Гарри Северус Снейп

- Но, Альбус, это невозможно, возмутительно, и в конце концов, странно! Эту фразу Дамблдор слышал с самого раннего детства. Сначала так говорила мать, затем Аберфорт, никогда не питавший к его изобретениям особой любви, потом эта цитата перешла во владения однокурсников и преподавателей, а после к любимым коллегам. Пожалуй, из всех людей, у которых хватило бы ума понять, что за штуковину придумал Альбус, только Геллерт Гриндевальд не говорил эту фразу. В большинстве своём, все планы, загадки и манипулирования Альбуса всегда оказывались гениальными, несмотря насколько абсурдными они казались на первый взгляд. Если на второй взгляд впечатление не меняется, значит, стоит посмотреть ещё раз. Если на третий Вы так ничего и не поняли - возможно, Вы просто тупой. А если и четвёртая попытка безуспешна, то есть вероятность, что Вам стоит купить новый взгляд. Кстати, если же и пятый взгляд Вам ничего не принёс - поздравляю, Вы мыслите, как большинство нормальных людей. Это было золотым правилом общения с Альбусом. Всё, что он говорит, думает или мыслит, - гениально. И с этим приходилось смиряться всем, даже Волдеморту и МакГонагалл. Но сегодня весь преподавательский состав явно не был настроен на понимание. - Директор, я полагал, что нет ничего абсурднее, чем назначить на роль преподавателя защиты от тёмных искусств Локхарта, но Вы сумели изменить мою точку зрения, - язвительно сообщил Снейп. - Пусть Северус высказался и грубо, но он прав, Альбус! - с возмущением высказалась МакГонагалл. - Вы же понимаете, что это может нанести ещё больший вред отношениям между факультетами? К тому же, я сомневаюсь, что ученики воспримут эту новость без лишних истерик! - Альбус, даже звёзды против, - заметила Синистра, которая восприняла эту новость лучше всех остальных. Ей вообще было немного всё равно, что творится в мире, если это, конечно, не касается её самой. И плевать ей с Астрономической башни хотелось на звёзды и против чего они выступают. - Это, если кто-то захочет выслушать мнение бедной, никому не нужной предсказательницы, восемнадцатый признак апокалипсиса, - таинственным шёпотом ныла Трелони, и от неё пахло хересом. - Когда сильные мира сего отвернутся от того, что с древности считалось верным, несмотря на протесты таких же, как они, и слабее себя, произойдёт смешение качеств, и Люцифер будет на один шаг ближе к освобождению! - Минерва, Северус, я что-то не понял! - пожаловался Гилдерой. Профессор Вектор наклонилась и прошептала что-то ему на ухо. - Так, немножко понял. Но не совсем. Разумеется, никому не было дело до истерик Гилдероя Локхарта и Сивиллы Трелони. Напротив, такое нытьё уже стало обыденностью, и никто не удивлялся, не обращал внимания и даже не думал пугаться апокалипсиса в исполнении предсказательницы, или очередной "смертельной драмы и конца нашего жестокого, бренного мира", к примеру, потеря бигудей для ресниц, от блистательного Локхарта. Он не понимал, как человек может прожить хотя бы день, не завив при этом ресницы. - Северус, такой сарказм был у меня, когда я учился на первом курсе в Хогвартсе, Минерва, не стоит беспокоиться, Синистра, мне тяжело это говорить, но звёзды никак не влияют на нашу жизнь, если конечно, не упадут прямо на нас или, в случае солнца перестанут гореть, - Альбус решил подавить бунт ещё на уровне зародыша. - Сивилла, не надо печалиться, мы с Люцифером давно знакомы, он ничего Вам не сделает, а Вы, Гилдерой, могли увидеть в словах Северуса и Минервы оскорбления, но Вы в корне не правы. Честно написать, Альбус вообще не верил в Люцифера, но это уже не его проблемы, а проблемы вышеупомянутого павшего ангела. У Синистры был такой вид, словно ей сказали, что её родителей не существует, а все подарки на Рождество ей дарил Санта Клаус. Сивилла с восхищением, уважением и явным непониманием смотрела на директора, который откуда-то знает Люцифера. Минерва раздражённо уставилась на Дамблдора, но почти успокоилась, а Снейп смотрел с таким скепсисом, что Сивилла и Гилдерой почувствовали себя школьниками. - Ну, подумайте, разве это не здорово? - произнёс Альбус с улыбочкой маньяка-каннибала, который притворяется Санта-Клаусом. - Четыре старшеклассника на две недельки меняются факультетами! Это разовьёт множество новых талантов. Это же поможет общению между факультетами и развитию дружбы! Вообще с Альбусом никто не был согласен, в том числе и министр Магии, но все знали, что, если Дамблдор улыбается, как маньяк-каннибал, который притворяется Санта-Клаусом, значит, его не сможет переубедить даже Волдеморт.

