Можно, я в тебе спрячусь?

Я проснулся среди ночи от ощущения, как будто меня ослепили. Знаете, такое бывает, когда ты утром сладко спишь, и вдруг в комнату заходит мама и включает верхний свет. Даже без этого её: «Малыш, пора вставать, в школу опоздаешь», - ощущения не самые приятные. Вот и сейчас, где-то там, на уровне поверхностного восприятия реальности, глаза, несмотря на закрытые веки, заметили вспышку света, и мозг, приученный к побудкам, провозгласил: «Подъем!» Вот только стоило мне открыть глаза, как я понял, что света в комнате нет, а циферблат часов однозначно намекал на то, что ещё спать да спать. Всего-то полвторого ночи. И вот что это такое было? Мысль о том, что что-то во дворе сверкнуло, ну там молния (хотя какие могут быть молнии в январе), или машина фарами в окно засветила (ага, аж до восьмого этажа), была отметена полупроснувшимся разумом просто потому, что шторы (да-да, те самые злосчастные шторы, из-за которых я с мамой почти неделю воевал) были плотно зашторены. Эти шторы я, можно сказать, сам себе подарил на день рождения. Мама любит всё такое лёгкое светлое и воздушное, и чтобы складочки и финтифлюшки... А я люблю, чтобы темно было! В общем, после упорного противостояния интересов были куплены эти тяжёлые портьеры с золотым шитьём и в тон темно-ореховой новенькой мебели, всего-то с полгода как установленной в моей комнате. Вот чёрта с два теперь какая-нибудь случайная вспышка света на улице засветит мне в глаза. И даже летом я спокойно смогу прибывать во тьме ночной до тех пор, пока не встану. Но ведь что-то меня ослепило? Сознание лениво отмахнулось от этой мысли, заявив: «Приснилось». Я повернулся на бок, повозился на месте и собрался было снова заснуть, но... Ни черта. Вот, не засыпается. И не то чтобы спать не хотелось, просто не засыпается. Словно что-то мешает. На другой бок перевернулся, на спину лёг, подушку поколотил, одеяло расправил, и так и этак на кровати попытался устроиться. И ничего. С горя даже в туалет сходил, а результат тот же самый. Не могу заснуть. Безнадёжно вздохнув, улёгся на спину и тупо уставился в потолок. Овец, что ли, посчитать? С образным воображением у меня всегда был порядок, но вот с овцами я не дружу. Большее, что я могу представить, это белую отару, бегущую куда-то по горной долине. И как их считать? Все мои попытки заставить этих овец прыгать через какое-либо препятствие или просто пробегать мимо, выстроившись в линеечку, ничего не дали. Не прокатило. Снова повозился на кровати, улёгшись на правый бок (так вроде всегда лучше засыпается) попытался взять себя банальным измором. Ну, типа, если долго лежать с закрытыми глазами и ни о чем не думать, то мозг решит, что он спит и действительно уснёт. Ничего не думать не особо получалось: вспомнилась не выполненная домашка, необходимость идти к репетитору, ещё какая-то мелочь. О, Максик вспомнился. Он мне стольник должен, надо завтра его потрясти. Как же, уснёт тут мозг. Глаза открыл, тупо в темноту комнаты уставился. Лежу, думаю, что же не так-то, чего не спится? А потом смотрю, и вправду – не так. Вот что хотите делайте, но угол комнаты хоть и не сильно, но светлее. Так, словно бы кто-то слабенький фонарик включил и сверху тряпками его закидал. Эдакое сероватое облачко невидимого света. Что за чертовщина. Лежу в это светлое пятно всматриваюсь, то ли мерещится, то ли что... А потом как полыхнёт. Ага, аж до болезненной рези в глазах. И ведь не понятно, где полыхнуло, просто ослепило и всё. Я в кровати резко сел, глаза тру, матюкаюсь. Не громко, но всё равно. И какое-то странное ощущение, словно по комнате моей кто-то носится, аж ветром обдаёт. Глаза открыл, моргаю часто, пытаюсь понять, что тут за барабашка по моей комнате гонки устроил. И, конечно же, ничего не увидел. Тьма кромешная. Циферблат часов подсвеченный, да и только. Два часа ночи. Бред. От часов отвернулся, уже было вознамерившись на подушку рухнуть и под одеяло с головой залезть, как вижу: сидит на углу моей кровати... А черт его знает, что это такое. Силуэт прозрачный, сизо-серый, едва различимый, и глазища у него – Во. Как в мультиках рисуют, на пол-лица. Эм... Барабашка? Призрак? Пришелец? Я глаза закрыл, головой встряхнул, снова на угол кровати посмотрел... Сидит. А