Свет в конце тоннеля

«Что-то мерзкое идет сюда, медленно перебирая щупальцами. Слышится противная капель падающей на пол слизи. Из темноты, из душной клетки, оно приближается. Я не вижу его, но слышу его желания. Я не чувствую его шагов, но нас разделяет не более пяти метров. Я слышу его мысли, которые разрывают мою голову на куски. Оно хочет, хочет….» Хидэ-Зоу с воплем сел на кровати, утирая со лба противный липкий пот. Это повторилось, снова! Ни таблетки, ни музыка, ни смена места жительства – ничего не спасало от кошмаров. Этот, самый неприятный, самый ужасный, с пугающей регулярностью всплывал в его сознании, но досмотреть его до конца никогда не удавалось. Гитарист не знал, что хочет сделать омерзительное Нечто, копошащееся внутри его подсознания. Взглянув на часы, мужчина тихо застонал. Только 4 утра, а он проснулся, и всё, больше не уснет, потому что бешено бьющееся сердце удастся унять не сразу, а там уже подъем. Делать нечего, надо привести себя хоть в какое-то подобие порядка. Они ночевали в отеле в Осаке, после финального концерта. Все прошло на ура, фанаты рукоплескали, от розданных автографов болела кисть правой руки, но участников группы переполняло такое счастье, что, казалось, ничто не может испортить это непередаваемо лёгкое ощущение. И всё же, Хидэ был вынужден признать, что от былого счастья ничего уже не осталось. Оно исчезло, смазалось, осталось на простынях и подушке, отдавая запахом его парфюма. Да и погода была под стать состоянию: мелкий дождик тоскливо скрёбся в стекла. Оставалось для полного счастья завыть и из вредности погрызть обои. Однако вместо этого Хидэ решил спуститься в бар, выпить что-нибудь крепкое и попытаться снова уснуть. Пожалуй, джин был бы в самый раз. Натянув джинсы, мужчина пригладил волосы и, теряя тапки, поплелся к лифту, стряхивая с себя остатки сна. Отель спал, только тихое жужжание ламп нарушало тихую идиллию пасмурной ночи. Скривившись от яркого света, гитарист вошел в лифт и прислонился к зеркальной стенке, ожидая, пока коробка на тросах спустит его вниз. Или сорвется вниз, как в дешёвых фильмах ужасов, и тогда он проснётся. Но нет, все это оказалось не сном: через несколько минут гитарист стоял в холле, смутно припоминая, в каком направлении находится бар. И тут услышал разговор, который, судя по всему, уже давно вёлся на повышенных тонах. Еще кто-то не спит? Ну да их дело. Однако по звону бьющегося стекла нетрудно было догадаться, что бар или ресторан за левым поворотом. Пожав плечами, Хидэ завернул за угол и деликатно остановился у двери, намереваясь постучать. Но потом услышал знакомый голос, в котором проскальзывали истеричные, отчаянные нотки, и застыл. Тсунехито, обычно спокойный, весёлый, сейчас чуть ли не орал, сопровождая нервные речи звоном бьющегося стекла. Отвечали ему не сразу, мало и невпопад. Асаги, там с ним Асаги. Кровь застучала в висках, гитарист открыл дверь и…по иронии судьбы налетел на Тсу, который, видимо, хотел уйти, но вместо этого наткнулся на Хидэ, притом так удачно уткнулся носом в плечо и приник к обнажённому торсу, словно так и надо было. - Хидэ-Зоу? Что ты тут делаешь? – огромные глаза смотрели с непониманием. В ответ раздался лишь нервный смешок. - Химе, когда я шел сюда выпить пару стаканов джина, то не ожидал, что ты будешь кидаться мне в объятия. В противном случае, я оделся бы куда лучше и захватил розу, - он был в своём репертуаре, даже в такой дурацкой ситуации он продолжал вести себя так, как будто всё идет как надо. Наверное, именно поэтому руки легли на стройные бедра, скорее машинально, нежели с целью домогания. Но, стоило Хидэ увидеть перекошенное от злобы лицо Асаги и услышать тихий смешок Тсунехито, он понял, что пришёл как нельзя кстати. Но что тут произошло? Почему сервиз разбит, лицо Асаги пылает, а Тсуне нервно покусывает губу, продолжая скорее по инерции оставаться в объятиях гитариста… …Нет, все должно было пойти не так, как пошло! После концерта Асаги собирался устроить романтический ужин, плавно переходящий в не менее романтичное продолжение вечера, в спальне, например. Снять усталость, преумножить