tomorrow and until the end

craig armstrong - wake up in new york husky rescue - new light of tomorrow

Новенькая, только со склада, fender CD-60 блестит черным лакированным боком и пригораживается зимним чехлом, пока Чонин прищуривается с коридора и пытается одной рукой стянуть уже, наконец, эти чертовы ботинки. А еще обиженным тоном выговаривает Сехуну «мы же хотели вместе гитару покупать, а ты». Впрочем, недовольства забываются, когда под тщательным контролем вымытые и высушенные смугловатые пальцы сходу берут аккорд B7, и у Сехуна загораются глаза, когда друг продолжает подбирать что-то ещё из ми-минора. - Научишь ведь? Чонин бросает лукавый взгляд из-под челки и отрицательно мотает головой: - Э, нет, этому искусству надо учиться самому. Тем более, я почти ничего и не умею. Чонин подкрепляет свои слова не слишком мелодичным коротким перебором и чертыхается, подмечая, что третья струна, всё-таки, немного не так настроена. И кого только сейчас берут в продавцов музыкальных магазинов, думает Чонин, подкручивая колку и шикая на Сехуна, чтобы тот потише долбил пальцами по клавишам ноутбука. В ответ по затылку прилетает подушка. Спустя две недели Чонин с неизменной уже открытой и наполовину выпитой банкой колы стаскивает обувь снова чуть дальше, чем нужно, ругается на погоду – холодно и ветер сильный – и радостно смеется, заслышав из комнаты пусть не совсем чистый, но вполне себе неплохой перебор. Знакомый мотив, аккорды несложные, а Сехун ошибается только лишь в том, что берет с первого же C слишком быстрый темп – сбивается на третьей, кажется, строчке песни. Чонин в любом случае хвалит парня. А спустя полчаса Сехун шипит от секундной боли, случайно приложившись подушечками пальцев к боку горячего красно-черного чайника. Мозоли; гитара – своенравный инструмент, в конце концов. Чонин впихивает в рот очередную трюфельную конфету, заодно собирая в ладонях три фантика. Один в другой, скатывая в своеобразный шарик. А потом этот шарик засовывается за ворот футболки полностью утопшего в мире физических формул Сехуна. А у Чонина ещё и пальцы холодные – минут пять, как с улицы, а уже умял с десяток конфет и полторы кружки кофе. Сехун всё равно не заметил, что его подогрев для мозгов и бодрости потихоньку приблизился к тонкому слою на белом донышке. Физика сейчас важнее – настолько, что махинации Чонина не замечаются. Досадно. Ещё тройка фантиков собирается с теплого покрывала и скрепляется в аналогичный шарик. И снова отогнуть ворот и запустить отвлекающую от учебы бомбу другу на спину. На этот раз удачно, вот только Сехуна охватывает дрожь от ледяных пальцев и свои собственные тоже кажутся отмороженными, когда он вытаскивает скопище фантиков из-под футболки. Чонину достается тетрадкой в девяносто шесть листов по лбу и недовольное: - Слушай, подожди немного. В голове внутренний голос вновь монотонно начинает вещать о наградах японского физика Лео Эсаки, а через полминуты на плечи плюхается теплая черная толстовка, а Чонин ещё закидывает капюшон чуть ли не на глаза другу и уходит на кухню в поисках конфет. Сехун улыбается и прячет локти в рукавах. У Чонина в голове – словно поставленная на бесконечный повтор стиральная машинка в режиме отжима, но он запивает две таблетки обезболивающего, чтобы уж наверняка, молочным чаем, отобранным у друга, и избегает недовольного тычка в бок побегом на второй этаж кинотеатра. У кого-то завтра экзамен, и лучше бы подготовиться, доучить те вопросы, которые даже не были прочитаны, и выспаться, но Сехун ведь так хотел сходить на новую часть Пункта назначения, как тут откажешь? И даже если бы Чонин сидел дома в компании всех собранных по квартире одеял, с соплями, термометром подмышкой и красным носом до кучи, он бы сорвался и, захватив с собой пачку платков, помчался бы в киноцентр. Головную боль можно и перетерпеть, а если