потом слышу такой жалобный-жалобный тихий и, словно откуда-то издалека доносящийся, голос: - Можно, я в тебе спрячусь? Чего? Я даже пальцем в ухе поковырялся – может у меня в ушах вчерашний школьный компот застрял. - Пожалуйста. Я очень боюсь. Разреши мне спрятаться. И ведь действительно боится. Понятия не имею откуда я знаю, но боится так, что у меня самого коленки трястись начали... Черт его знает, что это за дрянь, но я по жизни парень во всех отношениях правильный, если ему спрятаться надо, то почему бы и не помочь, он вроде не злой. Вот только как это: «в тебе»? И тут он как прыгнет. И прям на меня. Я отшатнулся не то от неожиданности, не то от порыва ветра, в лицо ударившего, и на подушку упал. И что? Ничего. Призрака этого нет, в комнате темно, всё вроде в порядке. Приснилось! Точно приснилось? Ага. Тяжело вздохнув, на месте повозился, подушку под голову кулаком подбил, одеяло натянул и... Спать! * * * Проснулся весь какой-то взъерошенный от назойливого треньканья будильника, ещё толком-то и сообразить ничего не успел, а в комнату вошла мама и включила свет: - Пора вставать, малыш. В школу опоздаешь. Да какой я малыш?! Семнадцать лет уже. В школе последний год мучаюсь. До лета бы дожить. А самочувствие какое-то… ни то ни сё, словно я пол ночи марафон бегал. И вроде выспался, и вроде нет, и вялость во всём теле, и... Ну, не то чтобы я к такому не привычный был, всё-таки я уже не пятнадцатилетний подросток, но уж как-то сильно жёстко... На маму в дверях стоящую недобрым взглядом уставился, всем своим видом внушая ей: «Уйди прочь, женщина!». Она головой мотнула с каким-то осуждением на лице и ушла. Так, теперь до ванной или туалета... Или ванной. А, без разницы! Надо что-то делать, а то точно в школу опоздаю, а мне ещё домашку списывать. Ага, и у Максика стольник вытрясти... Так я и встал, в шаге от порога. Вот это что такое только что было? Ноги до унитаза довели чисто на автопилоте, пока я события минувшей ночи вспоминал. Ну и сон, должен признаться... Или всё-таки не сон? * * * День пролетел как обычно: в ритме чунга-чанги, с пинками под зад и с неизменным состоянием «ничего не успеваю». Вечером свет вырубил, до кровати дотащился и всё. Блаженный сон. Проснулся посреди ночи от того, что неудобно. А чего неудобно, спрашивается? На месте повозился, с бока на бок повертелся – вроде опять заснул... И сниться мне, что сижу я в папахе и бурке на каком-то камне, предо мной горная долина, по которой бегает отара овец. Я на них смотрю и вроде как даже сосчитать пытаюсь. - Сто двенадцать, - сообщает мне тихий голос справа, я на него оборачиваюсь. Рядом сидит парень, беленький. Нет, ну совсем беленький. Кожа белая как снег и волосы такие же. Сам худенький. Не, не тощий, просто худенький, стройный, что ли. И голый. - Ты чего голый? - вопрошаю я. Как-то раньше мне голые парни не снились. Девчонки бывало, но парни... Бурку снял, на него накинул, подумал, и папаху на него нахлобучил. Да вот только не задача, сам-то я, оказывается, под буркой тоже голышом сидел. Мелочь, а неприятно. А этот белый мне улыбнулся, широко так, светло, но очень грустно. - Не переживай за меня, ты и так меня спас. - Как это, спас? - удивился я. Это ведь мой сон? Надо как-то себя одеть, чего я тут нудизмом перед овцами страдаю. - Я от этого изувера едва сбежал, думал всё, пропал. А тут ты. Я как понял, что ты меня чувствуешь, все свои последние силы потратил, чтобы в контакт войти. - Он голову опустил и таким извиняющемся голосом сказал: - Спасибо, что спрятаться разрешил. Если б не ты, быть бы мне сейчас... Он не договорил, но я и так понял, что ничего хорошего его не ожидало. - Но ведь это только сон был... - усомнился я. Хотя это тоже ведь сон. - Пусть сон, - пожал он плечами. - Для вас это особого значения не имеет. Среди ваших только малая часть с нами контактировать может, да и больше половины тех, кто может, думают, что мы всего лишь сон. - Призраки, - заключил я, потом немного подумал и поправился, - дети астрала. Он взгляд на меня поднял, и я как-то разом узнал эти огромные глаза. Точно, это он вчера был. Слово, которое он произнёс, было каким-то очень сложным, длинным и мелодичным. Я понял, что он пытается название себе подобных мне сказать, только я ни в жизни