полученные на концерте позитивные эмоции не менее сладкими, полученными от пребывания с одним лишь человеком. Тсунехито, казалось, тоже был не против такого вечера, по крайней мере, он не высказывал никаких претензий, улыбнулся в ответ на предложение спуститься в ресторан, где они с удовольствием поужинали. Время близилось к вечеру, посетители медленно расходились, но оставались и те, кто хотел еще немного поглазеть на видную парочку музыкантов, которые пришли сюда не только с целью поужинать. Асаги казалось, что в этом нет ничего противоестественного, если он сядет немного ближе, закажет десерт из фруктов и взбитых сливок в номер и бутылку игристого, однако… Если бы он был чуть внимательнее, если бы не витал в облаках, то заметил бы, что взгляды посетителей становятся заинтересованными, по залу проходит шепоток, а басист заметно напрягается. Но какая уж тут внимательность, когда рука на автомате тянется обхватить талию, а тело мечтает ощутить тепло знакомого стройного тела. - Уйди, - коротко бросает Тсуне, между делом отправляя в рот оставшиеся на тарелке роллы . От этого речь чуть невнятная, грубая, или это послышалось. Асаги в недоумении отодвигается и заглядывает в огромные синие глаза, которые теперь смотрят с враждебностью. - Тсуне, в чём дело? – вокалист меняется в лице, но держится, говорит тихо, не повышая интонаций. - Уйди, я сказал, - теперь это звучит не как просьба, а как указ. Грубые, бесчувственные слова, словно плеть, ударяют Асаги по лицу, он вскакивает, опрокидывая чашку горячего ячменного чая себе на колени, и морщится от боли. - Нам надо поговорить, - твердо заявляет Огава и, взяв под локоть вырывающегося басиста, увлекает его за собой в соседний зал, по счастью пустой. - Ну, и зачем ты меня сюда притащил? – грубо осведомляется Хито, усаживаясь на стол и закидывая ногу на ногу. - Вообще не доел еще. Он раздражён, рассержен, недоволен поведением человека, которому доверял. Ведь он не раз просил, чтобы их связь оставалась только между ними, что это не достояние прессы, а личная жизнь, о которой даже коллеги лишь догадываются. - Тсуне, ведь я тебя л… - Замолчи! – выкрикивает мужчина, толкая со стола вазу с нарциссами, которая разбивается с глухим треском на две половины. – Я тебе не девочка для показухи! Я столько раз просил тебя не распускать свои руки на людях, но тебе плевать, судя по всему? – теперь на пол летит чашка с остатками холодного кофе, тут же разделившая судьбу вазы. Асаги пытается взять в толк, что стало причиной вспышки гнева, он хочет взять Тсунехито за руку, но в ответ слышит шипение. Нет, это сквозь зубы брошенное: - Пошёл прочь, не тронь меня больше, любитель общественности. Эти слова ранят еще больнее тех, сказанных в ресторане, но вокалист не знает, что ответить. Ведь он не сделал ничего дурного, он просто хотел проявить свои чувства, напомнить о себе. А получил то, чего боялся всегда. Тем временем Тсунехито, спрыгнувший со стола, разбил еще парочку бокалов о стены, наорал на заглянувшего было официанта и устало прислонился к стене. Он был зол, очень зол, ведь его слова пролетели мимо человека, которому он доверял, которого он… Да не было никакой любви, просто Асаги вбил себе в голову невесть что. То, что хотел видеть сам и то, о чём они никогда не говорили наедине. Всё, теперь его терпение лопнуло. - Я ухожу спать, - Тсуне сказал это настолько ровным, равнодушным голосом, что у Асаги внутри все сжалось, он опустился на стул и лишь протянул руку к басисту, но тут же её отдернул: столько злобы было во взгляде огромных глаз. - Тсуне, я только… - Хватит, я не хочу это слышать! – Химе резко поднялся, отчего слегка закружилась голова, и пошёл к двери, которая вела в холл, к лифтам. В спальню, где он сможет оказаться один. Но тут его поджидал новый сюрприз, которого никто не ждал. Желая поскорее покинуть душную комнату, Тсунехито резко подался вперед, выставив руки перед собой, чтобы толкнуть дверь, но вместо этого влетел во что-то…Мягкое? Живое? Человекоподобное? Подняв глаза, Тсуне не сразу понял, что налетел на вошедшего Хидэ-Зоу, который лишь нервно хохотнул от