На пути к Совершенству

У всего в этом мире есть свое начало. Моя жизнь началась со смерти, смерть – с мысли: «что-то у меня глаза какие-то желтые», а мое рождение берет начало от первой встречи моих родителей, произошедшей безумное количество лет назад. У истории падения Бункера - сражения, в котором человечество впервые увидело мощь Золотой Армады, тоже было начало. Ровно в 3:30 мягкую тьму ночного неба озарил ослепительно-яркий красный луч, мгновенно затмив своим сиянием колючий свет тусклых звезд. Свесив ноги со стены, я наблюдал, как противоестественно медленно он опускается с неба, чтобы упереться в землю строго на северо-востоке. Я мог бы поклясться, что в момент, когда мое сердце забыло, что обязано вечно стучать у меня в груди, и совпавший с орбитальным ударом, содрогнулись даже не горы вокруг – сама реальность дала трещину. Лишь одно мгновение, показавшееся вечностью, - и луч исчез, погрузив окружающий мир во тьму, а я, сам не зная зачем, принялся считать секунды. Остановился на десятой – вышедший из ступора мозг наконец-то догадался посчитать, сколько потребуется звуку, чтобы преодолеть триста километров, разделяющие Бункер и Салембург. Эфир ожил одновременно со мной. Различные: «Что это, нахрен, было?!» и «Твою мать!!» едва не заставили динамики доспеха задымиться, пока, наконец, не раздалось яростное шипение, в котором я с трудом различил собственный голос: - А ну заткнулись все!.. Мэтью, вызывай «Атлант» и кинь мне канал, - потребовал я, пытаясь не обращать внимание на мертвенный холод, разлившийся в груди. Впрочем, что произошло, я уже и сам понял. Конфедераты жахнули по планете из главного калибра, превратив город, три года бывший мне домом, в огромную оплавленную воронку. Открытым оставался только один вопрос – зачем они это сделали?.. - Есть, сэр! – хрипло отозвался связист. Пару мгновений в эфире царила тишина, а затем Мэтью неуверенно пробормотал, словно разговаривая сам с собой. – Они не отвечают, сэр. - Продолжай пытаться. Запрокинув голову к небу, я прищурил глаза, будто и вправду надеялся различить крейсер, висящий на орбите. Я понятия не имел, что сейчас творится в околоземном пространстве – сканеры с достаточным для этого разрешением находились в командном центре, который мы разнесли на кусочки больше суток назад. Чем сейчас заняты конфедераты: висят над Салембургом, набирают разгон для гиперпрыжка…. или, быть может, наводят толстый ствол «Ямато» на Бункер?.. Один выстрел укрытия еще, может, и переживут, но «Ямато» – это тебе не винтовка, патронов у него просто нет, знай подавай энергию на накопители из реактора да пали в белый свет, как в копеечку. Один выстрел в десять минут – а там насколько хватит ресурса пушки. - Они не ответят, Нойман, - произнес за моей спиной тихий женский голос с явственно уловимыми грустными нотками. - Да, скорее всего… - пробормотал я, не трудясь обернуться. Позвольте представить – Сара Керриган, в отличие от меня самый настоящий экс-Призрак, агент Сынов Корхала на Мар Саре. Мы были знакомы меньше часа – ровно столько времени прошло с тех пор, как она, в исцарапанной и покрытой трещинами броне и жалких огрызках некогда длиннополого кожаного плаща, затащила на стену бессознательного Джима и с ходу потребовала аудиенции с высшим руководством, то бишь со мной. Я даже обрадоваться спасению друга толком не успел – сразу после того, как шерифа привели в чувство, он потребовал сначала боевую броню, а затем – совещание офицеров ополчения, закончившееся не далее как десять минут назад. Бедные парни, стоявшие на карауле и имевшие несчастье заметить беглого преступника, до сих пор сидели на гаупвахте, чтобы не растрепали знакомым радостные новости. Их, кстати, уже можно отпустить… - Ну и что решили?.. – без интереса спросил я. И так, черт возьми, все ясно. - Мар Сара отныне принадлежит Сынам Корхала, - так же отстраненно выдала Сара очевидный ответ. – Как думаешь, чего это они? - О, у меня целых четыре варианта… - через силу улыбнулся я и, поддавшись удивленному взгляду Призрака, продолжил – надо же как-то отвлечься. – Первый – конфедераты заметают следы, мало ли чем там занимались Черные Грешники. Второй – в систему прибыл ваш флот… И они опять же заметают следы. - Это вряд ли, - покачала головой Керриган. – Со мной бы уже связались. - Третий вариант – в систему прибыли корабли зергов и «Атлант» действует по принципу «так не достанься же ты никому». Как-то же Рой оказался здесь и на Чау Саре?.. Я тебе уже говорил, что не верю в то, что их создали люди – просто технологий таких нет, нужен совершенно другой уровень. В этом случае мы уже трупы. - А четвертый? Вновь подняв голову к небесам, я улыбнулся, даже не пытаясь задавить в себе робкую надежду: - Либо произошло что-то еще. - И почему мне кажется, что ты понимаешь в происходящем больше, чем я? - Потому что так и есть, - я пожал плечами и, в попытке перевести разговор в более безопасное русло, спросил. – А где Джим? - Остался в том безобразии, что вы называете командным центром. Руководит… - Его, кстати, уже можно возвращать на прежнюю должность – пусть объясняет народу новую политику партии. Конфедераты либо сейчас наводят на нас свой самый главный аргумент, либо уходят в гиперпрыжок – в любом случае, им уже глубоко наплевать на наш маленький мятеж… - Возвращать? Мне кажется, ты справишься лучше, - протянула Сара, видимо, решив отложить допрос о моих тайнах на более благополучные времена. - Нет, пусть сам возится, - отмахнулся я. Поднявшись и по привычке попытавшись отряхнуть пятую точку от пыли (на деле с громким металлическим лязгом похлопав себя по заднице), спрыгнул вниз, на территорию базы. – А у меня есть другие дела, которые совершенно определенно ему не под силу. Сара не стала повторять мой подвиг – лишь свесила голову вниз, наблюдая, как я прохаживаюсь вдоль трехметровой дыры в стене. - Вот, кстати, все хотела спросить – что ты собираешься делать с этим безобразием? - Ну, полтора часа назад я планировал залить его дорогущим быстросохнущим раствором, навтыкать арматурин и надеяться, что и так сойдет, но материалы погибли вместе с «Черепахами», так что… придется применить более высокотехнологичный подход. - И какой же? - Просто смотри… Вообще, по хорошему, мне, как одному из офицеров, следовало бы сейчас присутствовать на брифинге, которым рулил Джим… да, я повторяюсь, но шли бы эти военные дела куда подальше! Как показала практика, при необходимости я могу засунуть свои пацифистские взгляды и кредо: «миру – мир, войне – пиписька» в известное место, взять в одну руку винтовку, в другую – клинок и отправиться причинять окружающим добро, но… это не значит, что мне это нравится. Так что я банально сбежал с военного совета, оставив разбираться Джима с «военщиной», тем более что я не соврал Саре – лучше меня заткнуть дыру в обороне не сможет никто. Я протянул руку перед собой так, чтобы ладонь оказалась на одной линии с внешней стороной стены. Прикрыл глаза, оставляя позади разрушенный орбитальным ударом Салембург, зергов, форсированным маршем двигающихся к Бункеру и десятки тысяч людей, за жизни которых я взял на себя ответственность. Только цель без причин, только задача без предпосылок. Ничего сложного. Я уже делал такое раньше, пусть и в меньших масштабах, когда заново изобретал одну из самых старых технологий Тамплиеров. Задрожало пространство рядом с вытянутой ладонью, будто собираясь в невесомую, невидимую глазом, но ощущаемую всеми каплю. Тело заполнило ощущение безграничной силы, будто кто-то, один за другим, выбивал шлюзы, удерживающие небесный океан от того, чтобы раздавить жалкого смертного, посягнувшего на могущество не по рангу. Отдаваясь дрожью по всему телу, этот океан хлынул по протянутой руке в точку перед ладонью, заставляя «каплю» на мгновение ярко вспыхнуть, ослепляя мои органы чувств… чтобы через мгновение растечься тонкой полупрозрачной пленкой, впиваясь боковыми гранями в рваные края пролома. Если я что-то и понял за годы жизни на Аиуре, так это, что протосс – это вещь в себе. Люди приручили лошадей и придумали колесо, чтобы перевозить тяжести – протоссы делают это усилием мысли. Люди изобрели лук, со