такого произнести не смогу. - Дети астрала, - утвердительно кивнул я головой, чтобы он мне больше ничего заумного говорить не вздумал. - Пусть будут дети астрала, - смирился беленький. Видимо ему особо без разницы, как их называют. - А ты от кого прячешься-то? - поинтересовался я. Ну, мало ли что, может, он от какого-нибудь Бхаговаты прячется или как там этих ихних богов зовут. - От худшей доли прячусь, - горестно так отвечает, и взгляд отвёл. Ага, я так и понял, в полон его, такого беленького и стройненького, забрать задумали, а он не захотел... Чудо это на меня так опасливо покосилось, словно знает, о чем я думаю... Это же мой сон, это вообще моё сознание... Он что, реально знает? - Знаю, - вздохнул он. Ну вот, приехали. - Да не бойся ты, ничего такого в этом нет, это тебя с непривычки шокирует. Ты тоже знаешь, о чем я думаю, просто не слышишь, потому что не привык на таком уровне прислушиваться. Вот оно как. На каком таком уровне? Я глаза закрыл. Прислушиваться начал. Холодно. Ну да, я же голый. Хотя во сне… с чего бы это холодно было? Я же сплю под одеялом. Может, одеяло во сне сбросил? Неудобно как-то. Словно долго в одной позе пролежал, и поза вроде комфортная, а всё равно не очень удобно. Есть хочется. Да я голодный, как стадо слонов! Я аж от удивления чуть не проснулся. Глаза распахнул, на сидящего передо мной глянул. А он на меня своими бело-серыми глазищами смотрит. Так это что, типа, его, а не мои чувства? Он головой легонько так кивнул. - Тебя это, тебя покормить надо, - тут же засуетился я, перебирая варианты. Поймать какого-нибудь барана и зажарить. Интересно, а пища из сна за пищу считается? Или нет, надо проснуться и холодильник обнести. Только вот разве астральные существа материальной пищей питаются? Им вроде какая-то духовная положена... Сесть в позу лотоса и исполнить «Ом» на бис. Сидящий напротив меня захихикал. Ась? - Ты чего? - Я много сил потратил, - печально вздохнул он, - да ещё в контакт с тобой вступил... Я сейчас только особого рода энергией насытиться могу, - и взгляд так смущённо отвёл. Я и сам засмущался. Вот чего спрашивается? - Какого рода? - вкрадчиво спрашиваю. Надеюсь, ничего эдакого, хотя какого эдакого? Он на месте поёрзал, видимо, в нерешительности, а потом как на меня глянет. Меня прямо как волной в прибое окатило, и так жарко сразу стало где-то внизу живота и твёрдо... Эм... * * * Я проснулся. Ага, с жутким стояком, под треньканье будильника, а тут и мама нарисовалась: «Вставай малыш...» «Да встал уже!» Едва силы нашёл, чтобы не ляпнуть сдуру чего не следует. До ванны допрыгал, слава многорукому Вишне, не всё так плохо, как может показаться. * * * Засыпал я с опаской, но спать-то надо. На этот раз обошлось без овец. Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья. Не то чтобы я никогда не был на море, был пару раз, в детстве с родителями, но как-то, по моему, этот пляж и прибой с чуть ли не метровыми волнами, и припекающее солнышко не слишком-то натурально выглядят. Особенно, если учесть, что я опять в бурке и папахе. Так, для гарантии под бурку заглянул... Точно, голый. Да что ж это такое? - Нагота, верный признак твоей открытости и не закрепощенности, - прозвучал тихий голос рядом. Обернулся. Стоит. Голенький, беленький, стройненький... Голодный. Ага. Это вчера он был голоден как стадо слонов, а сегодня уже как два стада. - Тебя это, звать-то как? - спрашиваю его, пытаясь решить то ли прикрыть его буркой, то ли ему и так не холодно. Он взгляд опустил, засмущался, чего-то такое произнёс, опять жутко певучее и совершенно непроизносимое, я только один слог и уловил: - Иша. - Можно и Иша, - пожал он плечами. - Мне нравится. - А я Вова, - представился я, хотя он же знает. Он только кивнул. - Надо всё-таки тебя накормить, - посетовал я, - а то у меня желудок сводит. Дальше, наверно, только хуже будет. Он кивнул, на ноги свои уставился, а сам пальцами песок так перебирает. Забавно. Вроде ноги у него, как у меня, и пальцы нормальные, а вот песок перебирает... Я бурку распахнул, на свои ноги уставился, попробовал – не получилось. Жаль. - Слушай, а чего это я как джигит молодой в бурке? - поинтересовался я, продолжая тренировку ножных пальцев. - Это чтобы меня не смущать... Я на него так и глянул, в