неожиданности, так как не каждый день красивые басисты сами в объятия падают. Но, стоило услышать тихий удивлённый стон Асаги, как всё вдруг встало на свои места, в голове словно вспыхнула лампочка, озаряя план дальнейших действий. «Всё будет так, как я захочу», - подумал Тсуне, утыкаясь носом в плечо Хидэ (как же он удачно отправился погулять топлес!), который что-то говорил чуть насмешливым голосом, между делом опуская руки на его бедра. Закусив губу, чтобы не захохотать в голос и случайно не улыбнуться, басист скосил взгляд и чуть ли не взвыл от ликования: Асаги аж с лица весь сменился. Хотя, на самом-то деле, в такой ситуации сложно поверить в какие-то случайности, когда один красивый полуголый мужчина обнимает другого, не менее красивого, но еще одетого, тогда как третий лишний все это с грустью созерцает и пьет на брудершафт со своим одиночеством. - Хито, или ты мне все объяснишь, или я начинаю дурить и за себя не отвечаю, - сквозь зубы прошипел Хидэ, с трудом скрывая порывы хохота. - Потом объясню, а сейчас подыграй мне, - не менее тихое шипение раздалось в ответ, затем Тсуне обернулся к Асаги и, с вызовом глядя на него, громко сказал: - Хидэ, помнишь, ты приглашал меня ужинать? Так вот, я голодный. «Я приглашал? Когда? Ой, а че делать? Оххх», - получив пинок в коленку, Хидэ сдержался от мата-перемата и согласно кивнул. - Помню, дорогой, - автоматически сморозил он, затем глянул на лицо Тсуне. Тот светился аж от плохо скрываемого ликования, а Асаги становился темнее тучи. Успех же, плюсик в карму, Хидэ, продолжаем дальше. - Только вот подходит ли местная кухня для тебя? По мне так тут безобразно готовят, - ага, как же, лучший отель в Осаке, зато какой повод улизнуть. – Я слышал, неподалеку неплохо готовят угря, мы пойдем? – да, акцент на «мы», и Асаги зеленеет, сверкает глазами, но что он сделает, когда они до сих пор обнимаются? Ну, смотреть может. Ну, пусть смотрит, жалко, что ли. - Согласен, - улыбнулся Тсуне, потершись носом о плечо Хидэ. Гитариста бросило в жар, Асаги, видимо, бросило в холод или плохо скрываемое бешенство. Ну, а че он зубами-то стучит? – Только я зайду к тебе переодеться, у тебя же мои джинсы? – дабы избежать пинка, Хидэ согласно кивает. – А то на эти чай капнул, - каждое слово как иголка вонзается в тело Асаги. Его, быть может, и жалко, но сегодня балом правит принцесса. И пришел прекрасный принц ее выручать. - Конечно, заходи, правда, я кровать не убрал еще, ну да ты привык, - Химе аж хрюкнул, не в силах больше сдерживаться, Хидэ закашлялся. Эти два идиота друг друга стоили, хотя такое представление давали в первый раз. - Тогда я пошел, - вынув ключи из заднего кармана джинс, Химе улыбнулся, подмигнул и убежал. Уж к себе или не к себе – не важно сейчас. Важно то, что Хидэ остался один на один с взбешенным Асаги, и вся его шутливость испарилась без следа. - Огава, ты че себе позволяешь? Он не будет так просто истерить. Колись, чем заслужил опалу? – он нарочито растягивал слова, продолжая немножко мстить. - Не твое дело, - грубо откликнулся Асаги. - Ах не мое? Че уж там. Не мое так не мое. За разбитую посуду заплатишь? А то я как бы без денег, - не дожидаясь ответа, Хидэ спокойно вышел, совсем забыв о том, за каким хером спустился в бар. Видимо, за тем самым, чтобы разозлить Асаги. По пути к номеру на него сзади налетел Тсуне и повис на спине. Хидэ удивился, но басиста не уронил, только подбросил на себе, что б тот уцепился лучше. - Ну-с, принцесса, куда прикажете ехать? – гоготнул он. - Давай к тебе. Я знаю, у тебя пиво есть и еще много дряни всякой. - Так ты ж не пьешь? - А сегодня я пью. Многое рассказать хочу. - А ну ладно, поехали, - и, воспроизводя звуки работающего двигателя, Хидэ понесся к своему номеру. Чуть позже, когда мужчины развалились в креслах и устали смеяться, вспоминая недавний эпизод, Тсуне вдруг спросил: - Так зачем ты, все же, спустился вниз? - А, это. Птичка на крылышке принесла, что тебе нужна помощь, - начиная снова весело смеяться вместе с Тсуне, Хидэ на миг подумал: «Лучше тебе и не знать, мне снится, как тебя какая-то мразь у меня отбирает. Лучше и не знать»