временем превратившийся в дальнобойные винтовки на электромагнитной тяге, чтобы убивать себе подобных – протоссы обошлись пси-клинками, превращая свою волю в оружие, не знающее преград. Люди веками выворачивались наизнанку, создавая защиту из дерева, кожи и металла – протоссы с куда большим успехом пользовались щитами, создаваемыми движением разума. Забери у человека все его изобретения – и он мгновенно станет беспомощным, в сравнении с самим собой минуту назад. Случись такая неприятность с протоссом – он пожмет плечами, запалит в руке клинок и создаст защитное поле совершенно самостоятельно, потеряв в эффективности лишь десяток-другой процентов. Я опустил руку, даже с некоторым сожалением отгораживаясь от безграничного океана энергии, что дарила протоссам Кхала и которой были нипочем десятки световых лет, отделяющие ее блудного сына от родного дома, и щит мгновенно и без особых эффектов лопнул, как мыльный пузырь. - Да что ты, черт возьми, такое?! – еле слышный шепот заставил меня задрать голову, вглядываясь в непроницаемый закрытый шлем. Экс-Призрак даже позабыла следить за эмоциями и теперь фонтанировала почти детским изумлением, граничащим с отрицающим неверием. - Александр Нойман к вашим услугам, мэм, - не удержавшись, я лихо козырнул и с металлическим лязгом попытался прищелкнуть каблуками. – Хочешь, научу? - Только попробуй этого не сделать, - ответила Сара через пару мгновений, опомнившись и взяв эмоции под контроль. - Я все расскажу, обещаю, - мгновенно посерьезнев, кивнул я. – Давай только выберемся с этой планеты. - Договорились, Нойман, - проворчала Сара, не спеша спускаясь по лестнице. – Я пойду, пну этих раздолбаев. Чего там решать, делать надо. Я не ответил, оставшись стоять напротив пролома, зафиксировав сочленения доспеха и даже не пытаясь сдержать мелкую дрожь, охватившую тело. Застарелый страх, преследовавший меня больше десяти лет и о котором я уже почти забыл уверенной походкой вошел в мой разум, небрежными пинками окованных металлом сапог снося преграды из воли и самоконтроля. Этот страх… нет, панический ужас родился во мне, когда я, сжавшись в углу в крохотный комочек оголенных нервов, беззвучно плакал в белоснежной темнице с мягкими стенами под прицелом двух орудийных турелей. Он навеки встал у меня за плечами, когда ворота моей камеры открылись и в нее вступил Тассадар – огромный, блистающий серокожий инопланетянин в боевой броне и сказал, что будет решать – жить мне или умереть. Страх рос вместе со мной, когда я осторожно знакомился с ровесниками, исследовал приют и выслушивал поучения куратора о том, что любой вид, отличающийся от протоссов – Младшая раса, ни на что не способные примитивные существа, которым не суждено встать на одну ступень с первенцами богов. Он был уже больше меня, когда я сбежал с Аиура, воспользовавшись любезно оставленной для меня лазейкой. Именно из-за него я отказал тогда Арктуру – страха быть разоблаченным, страха вновь оказаться в тюрьме с мягкими стенами, беспомощным перед холодным равнодушным миром, способным раздавить меня просто неосторожным движением. Я тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух через сведенное судорогой горло и отчетливо осознавая, что если я не справлюсь со своим страхом сейчас – то проиграю ему навеки, забравшись в ракушку лжи и самообмана и так и не смогу начать по-настоящему жить. Я не знаю, сколько прошло времени, но постепенно мое дыхание успокаивалось, горло наконец вернуло способность пропускать через себя воздух без героических волевых усилий, а сведенное судорогой тело безвольно расслабилось внутри стальной скорлупы доспеха – время моей схватки еще не пришло. - Здравствуйте, босс, - кивнул мне Винсент, пристроившись слева от меня. Я шикнул на сержанта: - Тихо, сейчас настоящий босс говорить будет. Хайнд только нервно хмыкнул на это заявление. Нервничать у мужика были все основания – пять минут назад датчики, оставленные неподалеку от входа в ущелье, засекли передовые отряды зергов, стекающихся к Бункеру со всех направлений в совершенно неподъемных для нас количествах, а