шокированном удивлении. Чего? - Ну, - засмущался он, даже, кажется, немного порозовел, или всё-таки показалось, - я тебе вчера говорил, что мне особый вид энергии нужен. У вас этот вид энергии сексуальной называется... - Это типа как? - нет, не то чтобы я совсем не понял, что он в виду имеет, но всё же, наверно, стоит уточнить... - Это типа страсть, похоть, разврат и прочие радости падения нравов. Я подумал немного... Ну так, для порядку. Он вроде как в моей башке сидит, то есть внутри меня обитает. Ему для утоления голода разврат нужен... - Это я как бы переспать с кем-нибудь должен? - снова уточняю я. - Как бы... - теперь он точно порозовел и даже какие-то пирамидки из песка сооружать принялся. Черт, да как же это у него получается? Йог фигов. - Ты это, ты извиняй, но у меня сейчас на личном фронте полный голяк... - теперь уже я смущаюсь, ну нет у меня девушки. И раньше-то не то чтобы уж очень «шоколадно» было, а сейчас вообще – полный Ноль. Он вздохнул. Тяжело так вздохнул. Меня прям до мозга костей холодом пробрало. - Ты не понял... - запнулся. Перестал пирамидки ступнями насыпать, на меня взгляд поднял, ну и я на него посмотрел. - Ты со мной переспать должен... Эм... * * * Да здравствует утренний стояк! Весь день чувствовал себя в высшей степени дискомфортно. Во-первых, жрать хотелось неимоверно. Вот только из-за стола вышел, а снова жрать хочу. Нет не так. ЖРАТЬ!!! Ага. И мёрз весь день. Где моя бурка?! И стоило только подумать, чего это у меня такое сегодня никчёмное состояние, сразу... Правильно – стояк. Я ведь так сдохну. Надо что-то решать. Надо как-то лечить. Надо! Но как? * * * Домой вернулся, матери записку настрочил, типа болен я, не трогайте меня, дайте хоть помереть спокойно. В комнате своей дверь на защёлку закрыл, шторы мои бесценные задёрнул, в уши ваты напихал, чтобы не слышать, как мама ко мне в комнату ломиться будет. В кровать забрался, повздыхал и приказал себе: «Спать!» Кашпировский хренов. На этот раз обстановочка донельзя романтичная. Ага. Пещера какая-то или землянка, костёр посередине, вокруг шкуры настелены, видимо, чтобы задницу не отморозить, потому как жутко холодно. Беленькое дитё астрала сидит у костра, колени обхватив, всё такое из себя печальное... - Иша... - аккуратненько так к нему подошёл, рядом присел. Он на меня не смотрит, даже отвернулся. Я печально вздохнул, но жить-то охота, не прогонять же его. Он обессиленный и обездоленный, и не известно от кого прячется... - Иша, ты мне так и не сказал от кого ты прячешься. А вот и моя бурочка. Как же я тебя люблю, незаменимая ты моя. Бурка горцу – вместо дома. На себя накинул и его прикрыл, к себе прижал. Ну, холодно тут, а костёр хоть и горит, а не греет. Чего мёрзнуть-то? Он поёжился, на месте повозился, но ко мне прижался и край бурки поплотнее запахнул. Хорошая у меня бурка, вместительная. - Мы все энергией питаемся. Но энергия, она разная. Большинство питаются чистой энергией, но есть и такие, которые не совсем чистой питаются. И чем больше нечистой энергией питаешься, тем сильнее от неё зависишь. Это как ваши наркотики, жизненной потребности вроде нет, а вот сопровождающие ощущения, они, Огого! Вот от одного такого, кто за счёт нечистой энергии живёт, я и прячусь. Он жизненные силы из нас вытягивал, поглощая энергию, которая разные переживания сопровождает, ну там страх, боль, страдания, или ещё что... - И как ты сбежал? Он как-то весь сжался, и так у меня под ложечкой противно засосало... - Момент улучил и сбежал. А он всё равно заметил... Если б не ты... Да уж... Как-то не особо перспектива стать кормом для психа-наркомана... Маньяка и садиста. А вдвоём-то оно всё же потеплее. - Иша, ты это, ты только не обижайся, но из-за тебя у меня определённые проблемы... - Я знаю, - совсем тихо ответил он и даже попытался отодвинуться. Щас! - Да не дёргайся ты, и так тошно весь день... Слушай, Иш, ты это серьёзно, что я с тобой «того» должен? Он помолчал. - Я очень сильно истощён и поглощать энергию сейчас не могу, её в меня только вливать можно... Если бы я дома был, там бы по-другому можно было, а тут только так. - Но ты, как бы, парень... - Это из-за того что ты парень. Так проще было в контакт войти. Если бы у меня немного сил было, я бы изменился, для