отвлекаться на атакование сидящих в десятом ряду карамельным попкорном и пытаться не ржать в голос на комментарии Сехуна – она и вовсе отступит. Уже спускаясь к выходу по широкой лестнице с огромным зеркалом, оставленным позади, Чонин ноет о затекших мышцах и они обоюдно решают, что зря таскались в кинотеатр – можно было посмотреть и дома, через пару недель после проката. Ведь фильм не тянет на десятку, в отличие от цикла историй про Джека Воробья. «Капитана Джека Воробья», машинально поправляет Чонин и тянет друга за предварительно опущенный на лицо капюшон в сторону автобусной остановки. Сехун лежит поперек дивана на животе и недовольно поджимает губы, когда снова не находит нужного эффекта в списке, предложенном программой. Чонин упирается затылком в письменный стол, а ногами – в спину друга. В зоне досягаемости – огромная пачка эмэндэмса, и периодически в Сехуна прилетает желтая или зеленая конфета – кому-то явно скучно зависать в телефоне. - Да хватит уже, а, – тихо тянет Сехун, отвлекаясь от ноутбука и стряхивая с макушки желтую конфету. - Давай посмотрим какой-нибудь боевик или тупую комедию, м? – игнорирует раздраженный взгляд Чонин и вновь прицельно бросает зеленый кругляшек. Ему реально надоело сидеть и наблюдать, как Сехун уже битый час что-то ищет в настройках, или не в настройках, черт его знает. Чонин что, приперся сегодня накормить вредного парня вкусняшкой? - Мне надо отретушировать это фото, давай позже, – предлагает Сехун и вновь погружается в редактор. Чонин подвигает пачку эмэндэмса ближе к себе, едва только приподнимаясь на локте левой руки, и пару минут думает о чем-то, отстукивая пальцами по покрывалу неясный ритм наверняка несуществующей песни. А потом ему становится скучно, и теперь серые носки с интересом и без всякого сильного нажима изучают мышцы спины Сехуна. - Это что за марафон? - У меня любопытные ноги, извини, ничего не могу с этим поделать. Сехун с улыбкой сбрасывает чужие конечности с себя и потягивается, затем сползая на пол. Он устал, а ещё хочется спать. Сказать об этом вслух почему-то лениво, впрочем, как и держать глаза открытыми. Чонин вздыхает, еле-еле вытаскивает одеяло из шкафа – неудобные узкие двери – и делает из друга кокон. Это выглядит смешно. А ещё радует то, что замок в квартире английский, и с тихим щелчком Чонин спускается с третьего на первый, не беспокоясь о том, что к другу проберутся воры или просто какие-нибудь придурки. С припевом старого хита Гаги на телефон приходит «я сдал математику!» и вдогонку «как твой английский?», а Сехуну и ответить-то нечего, у него в мыслях голяк и двадцатого пересдача. Поэтому через час Чонин уже за порогом, с утешающими объятиями, запасом отличного настроения и трехлитровой бутылкой колы – куда же без неё. А ещё пальцы у него холодные, но это мелочи. Вместе с апрелем и немного по-летнему жарким солнцем приходят и новые, отчасти глупые, идеи. Чонин просто хочет повеселиться, а ведь ходить с четким списком по рядам продуктового – скучно. А вот опереться ладонями на красную ручку тележки и прокатиться, устроив подошвы кед на нижней панельке, от холодильника с йогуртами до стеллажей с лапшой – весело. Сехун ещё бежит за ним так смешно, и говорит, словно мамочка: - Эй, ты хочешь проблем с охраной? - Кто знает. Через три минуты парни дают дёру с места преступления. Чонин никак не думал, что поместится в тележке с удобством, а Сехун – что может прирулить временный транспорт в стеллаж с готовым завтраком. Зато теперь весело, это точно. А Сехун и не предполагал, что они оба умеют бегать настолько быстро, что вот уже почти перед носом прозрачные автоматические двери другого магазина. На часах почти десять и уже реально темнеет, а табачный киоск на пути встречается круглосуточный. Чонин останавливается и под недовольным взглядом Сехуна пару минут изучает ассортимент. Вообще-то, он