До первого поцелуя

- Гокудера-сан врёт! - кулачки у Хару маленькие, но крепкие, и стоило бы, наверное, дать ей разок-другой дотянуться-таки до снисходительно ухмыляющегося Гокудеры Хаято. - Врёт! Всё врёт! - Женская дружба — это оксюморон, - Гокудера смотрит на Хару, как на маленькую собачку, беснующуюся за забором, и Киоко очень хочется отвесить ему пару пощёчин. - Сочетание несочетаемого. Как «горячий снег». Или «Занзас — Десятый Вонгола». - Врушка-хрюшка! - Хару уже почти плачет, вырываясь. - Тише, тише, Хару-тян, - ласковый голос Киоко ничуть не противоречит её железной хватке: добрым словом и хорошо поставленным хуком левой можно добиться большего, чем одними лишь кулаками. Вот бы и братик это тоже понял. - Не нужно так хмуриться. Ты же не хочешь, чтобы у тебя морщинки появились? - Послушай Сасагаву, глупая женщина, раз своего ума не нажила, - Гокудера откидывается в шезлонге и вытягивает длинные, стройные ноги, становясь до неприличия похожим на свою старшую сестру. - Обнесёт морщинами, и останешься старой девой. Хотя ты и так останешься. Кому такая дура нужна-то? - Сам дурак! - Своевольная, непочтительная, перечливая, - он достаёт из кармана сигареты. - И готовишь так себе. - Кое-кто даже рис сварить не может! - Так я замуж и не собираюсь, - Гокудера щёлкает зажигалкой и с видимым удовольствием затягивается. «Тебя никто и не взял бы», - хмыкает про себя Киоко, всё ещё придерживая Хару-тян за талию, а вслух спрашивает: - Так что же, в таком случае, может помешать нам и дальше дружить? Раз у Хару-тян, по-твоему, не будет мужа, который мог бы ей запретить... - Зато у тебя он будет, - сообщает Гокудера с таким видом, словно уже приглашён на её свадьбу с Тсуной-куном. Ну, или запродал Киоко в гарем какого-нибудь нефтяного шейха, и даже задаток получил. - И тебе не захочется, чтобы симпатичная незамужняя подружка ошивалась в твоём доме. Возле твоего мужа. Это сейчас вы делитесь пирожными и платьями, а когда речь зайдёт о серьёзном... Женская дружба — до первого поцелуя, поверь мне. Хару притихает, отчётливо всхлипывая, и желание Киоко как следует отхлестать Гокудеру по щекам усиливается многократно. Глупый мальчишка! Глупый, напыщенный, болтающий о том, в чём совсем не разбирается! Хотя пощёчины тут вряд ли помогли бы, скорее уж расстроили Хару окончательно. А Киоко не хочет, чтобы Хару огорчалась. У Хару всё всегда должно быть хорошо. - До первого, значит, - Киоко отпускает Хару и тут же снова тянет к себе, кончиками пальцев стирает с её глаз выступившие слезинки и подносит руку к губам. Горько. Так горько. - Да точно тебе говорю, - начинает было Гокудера. И наконец-то затыкается. У Хару мягкие губы — нежные, пахнущие вишнёвым блеском и немного сладкие, совсем чуть-чуть. Киоко касается их своими очень осторожно, как лепестков сакуры — розовых, трепетных — которые ни в коем случае не должны облететь. Хару на секунду-другую застывает, и Киоко даже успевает испугаться — не сделала ли она всё не так? Не сделала. Хару отвечает ей — мягко, но уверенно, и горечь, окутывавшая их лёгкой дымкой, исчезает, как утренний туман. - Ай! - забытая сигарета догорает до самых пальцев, Гокудера отбрасывает её резким, дёрганым жестом и быстро дует на руку, не сводя с девочек ошеломлённого взгляда. - Мы всё ещё подруги, правда, Хару-тян? - Киоко поправляет прядку, выбившуюся из «хвостика» Хару. - Конечно, - Хару смешно морщит нос, улыбаясь. - А что насчёт мужской дружбы, Гокудера-кун? - медовым голоском спрашивает Киоко у Гокудеры, так и полулежащего в шезлонге, только теперь с нелепо поднесённой ко рту рукой. - Сколько поцелуев выдержит она? Гокудера открывает рот, потом закрывает, снова приоткрывает; он похож на живую рыбу, только что вынутую из садка на рыбном рынке. И глазами хлопает так же. - Гокудера-кун, ты Ламбо не видел? - голос Тсуны мгновенно возвращает Гокудеру к реальности: при первых же звуках он вскакивает, в два прыжка перемахивает неширокий газончик, отделяющий кухню от растущих у забора кустов и исчезает в доме с прощальным: - Одни проблемы от вас! Тоже мне, психолог-любитель. - Мальчишки иногда такие дураки, правда, Киоко-тян? - Хару потягивается, словно только что сбросила в примятую траву газона что-то, давившее на неё тяжким грузом. - Ага, - Киоко поднимает корзину с бельём, которое их попросила развесить мама Тсуны-куна. - Это точно. Почти всегда.