***

Почти все ученики восприняли эту новость без особой радости и неограниченного энтузиазма. Но, как и учителям, им пришлось смириться с этим, ведь их мнения даже совам не было интересно, что уж говорить о преподавателях и директоре? А вот Гермиона заинтересовалась не на шутку. Как она узнала, в данном мероприятии, если можно так выразиться, не участвовали первокурсники (психологические травмы Дамблдору были нужны только для избранных и их друзей), пятикурсники (к С.О.В. нужно готовиться, а не дурью маяться) и семикурсники (не царское это дело). Сама она втайне мечтала оказаться на факультете Гриффиндор, потому что, как бы классно не звучало "хитрый, амбициозный", а смелой ей хотелось стать куда больше. Слизеринцы восприняли всё, как и их декан - со скепсисом и тонной сарказма. Им не особо понравилось, что в их уютненькой гостиной с черепами и змеями, расположенную в сыром подземелье, будет находиться кто-то ещё. Потому что какие-то жалкие бесполезные нюни, скучные зануды и безбашенные идиоты не достойны находиться в Слизерине. Гриффиндорцы, как только представили змей, сидящих в их гостиной, взбунтовались. Они устраивали митинги, писали на стенах, некоторые даже объявляли голодовку. В общем, открыто радовались. Рейвенкловцы, как обычно, сохраняли гордое молчание, никто и понятия не имел, как они отреагировали. Впрочем, все знали, что об этом думает Луна Лавгуд. - Мне бы хотелось на время побывать на другом факультете. - говорила она. - Понять, как они относятся друг к другу, когда не надо изображать кого-либо в присутствие учеников с других факультетов. Узнать, кто они без всех своих масок. И лишь хаффлапаффцы восприняли это с радостью. Они были дружелюбные и всегда были не против завести себе новых друзей с других факультетов. Только Захария Смит и ещё пара скептиков были против, но на них не обращали ни малейшего внимания, однако те не уничтожились, а просто ушли во тьму, чтобы в нужный момент прийти к свету со словами: - А мы же Вам говорили!

***

- Но, мэм! - возмущённо начал Фред Уизли. Он стоял в Больничном крыле у самой двери и разговаривал с недовольной мадам Помфри. Учителя особо не акцентрировали внимание на то, что Джордж Уизли магическим образом исчез, а от заплаканной и нервной Беллы Лестрейндж вообще ничего было нельзя добиться. Но ученики провели своё расследование и единственное, что смогли обнаружить, так это Плаксу Миртл, которая после десятка комплиментов, рассказала, что Джорджа увезли учителя и среди них была мадам Помфри. Все сразу пошли оккупировать Больничное крыло. К сожалению, мадам Помфри довольно быстро разогнала всех магией. И лишь Фред Уизли не отчаялся. Он пытался залезть через окно, пользовался шантажом, ложью, лестью, подарками, комплиментами и не гнушался никаких средств, чтобы увидеть брата. Наконец даже мадам Помфри сдалась. - У твоего брата, Фред, драконья оспа, очень заразная, поэтому никого нельзя впускать. Я сама набрызгалась литром зелий, чтобы начать лечение. Нужен раствор из мандрагоры, а они расцветут только к концу года, - объясняла мадам Помфри, лгущая и не краснеющая. - Облейте меня этими зельями, я тоже хочу помогать! - тут же вызвался Фред. - Дайте мне наконец увидеть брата! Клянусь, я отстану! Помфри устало на него посмотрела, но в её взгляд примешивалось сострадание. Она кивнула и пропустила его. Фред благодарно на неё посмотрел и прошёл вперёд. Сначала он не заметил Джорджа. В Больничном крыле царил полумрак, и Фред еле разглядел зашедшую мадам Помфри. Но тут на самой дальней кровати он заметил тёмный силуэт. Фред едва ли не помчался к кровати, но что-то его остановило, и он просто подошёл, всматриваясь в родного брата. Сначала он не заметил ничего необычного, но потом мадам Помфри включила свет. Фред, чтобы точно убедить себя, что это не игра его больного воображения, прикоснулся к волосам Джорджа. - Что с ним? - глухо спросил он. - Окаменел, - ответила мадам Помфри. - Можно вылечить только настойкой из мандрагор. Поспеши. Скоро отбой. А ещё завтра рано вставать. Хогвартсе будут объявлять результаты. Не думаю, что тебе удастся заснуть, но могу порекомендовать тебе отличное снотворное. Фред поблагодарил и забрал лекарство, внезапно ощутив, что ему всё равно. Всё равно, кто выиграет кубок школы или по квиддичу, плевать кого отправят на другой факультет, не имеет значения, насколько он напишет СОВ. Почему-то с пропажей Джорджа он почувствовал себя так, словно ему вырезали оба лёгких. Нечем дышать. В гостиной его расспрашивали о случившемся. Конечно, все на факультете знали, что Фред ходил к мадам Помфри. Особенно были взволнованы Рон, Джинни и Перси. Фред отвечал однообразно, заставив половину факультета беспокоиться ещё и о нём. - Он заболел драконьей оспой. Очень заразно. Можно вылечить только зельем с использованием мандрагоры. Они созреют только в конце года. И ночью, когда почти все ученики разошлись по комнатам, Фред смотрел в окно и говорил себе, что после выздоровления (никаких "если", только после, только хардкор) всегда будет приглядывать за этим рыжим придурком. Даже ценой собственной жизни. Всегда.