о флоте Сынов Корхала не было ни слуху, ни духу. Собрать бойцов по боевой тревоге не заняло много времени – все и так были на ногах. Мрачные ополченцы занимали заранее обговоренные места, кто на стене, кто прямо под ней, а кто – и на последней оборонительной линии, начинавшейся уже непосредственно у бараков. Над бункером повисла напряженная мрачная тишина, все только и делали, что нервно перехватывали винтовки да косились на замершего на стене шерифа. Рядом с приметным доспехом шерифа (с дырой в груди размером с арбуз) прилаживала на парапет свою С-15 Керриган, равнодушно повернувшись к ополченцам спиной и всем видом демонстрируя, что в гробу она видала все эти пафосные речуги перед боем. - Давайте я просто расскажу вам о ситуации, - наконец, начал шериф. – За моей спиной – полчища зергов, которые твердо намерены сожрать все живое на этой базе. За вашими спинами – убежища, где, тесно прижавшись друг к другу, сидят ваши жены, родители и дети. Черта, разделяющая их, будет проведена здесь, у нас под ногами. И этой чертой станем мы. - Коротко и ясно, как ты всегда любил, - ухмыльнулся я. Все таки эти пошлые пафосные речи правда работают – на идеалы, к которым они взывают, можно опереться в те моменты, когда больше не на что. Когда ты один против всего мира и выхода нет, и помощи не будет, и ты сам и все, кто тебя окружает – ходячие мертвецы, которым осталось притворяться живыми считанные минуты. - Ну, с Богом… - выдохнул я, протягивая руки и отодвигая в сторону мир, в котором я защищал обреченную базу, чтобы окунуться в другой, где я держал энергетическую заплатку в стене, не беспокоясь более ни о чем. Я знаю, где-то там, за пределами моего до предела сузившегося восприятия, полыхало сражение. Надсадно хрипели ополченцы, вдавливая спусковой крючок и с хриплыми матюгами менявшие обоймы. Сухие хлопки выстрелов сливались в неразличимый белый шум, безуспешно пытаясь поглотить крики раненных и умирающих, но раз за разом заглушаемые скрежетом раздираемого когтями металла; шипением кислоты, превращающей сталь в вязкую раскаленную жижу; стрекотом и визгом тварей, убивавших с тем же восторгом, что и умиравших. Где-то там ярость боролась с отчаянием; упрямое нежелание сдаваться – с чувством бессилия, когда на место одной застреленной твари встают трое; инстинкт самосохранения, истерично вопящий о бегстве – с безумной яростью загнанного в угол зверя. Я знаю, что все это было. Но для меня существовала лишь безграничная мощь Кхалы, струящаяся по венам и, казалось, заменившая кровь. Лишь тонкая пленка силового поля, крепостью превосходящая танковую броню и занимающая все внимание и все мое невеликое мастерство. Мое место в сражении, мое поле битвы. Моя черта, которая не может быть стерта. Нет ничего важнее этого. И именно поэтому первой моей эмоцией, когда упругая пси-волна сбила меня с ног, протащив по земле, была ненависть, а первым желанием – стереть глупца в порошок. Открыв глаза и взглядом нашарив смертника, - невысокую фигуру в измазанном кровью некогда черном доспехе и распластанным под ногами гидралиском, я с трудом сдержал уже собравшуюся в упругий комок пси-энергию и перенаправил ее в открывшийся пролом, в котором уже показалась безликая багряная волна тварей. - Стреляйте в пролом! – зашипел я, срывая связки. Мой приказ запоздал – ополченцы и сами прекрасно понимали, что прорвись зерги через пролом и их уже не остановить. Обрушившийся на дыру свинцовый дождь за какие-то пару мгновений превратил гладкую поверхность асфальта в полуметровую кучу агонизирующих тварей. Проигнорировав предостерегающий окрик Керриган, я бросился к пролому, чтобы восстановить барьер и уже протянул было руку, как ощутил смутно знакомое прикосновение к разуму. Что-то почти забытое, но дарящее уверенность и надежду, что-то… родное? Барьер был мгновенно забыт. Бросившаяся на меня тварь – небрежно откинута в сторону взмахом руки. - Они здесь… - только и мог шептать я, запрокинув голову небу, где на темном фоне ярко сияла Призма Искажения, похожая на золотой кулон с сапфиром. – Они здесь. Из ступора