Найти его в себе

Это была рождественская елка. Яркая, сияющая огнями, она стояла в просторной, нарядно убранной гостиной, увешанная яркими игрушками, пахнущая смолой, лесом и праздником. Удивительные духи ходят по огромному дому: жареного гуся с ягодной подливой, печеного картофеля, яблок и роз: матушка выращивает в домашнем палисаднике, а первую розу посадили в честь его рождения, назвав его именем: "Она совсем как твои кудри, милый - такая же нежная", - говорит матушка, и целует в круглую щечку, а он уворачивается и смущается - ну что хорошего в поцелуях? Куда как лучше ежели бы его отпустили по городу побегать - там столько всего интересного! Особенно вечером... а лучше - ночью! Да только первая же попытка удрать обернулась тем, что уши потом еще долго горели огнем, а няня, которая обычно жалеет его и не дает в обиду даже старшему брату, все говорила, что, дескать, заслужили, ваша светлость, куда такое годится? Рождество. А за окном - снег валит так, что света не видать, и синих сумерек тоже не видать совсем, и слышно, как отец, вернувшись из поездки, рассказывает: на площади - смертоубийство: лошадь понесла господина - так все подумали, а оказалось - стреляли. Ручку ему прострелили, а лошадь испугалась и понесла, а он возьми и упади, ну и помер, конечно же. На месте. А кто стрелял - про то неведомо. Полиция рыщет, но не сыщет никак. Аж сердце зашлось! Да только уши все помнят... А вечером - прием. Новая курточка жмет под горлом - неудобно. Хочется расстегнуть, да брат строгий - посматривает. Душно, трудно. На подоконник если только взобраться? Там посвежее... Он подходит к подоконнику, и вдруг - отшатывается: с той стороны, с улицы - лицо. Чье-то лицо, едва различимое за морозными узорами. Аккуратно, на цыпочках подходит мальчик в нарядной курточке к холодному окну, вглядывается - и видит, что по ту сторону к стеклу прижался и смотрит на нарядную их залу, на украшенную огоньками елку мальчишка его возраста. Огромные темные глаза, кажется, пожирают то, что видят - он и не видел никогда таких глаз, даже представить не мог, что люди могут... так смотреть. Под маленькими грязными пальцами узоры на стекле подтаяли, а нос у него облуплен... Увидел его - и отшатнулся. Так и стояли, глядя друг на друга - молча, не шевелясь. А потом мальчишку по ту сторону окна как ветром сдуло. А взгляд его - так и остался в памяти. - Маменька, там мальчик! Там мальчик! На нашу елку смотрел! - кричит он, тянет мать за кружевной рукав, а та смотрит со скорбью в глазах отчего-то, да гладит его по волосам. - А ты не удивляйся, говорит. - Не удивляйся. Неужели не понял? - Не понял, - честно отвечает маленький Шерлок, и совсем-совсем ничего не понимает - ни того, что он здесь делает, в этом доме, совершенно не похожем на дом, где он вырос, а скорее - на картинку из книги сказок, той самой, где была история о девочке со спичками; ни того, отчего все такое другое; ни того, отчего мальчишку за стеклом он моментально узнал, и в голове вертится и вертится его имя, но только вслух его произнести никак не выходит... - А ты поищи ответ в себе поглубже, - отвечает мама, превратившаяся почему-то в Молли, и декорации сменяются, и нет больше никакой елки, а только лишь освещенный единственной лампой секционный стол. - Присмотрись повнимательнее, - говорит она, глядя ему в глаза, и исчезает, а вместо нее перед ним оказывается огромное, во всю стену, окно, в отражении которого он видит себя, а затем его отражение начинает меняться, меняться, и становится ниже ростом, и волосы уже не вьющиеся, а прямые, и глаза не голубые, а карие... Двое мужчин стоят по разные стороны стекла, глядя друг на друга. Двое мальчиков стоят по разные стороны окна: один - на студеной зимней улице, мечтая хотя бы на миг оказаться там, внутри, в тепле и достатке, там, где праздник и родные люди, там, где все по-другому; а другой мечтает сбежать от всего этого и поменяться с ним местами. - Вот только ты останешься там, откуда у тебя так и не хватило духу сбежать, а он - там, откуда ему уже не перешагнуть порог твоего мира, - тихо говорит Молли, стоя за спиной. - А так вы - одинаковые по сути своей. Ищи в себе. Ищи в своих тайных желаниях и самых сокровенных мыслях. Ищи, но только не вздумай пытаться шагнуть за стекло. Шерлок резко оборачивается, вдруг осознав, с кем разговаривает; дергается на ее голос, и... ... чуть не падает с постели, до полусмерти перепугав медсестру. Когда много лет спустя его как-то раз спрашивает кто-то из тех, кто знал, ненавидел ли он Джеймса Мориарти, Шерлок Холмс отвечает, что - нет. Все, что угодно, но не ненависть. Потому что ненавидеть можно все, кроме того, что приходится искать в себе, разгадывать, находя ответы в себе же, и осознавать при этом, что стекло - не стекло вовсе, а самая настоящая броня - ну или кусок льда, кому как удобнее. Кому как удобнее - мыслить, видеть, находить.