нас пол не принципиален, мы не такие как вы. Но сил нет... - он сник. Я посидел, для порядку подумал... - То есть по-другому никак? Он головой мотнул. Эх... - Только я не умею, - честно признался я. - Я тоже, - смутился он. Эм... * * * Да что ж это такое-то! Глаза открыл, под дверьми кто-то шебуршится (сквозь слой ваты в ушах толком не понять), сам весь в предстартовой готовности. - Какого лешего всем надо! - нисколько не сдерживаясь ору я, вату из ушей вытаскивая. - Сказал же, нет меня! Не будить, не кантовать, при пожаре оставить в эпицентре бедствия! - Малыш, ты как? - подскуливает под дверями мама. - Может врача вызвать? - Ага. Сексолога и семейного психотерапевта. Первого мне, второго вам! Уйди, женщина! Мне и без тебя тошно! - Как ты с матерью разговариваешь?! - пробасил отец. И этот туда же. Бежать! Бежать и подальше! Только куда ж я в таком состоянии сбегу-то? Меня ж менты на первом перекрёстке сгребут. Во имя великих бхакти, ну оставьте же меня в покое! У меня тут вопрос жизни и смерти... Он ведь если от голода внутри меня помрёт, это ведь будет, как будто я сам помер. - Мам, пап, ради всего святого, что только есть, отстаньте от меня, мне отдохнуть надо. Всё будет в порядке, просто не трогайте меня сегодня, - с мольбой обращаюсь я к двери. - Ты бы поужинал... - начинает гнуть своё мама. - Не хочу я ужинать! И пить не хочу, и в туалет мне не надо, и доктор меня не спасёт, и священник не поможет! Ну что вам, так трудно один день без меня прожить? За дверью потоптались, пошептались, но, кажется, с ситуацией смирились. - Если что, ты говори, мы же тебя любим. Ты наш единственный сынок. - Мама, я не сынок, и я не малыш! Я взрослый мальчик и у меня взрослые проблемы! Оставьте меня в покое! За дверью снова пошептались, а потом ушли. Кажется, я немного палку перегнул. Черт его знает, что там мама теперь нафантазирует, но лишь бы не трогали. Надо заснуть. Спать! Спать! Спать! * * * Пещерка всё та же, только огня почти нет, одни угли. И холодно. Вот оно – ледяное дыхание смерти. Я к Ише подошёл, рядом сел, точнее за его спиной устроился, бурку на нас накинул (она видимо упала, когда я выпал), обнял его, к себе прижав, чтобы потеплее было. Он холодный как лягушка. Никуда не годится. Ладони его в руки взял, растирать их начал. - Надо что-то делать, - не то ему, не то себе говорю я. Он не ответил, я вообще не уверен, что он меня слышит, потому как совсем на меня никак не реагирует. Извечный вопрос: «Что делать?!» и «Кто виноват?» Не, ну кто виноват, это, вроде как, ясно и никак ситуации не поможет. А вот делать-то что? Надо его спасать. Надо себя спасать. Нас спасать надо! Так. Будем рассуждать логически. Это мой сон. Он в моем сознании или теле, или всё-таки сознании, да не важно! В общем, прячется он во мне. Есть он сам не может. Его кормить надо, при том, видимо, интубационно, зондом, напрямую в желудок как в реанимации. Бррр. От того что есть хочет, он, видимо, какие-то флюиды испускает, от которых у меня конкретный стояк, и это не считая того, что я его ощущения на себя перенимаю. Но парни меня как-то не колышат. Нет, приятно, конечно, посмотреть на красивого мужчину (на всё красивое всегда приятно посмотреть), но никаких неопределённых или, точнее сказать, вполне определённых порывов они во мне не вызывают. Да и сейчас. Вот сидим мы с ним друг к другу прижавшись, я его околевшее тело растираю, и ничего. Нет, то, что там, на физиологическом уровне, мне не комфортно, это само собой, но тут-то… Тут-то всё без этой флюидной химии. Тут даже как-то, и никак. А делать-то что-то надо. Как переспать с парнем, которого не хочешь? … Если опять-таки подумать. И по-настоящему, а не для порядка. Это ведь мой сон. А значит, по законам психологии, я могу им управлять. Он, конечно, в моём сне объект чужеродный, но он же в моём сне. Надо просто поднапрячься и представить, что он девушка. Ага. Худенькая такая девушка, светленькая, грудь у неё маленькая, да и сама она мелковатая... Черт, я ж не извращенец какой. Не о том думаешь, Вован! О хорошем думать надо. Правильно. Она просто маленькая. Миниатюрная, хрупкая – дюймовочка. И имя у неё такое экзотическое – Иша. Покрутил в голове данную формулу самовнушения, не то чтобы сильно помогло, но вроде уже