курил в своей жизни только пару раз, за компанию, и понятия не имеет, от какой марки сигарет может стошнить, а от какой – нет. Сехун же в такой теме и вовсе не советчик. И Чонин в этом убеждается, когда получает резкое «нет, я не буду» на сунутую в руки раскрытую пачку ментоловых. - Да ладно, один раз можно попробовать, – попытка уговорить. - Предложи мне их лет в пятьдесят, ладно? - Кто сказал, что ты доживешь? – фыркает Чонин и вытряхивает из внутреннего кармана ветровки обычную газовую зажигалку. - А кто сказал, что нет? В голосе больше удивления – ещё бы, с чего это друг вздумал хоронить и воспевать слезливые речи раньше времени? Эй, Сехуну всего-то девятнадцать, ты что, забыл? - Твой образ мышления – безрассудный, иррациональный и всё в том же духе. Например, ты побежишь спасать чужого шпица из-под колес маршрутки – и всё. Чонин с видом знатока качает головой и затягивается долго. Сехуна сметает любопытство, и через пару секунд сигарета отбирается. Но ментоловый дым такая гадость, на самом-то деле, и затяжка приводит к приступу кашля. - Говорю же, безрассудный, – смеётся Чонин, сигарету отбирает и по спине похлопывает. - Знаешь, я перенял эту черту характера у тебя, – поднимает взгляд Сехун и потирает уголки глаз, кажется, у него там слёзы. Вот же странные люди эти курильщики, какой прок от вдыхания противного дыма? - Хм, но при этом красные волосы у кого – у меня или у тебя? Витрина закрытого магазина не врёт – у Сехуна. Свежий сочный красный цвет, новая краска и любопытство. А вообще, ему идет. Жить в получасе ходьбы друг от друга – довольно близко, на самом-то деле, всего два-три километра. А ещё накапливается ворох новостей, да и у Чонина настроение на поболтать и вывалить другу каждый смешной или просто случай. Сехун слушает через раз, думая о своем и поеживаясь от все более сильных порций ветра в лицо; всё-таки, ночью холодно даже в самом начале мая. Чонин растягивает шаги, увеличивая путь до своей многоэтажки с получаса до двух, или, если повезет, трех часов, смеётся урывками и перескакивает с одной ниточки размышлений на другую. А ещё действительно холодно, а Сехун в тонкой худи. Кретин, мысленно дарит подпись Чонин и останавливает друга посреди пешеходного перехода, чтобы застегнуть молнию на кофте до самого подбородка и дернуться от сигналящего автомобиля. Ох, да, они немного мешают дорожному движению. Сехун любит поразмышлять и рассмотреть проблему с разных сторон – то, что он иррационал, не имеет тут большого значения, ведь мыслить могут все. Поэтому сейчас даже шарканье подошв по асфальту не замечается. Досадно. Ведь Чонин делает это специально. Панельный бок с родным «10» на подсвеченном благодаря фонарю кругляшке и остановка под балконом. Чонин, на самом-то деле, почти и не курит – так, редко, когда в голову нагло врывается, жеманно потягиваясь, «а почему бы и нет?» О, это «почему бы и нет?» можно приставить эпиграфом или тегом к почти каждому поступку и порыву Чонина. И кто тут ещё безрассуден, и правда. И, наверное, это можно в большей степени всё-таки отнести к Чонину, ибо это именно Чонин сплетает пальцы свои и друга – вместе, в замочек, с запозданием понимая, что у него ладони влажные. Впрочем, фигня. - Хм, тут вроде нет ничего пугающего, – оглядывается по сторонам Сехун и с улыбкой останавливает взгляд на растерянном выражении лица друга. - Ты о чём? - Ты так крепко держал меня за руку, когда мы в недостройку лет в десять залезали, помнишь? – Сехун поднимает взгляд вверх и улыбается уже с долей меланхолии. – Ты чуть не грохнулся в пустое кольцо с пятого на второй или первый, и было действительно страшно. Да и ещё… - Я что, не могу просто так взять тебя за руку? – недовольно перебивает Чонин и в отместку за воспоминание о дурацких временах пускает другу дым в лицо. Сехун зажмуривается, отмахивается свободной рукой, а потом