - Вставай, Кактус-придурок, и пойдем к тебе домой, чай твой пить! Ещё минут пять она, сидя на сугробе, смотрела на мои попытки встать и задорно смеялась каждый раз, когда у меня не получалось. Потом она назвала меня Кактусом-милым, и мы медленно поползли в сторону моего дома. Площадка, которую утром я с таким трудом расчищал, опять была одним большим сугробом, в котором можно было утонуть. Пришлось, ползая на коленях, раскапывать руками дверь, а после чего, удовлетворенно завалившись внутрь, обнимать батарею. Девушка призналась, что зовут её Юлей, что ей 17, что живет в соседнем доме, из которого сбежала, потому что родители надоели. Что меня приметила давно и сегодня утром ухохатывалась с моих неумелых попыток расчистить снег. А потом она сказала, что любит меня. Вот так просто, ненавязчиво, страшному, замерзшему, с разбитой головой человеку сказала, что любит его. И тут же, не давая мне возможности осмыслить, продолжила, про то, как последний час следила за мной, смотрела на мои глупые выходки и слушала мои замечательные соколиные крики. А потом про то, как я внезапно ушел под землю и ударился головой об камень, и про то, как она, пытаясь меня растолкать, получила ногой в челюсть. Я плакал и смеялся, мне было жутко стыдно, но одновременно меня брала гордость за то что я, уже достаточно взрослый парень, могу вести себя как ребенок! Это было так замечательно и радостно, что я, забыв все передряги, потащил Юлю на кухню отпаивать чаем. К счастью, у меня ещё было немного имбирного чая, ровно на две больших чашки. Мы сидели ещё несколько часов, иногда затихая и слушая метель, воющую в окна, иногда прижимая к себе чуть тёплые кружки, иногда многозначительно смотря друг на друга. Темы разговоров были обширные: от ядерной физики до количества бездомных кошек в городе. Где-то посреди красочного рассказа Юли о родителях я почувствовал, что медленно засыпаю, полный спокойствия и радости. Сквозь дрёму я почувствовал жжение на своей голове и запах йода. Кто-то поцеловал меня в щечку и сказал: "Спи, Кактус-милый, спи". Мне снилось море из снега, внутри которого плавали скаты, а над ним летали чайки и пели песни. Я подпевал. - Кактус, вставай, Кактус! - Да чёрт бы тебя побрал, вставай! - Кактус... - КАКТУС! Тут до меня дошло, что Кактус - это я. Кактус - потому что колючий. По-крайне мере, мне так приятно считать. На самом же деле, я просто-напросто очень быстро зеленею от текилы. Немного полежав, постаравшись вспомнить почему я лежу, почему меня будят, и чей это вообще голос, я открыл глаза. На меня смотрела прекрасная девушка, и я даже немного опешил. - Отлично. Проснулся, морда, чем кота кормить? - А... Э... К-к-корм в крайнем верхнем ящике на кухне... - Полежи ещё немного и пойдем гулять, я пока кота покормлю. - Это к-к-кошка... - Она у тебя такая милая, ластится. Эх, мне бы такую. Так. Этот пушистый монстр, и ластится? Не может такого быть, может, это не мой дом и не моя кошка? У-у-у, за окном уже солнце, а снег всё идет. Та-а-ак. А что это за девушка? Юля, любовь моя. Точно, мы любим друг друга. Любим. Сильно любим. Заглянувшая девушка обнаружила храпящего Кактуса и лишь заботливо улыбнулась. - Спи, Кактус-милый, спи. Где-то в доме раздалось тихое и довольное "Мяу", выражающее: "Наконец-то этот холостяк нашел себе девушку, которая будет кормить меня вовремя!".