меня вывела яркая вспышка впереди – сияя поднятыми в боевое положение щитами, в паре метров над землей материализовалась долговязая фигура в золотом доспехе. Миг – и после мощного гравитационного удара фигура приземляется на землю. Еще один – и во все стороны брызнули ветвистые разряды молний. Третий – и на пустом пятачке диаметром в пару десятков метров, заполненном лишь крупными хлопьями пепла, ярко вспыхивает с десяток таких же фигур. Вспышки следовали одна за другой, десятками, сотнями превращая ночь, едва не ставшую для нас последней – в яркий полдень, первый в череде тех, что нам сейчас подарили. Прочертив две огненные полосы, с неба рухнули изящные, несмотря на пятнадцать метров роста, четырехногие боевые машины, еще в воздухе развернув в боевое положение расположенные по бокам башнеобразного корпуса пушки и прибавив к голубым вспышкам телепортации ярко-алые лучи термальных орудий. - Что это, черт возьми, такое? – повернув голову, я с трудом сфокусировал взгляд на Керриган. Девушка вновь упустила контроль над эмоциями и теперь я ясно видел, как облегчение в ней мешалось со страхом. - Наше спасение, Сара, - ответил я, не переставая глупо улыбаться. – Четвертый вариант, помнишь? - Не стрелять! – сорванным голосом Джима проорал динамик. – Кому сказал, вояки недоделанные! Это – свои! Похлопав по плечу ничего не понимающую Сару, я отвернулся от экс-Призрака и бодрой походкой, почти подпрыгивая, зашагал к протоссам, уже зачистившим все видимое пространство перед стеной. Взрывы и вспышки пси-энергии слышались только где-то в удалении. За моей спиной охнула Сара. - Ноги… Твои ноги! Остановившись на мгновение, я обернулся, поднимая забрало. Лучшего шанса мне не представится – здесь и сейчас, казалось, не существовало ничего невозможного. - Эн Таро Адун, человек, - сказал я, широко улыбаясь застывшей девушке. Жаль, я не вижу ее лица, такое воспоминание пропадает! – Мы – протоссы и теперь у тебя перед нами должок. Помахав застывшему экс-Призраку ручкой, я повернулся спиной к недоверчиво ощетинившейся стволами крепости – ополченцы до сих пор не поняли, что все уже кончилось. Золотая Армада в очередной раз подтвердила правомерность титула: «сильнейший флот протоссов» - перед Бункером собралась всего пара сотен лучших Тамплиеров, пара Колоссов и с десяток драгунов и этого оказалось более чем достаточно, чтобы помножить на ноль казавшиеся бесчисленными орды зергов. Неожиданно одна из десантных групп дрогнула – бесцеремонно расталкивая в стороны сослуживцев, вперед протиснулась неотличимая от остальных фигура в золотых доспехах. Между нами было всего тридцать метров, поэтому я легко различил уже порядком подзабытый легкий шорох – шлем Тамплиера, чье сияние в псионном поле было подозрительно знакомым, собирался в аккуратный капюшон, являя миру вытянутый череп, обтянутый синеватой чешуей. Много-много лет назад, в далекие времена, когда я только начинал узнавать свой новый народ, самой большой проблемой для меня оказалось научиться отличать одного протосса от другого. Как для всех европейцев азиаты – на одно лицо, так и для меня чешуйчатые инопланетяне были совершенно неотличимы друг от друга, словно все поголовно были клонами друг друга. Даже спустя семь лет, проведенные в приюте, я до сих пор временами путал своих сверстников… кроме одной. Той, что была со мной с самого начала, той, кому доверял больше, чем даже Джиму. «Салли…» Я так и не смог произнести это вслух. Весь тот десяток секунд, наблюдая, как медленно сокращается расстояние между нами, я отчаянно пытался произнести вслух прозвище, которое дал в первое же мгновение знакомства. Она никому не позволяла повторять его, кроме меня. Она остановилась вплотную – тонкая, как тростиночка, стройная фигура в таком же изящном доспехе, как и она сама напротив угловатой и грубой человеческой поделки, переутяжеленной, громоздкой и неуклюжей, перемазанной кровью и воняющей смазкой. Остановилась на мгновение, будто сама не веря в происходящее… и порывисто обняла, прильнув к груди: - Нашла… - различил я бессвязный шепот. – Живой…