делает шаг вперёд и говорит тихо: - Для этого нужны определенные причины. У Чонина вместо мозгов в момент обосновывается дым, а пальцы на его щеке кажутся галлюцинацией. Равно как и калейдоскопом улетающий окружающий мир и робкая улыбка напротив. - Знаешь, я хочу… Можно? Шёпот добавляет дрожи в груди, и Чонину остается уже только кивнуть, прикрыть глаза да потянуть легонько на себя за рукава кофты, расцепив, наконец, замок рук. И это кажется слишком неловким и странным, ведь губы соприкасаются всего-то пару секунд, почти и не двигаясь. И словно целуешь кота, а не друга; точнее, парня; точнее, того, кто нравится. Но Чонин не отпускает, и пусть и целует одними губами, но так приятно, что Сехун попросту тает и прижимается крепче, да сигарету из пальцев за спиной выбивает. - Как нежно. Даже странно, – шёпотом и не сдержав улыбки произносит Сехун, отрываясь от подрагивающих губ. - Заткнись и иди сюда, – недовольно шикает Чонин, и целует уже более смело, и даже на пару секунд пуская кончик языка по чужим губам. Нежно, пусть нежно, но ведь так, как чертовски давно хотелось. Мир через минуты две возвращается в нормальное состояние и искры волшебные уносит куда-то подальше; наверное, к другим влюблённым. Чонину жарко щеками и в легких, а ещё Сехун уже разворачивается в сторону дороги. - Эй, я собираюсь завалиться к тебе завтра после учебы, жди! Сехун только машет рукой, хотя сам, чертёнок, улыбается повышенно довольно. «Бойцовский клуб» вначале кажется интересным, а чуть позже – тягомотным, поэтому Чонин закидывает ноги на спину рядом лежащего Сехуна и зевает. В общем, показывает полную незаинтересованность происходящим на экране ноутбука. - Я останусь сегодня у тебя, ты не против? - М? – Сехун смотрит на друга, чуть повернув голову в сторону. – Что-то случилось? - Я же темноты боюсь, а предков сегодня не будет до утра… – улыбается Чонин и легко смеётся. – Шучу. Вообще-то, мне просто этого хочется. Так ты не против? - Риторические вопросы – твой конёк. Я хоть раз был против чего-либо, что ты предлагал? Чонин качает головой. Ни разу. Ближе к полуночи спать не хочется уже вовсе, но и фильм про вампиров – довольно старый – смотреть не хочется. Сехун устраивается на животе и упирается локтями в подушку, взглядом же бегая по строчкам отсканированных страниц из какой-то учебной литературы. Кажется, это связано с вычислениями. Чонин рядом, по наглому прячется под одеялом – у Сехуна всегда прохладно в квартире, круглый год – и щелкает пальцами. Пока не надоедает. Тогда он одной рукой обнимает Сехуна и наваливается грудью на его лопатки, носом утыкаясь во всё ещё ярко-красные – краска, видимо, вечная – и еле-еле пахнущие шампунем волосы на макушке. - А как думаешь, если я усну щекой на твоих волосах, краска не отпечатается на коже? А то она, кажется, вечная. Сехун отвлекается от ноутбука, лениво пытается сбросить наглого парня с себя, а потом лишь вздыхает: - Сомневаюсь. Она стойкая и нигде не отпечатывается. Чонину смешно с серьезного настроя Сехуна, но он отмалчивается и лишь тянется к кнопке выключения в уголке ноута. За это получает щекотку в локтевой сгиб, и это необычно, поэтому руку приходится отдернуть. Впрочем, Сехун и сам выключает ноутбук и переворачивает парня со своих лопаток спиной на подушку. Ещё с минуту любуется легкой тенью смущения на его лице, а потом тянется выключить настенную лампу и украсть у Чонина, как минимум, сотню поцелуев. А на следующий день, в разгар перерыва между второй и третьей парой, с припевом старого хита Гаги на телефон приходит «давай заведем рыжего кота и назовем его Саммер? ну, как в том фильме, где в главной роли Гордон-Левитт», а потом ещё «ты ведь не против, что я буду иногда оставаться у тебя на пару дней и ночей подряд?» А Сехуну и ответить-то нечего, потому как кота завести он не против, а второе – вопрос риторический.