как-то и не совсем чтобы не похожий. А теперь поцелуй её. Вот, прямо сюда, в шею. Наклонился к нему и аккуратно губами в основание шеи чмокнул. И сам отдёрнулся, мало ли. Он весь как-то вздрогнул, понуренную голову поднял. Есть контакт. Вперёд, Гагарин! Снова поцеловал его. Только более смело. Ещё раз. Ещё. Он от каждого прикосновения моих губ вздрагивает, и не понятно не то ему нравиться, не то нет. Но не отбивается. Сидит весь как струна натянутый, пальцами в бурку вцепившись. А оно вроде и ничего. «Симтатичненькая такая девочка, шуганная немного, но симпатичная», - продолжаю я самовнушение. До уха его поцелуями дорожку проложил, фыркнул, чтобы ухо из-под волос высвободить. Ушко красивое: маленькое, аккуратненькое. Формы немного странной, но это ничего, это даже интересно. Языком нежненько по краю ушной раковины провёл, губами прихватил, дёрнул. - Ой, - вздрогнул он. Ну вот, так-то лучше, а то я уже начал думать, что я в себе склонности к различного рода извращениям пробуждаю. - Иша, ты красивая. Да уж, блеснул гениальностью комплемента. - Ты тоже, - каким-то хрипяще-безвучным голосом ответил он. К себе его подтянул, вперёд наклонился, в щёку его поцеловал. Не прокатило. Так. Давайте по новой, только на его лицо смотреть не надо. Как-то слабо он лицом на девушку похож. - Иша, ты это, ты помоги мне немного, что ли, а то мы так далеко не уедем. Я себя извращенцем чувствую, - говорю ему, примеряясь, куда же его чмокнуть. - Вов, ты постарайся, очень тебя прошу, - проникновенным таким голосом говорит он, внутри аж всё как-то немного подобралось. - Мне бы чуток энергии, и я измениться смогу, чтобы тебе проще было. Ну чуток, это, наверное, получится. Чмокнул его в плечо. Он меня по руке гладить начал. Думаем о хорошем. О романтике. Красивая девушка, благородный варвар, жуткая глухомань, зверьё всякое голодное по округе рыщет, пещерка одинокая, холодно. Да уж, романтика. Обцеловал его плечо, снова на шею поднялся, ухо его помацал, на другую сторону переключился. Вперёд немного его наклонил, по спине поцелуями прошёлся. Он от прикосновений вздрагивает, ко мне жмётся, руки мои, его за талию держащие, гладит, дышит как-то немного напряжённо. Иша красивая девушка. Ну и что, что без пышных форм – каждому своё. А вдвоём греться намного приятнее, да и кто это рыщущее за приделами нашей пещерки зверье знает, вот как залезут сюда, как сожрут. Не хорошо умирать, так и не познав близости человеческого тела... По этому самому телу вроде как волны тепла прокатываться начали. Да и у Иши кожа уже не такая ледянющая. Молодец, Вован. Продолжай в том же духе. Глаза закрыл, девушку себе представил, стараясь не сильно от оригинала абстрагироваться. По шее языком прошёлся, в угол челюсти его поцеловал. Рукой подбородок подцепил, большим пальцем по губам провёл. Он их приоткрыл, кончиком языка мой палец так игриво задел. Я его лицо к себе развернул. Иша красивая девушка! Губ его своими коснулся... Нет, я не то что бы мастак целоваться, но если подумать, это же мой сон, да и спрятавшийся мой тоже явно большого опыта за плечами не имеет. Поцелуй получился осторожный, несмелый, какой-то прерывистый. Мы сначала долго губы друг друга пробовали, потом вроде углубить попытались, но никто особо в пекло не рвался. Тепло стало. Вот правда, тепло. Я от его губ оторвался. Глаза не открываю, чтобы волну не потерять. Иша ко мне развернулся. Мои руки по его талии скользнули. Какой же он тоненький. Он лицо моё в ладошки взял, сам целовать меня начал: в губы, в щеки, в глаза, лоб. Поспешно, суетно. Я по спине его глажу, пальцами позвонки пересчитывая. Кожа у него на ощупь приятная: бархатистая и тёплая. Он в очередной раз губ моих коснулся, я его поймал, по-настоящему уже поцеловал. Внутри всё так согрелось. - Вова, - пропел он с замирающим придыханием, лбом своим в мой упёршись, в лицо мне дышит. - Иша... Я не сдержался, глаза открыл. Прямо на меня бело-серые глазища смотрят, в глубине зрачков что-то так подрагивает, словно огонь живой, а сам взгляд какой-то затуманено-опьянённый. Губы бледно-розовые, на скулах бежевый румянец, и вообще – лицо у него какое-то более плавное, мягкое. Рукой своей до шеи его довёл, в волосы пальцы запустил. А они длиннее стали. Ну да, Иша же девушка, девушки должны длинные волосы носить. По моему запястью сползли шелковистые локоны. - Ты красивая, - выдохнул я. Только бы не глянуть куда не следует, а то вдруг окажется, что он не совсем изменился. Дальше пошло легче. Девушка из него хоть и слишком пацанская вышла, но всё-таки симпатичная. Бледненькая, правда, немного. Но зато уже практически не холодно, вон даже бурку скинули. Целуемся, ласкаемся самозабвенно, крышу понемногу сносить начало, желание появилось. Определённые ощущения пониже лини бёдер... На спину его опрокинул. Над ним завис. Эх, сейчас я его любить буду! Ага, как же. Рука, скользнувшая по его боку к промежности, наткнулась в районе паха на кое-что никак в картину не вписывающееся. Всё-таки он не до конца изменился. Я руку отдёрнул. Так. Держим себя в руках, ситуацию на самотёк не пускаем. - Вова, - шепчет он, руками по моим бокам и спине гуляя. - Вова, пожалуйста, я не могу больше. Можешь – не можешь... Я вот тоже не могу. - А ты представь, что я – это ты, - даёт он мне дельный совет. Это типа как? Ладно, будем развивать воображение. У меня тут Девушка подомной извивается, почему бы мне самого себя немного не подразнить, а то, что данное действие немного не с моим телом будет производиться – ну так мы же с ним одно целое... В поцелуе к его губам прильнул, руку аккуратно на его пах положил, поглаживая. Мы люди взрослые – методику знаем, ну будет у нас его орган вместо моего, ничего, справимся, тем более что и у самого уже припекает. Он в ответ свою руку на мой орган положил, мурашки жгучей волной по спине пробежались. Сосредоточиться на ощущениях! Ни о чем постороннем не думать! Я его член обхаживаю, он мои движения повторяет. Сам возбуждение чувствую, и его чувства меня тоже задевают. Он немного тормазнутый, что ли. Может это из-за того, что он из астрала, может, потому что у него это в первый раз. В общем, высвободился я из его рук, ну чтобы раньше времени не сорваться. К бедру его своим пахом прижался, трусь о него, чтобы ощущения не потерять, а как почувствовал, что он уже готов – в руку свой подсунул. Неудобно немного сразу два члена держать и сжимать приходится слишком плотно, зато ощущения почти феерические. Мы с ним вместе, считай одномоментно, разрешились, от пронзившего тело экстаза прогнувшись. Ууух! Класс! Выдохнул, на него едва ли не навалился. Самого потряхивает, под кожей мурашки от перенапряжения бегают. Отдышался немного, на него глянул. А он на меня своими серо-белыми глазищами глядит: - Ну ты, Вован, даёшь(!) Эм... * * * Проснулся весь потный, мокрый, обессиленный. Вот это что мне только что снилось? Одеяло приподнял. Зря. Душок из-под него – не дай боже. В душ надо. Срочно. И бельё сменить не помешает. Ага, вместе с семейниками. Как я уважаю эту дедовскую вариацию трусов! Из кровати выбрался. Зябко сразу стало, ещё бы – весь в поту. И есть хочется. Чего? Прислушался к себе. Нет, реально есть хочется. Сейчас бы пельмешек миску или котлеток сковородку, или вообще кусок мяса, ну, или курицу варёную на худой конец – запасы протеина в организме восстанавливать. Помылся, переоделся, холодильник обнёс. Все что нашёл – съел. Что не нашёл, тоже бы съел, но ведь не нашёл. К себе вернулся, постельное поменял, форточку немного приоткрыл, для доступа кислорода, и снова спать. Всю оставшуюся ночь мне вполне нормальные сны снились, ничего астрально-аморального. Так что когда будильник затренькал, я сам проснулся и даже на кровати сесть успел, когда мама заявилась. - Малыш, вставай... - завела она привычное, включая свет, и застыла глядя на меня. - Мама, я уже давно не малыш, и я встал, - отчитался я, хотя не думаю, что это сработает. Она меня критически так осмотрела. - Всё в порядке? - Да, теперь всё в порядке. Но я требую больше свободы действия и личного времени. Правильно, раз уж начал вчера революцию, надо её до конца доводить. Это на меня Иша так влияет, что ли... - Это мы вечером обсудим, - пообещала мама. Вечером, так вечером. * * * А вечером после долгих объяснений с родителями, которые, как и предполагалось, много всякого себе навыдумывали, я спать пошёл. Нет, я, конечно, не стал все их домыслы разом отвергать. Только самые нездоровые, ну типа, что я с наркотиками и сектантами связался. А вот всё остальное пока оставил в неопределённости. В конце концов, я уже взрослый и вполне могу себе позволить пострадать от неразделённой любви или ещё какого юношеского бреда. Стоило мне заснуть, как я тут же прямым ходом в пещерку заявился. Ага, ту самую, где пол шкурами устелен, костёр посредине горит и у порога которой зверье всякое ходит. Вот откуда я это зверье напридумывал? Только сегодня костёр весело так дровами потрескивает, пламя жаром дышит, а у костра... Какая же она лапочка. Невысокая, волосы беленькие, свободными локонами до самых лопаток спадают, фигурка точёная, бедра широкие, грудь не слишком большая, но аккуратненькая, подтянутая. Глаза здоровенные, на щеках едва заметный румянец, улыбка – само очарование и зубки жемчужные, ровные. - Иша? - удивился я. - Я ждала тебя, Вова, - прощебетала красавица, поднялась, ко мне плавненько так, бёдрами повиливая, подошла, руки вокруг шеи обвила. - С возвращением домой, джигит молодой. И как поцелует. Люблю девушек. Вот честное слово люблю. И ни каких-нибудь метр семьдесят, 90х60х90, а нормальных. Вот таких как Иша. Ну и что, что ростом не задалась, и что грудь до второго размера с натяжкой едва достаёт (с большой натяжкой). Но зато, какая ладненькая, какая настоящая. Бледновата, правда, немного, ну да ничего, я тоже не знойный мачо. А как её поласкать-то приятно, как погладить, поцеловать, потереться об неё. Красота. Когда до самого главного дошло, я даже немного струхнул, вчера-то я на наших совместных ощущениях завёлся, а у парней и ощущения одинаковые, а сегодня... Но Иша так на меня посмотрела, что все сомнения я куда подальше послал. В конце концов, какая разница кто что чувствует, главное, чтобы в кайф. Трындец... Ага. Полный Трындец! Я честно думал, что я на ней сдохну. Это ж надо такому... Всё-таки когда за двоих по оргазму получаешь это жуть просто какая-то. А я ещё молодой. Нет, я совсем не против от оргазма копыта отбросить, но лучше где-нибудь в районе ста двадцати, ста тридцати лет, но никак не в семнадцать. Я же ещё школу не закончил, в армии не был, да и вообще... А утром раньше будильника вскочил. Великие Вишну, Шива и Брахма, это ж сколько мне смен постельного белья-то теперь понадобиться? * * * «*» * * * Знаете, быть счастливым совсем не сложно. Это даже очень легко, когда тебе семнадцать и у тебя пик сексуальной активности. Стою у окна, смотрю в ночное сизо-чёрное небо. За окном снег крупными хлопьями падает, опять за ночь сугробы навалит по щиколотку. На душе покой, только на сердце как-то муторно. Нельзя детям астрала на нечистой энергии долго жить, они от неё в зависимость впадают. Оно бы может и ничего, но всё-таки, нельзя так. Не по-людски это. Он вот только что от меня ушёл. Вот только что тут передо мной стоял. Беленький такой, худенький и почти прозрачный. Иша всё-таки мальчик. Хоть для него и не велика беда превратиться в девочку, но изначально – он мальчик. Недели сексуального экстрима это очень даже убедительно доказали. Он поначалу держался, а потом слабину давать начал, и нет-нет, да и превратится в мальчика в самый ответственный момент... Пришлось расширять свой кругозор. Очень даже ничего себе мальчик. Тьфу на тебя, извращенец! А через неделю он свои силы полностью восстановил и хоть и не особо-то уходить рвался, но всё равно беспокоился, что подсядет на меня. В общем, я сам его выгнал. Мне, в конце концов, жизнь жить. А с нормальной девчонкой, на чисто физиологическом уровне, это ведь совсем не то, так ведь и импотентом стать недолго. Постоял он передо мной, печально глазами похлопал, осторожно поцеловал, я и не почувствовал совсем, только словно губы прохладой обдало, и исчез. Удачи тебе, Иша. И смотри не попадайся больше этому маньяку-садисту. Хотя он сказал, что сейчас намного сильнее стал, чем раньше был, теперь его так просто голыми руками не возьмёшь. А ещё сказал, что я очень сильный медиум и ещё кто-то там, ну, это если на наш человеческий переводить, типа мага будет. Поэтому он ко мне ещё вернётся. И не раз. Сам себе улыбаюсь. Нет, это, конечно, хорошо если вернётся, но лучше, наверно, не надо. Я ведь во всем этом ни черта не бум-бум, да и на кой оно мне надо? Вздохнул тяжко, от окна отошёл, шторы задёрнул. Спать. По глазам резанула вспышка света. Эм...