Я, Серый Страж

Вот и все. Айдан Кусланд глубоко вдохнул, задержал дыхание, словно собираясь броситься в пенные воны Недремлющего моря, и решительно шагнул вперед. Дверь поддалась, с усилием, словно нехотя пропуская их на крышу форта Драккон. Запахи, рев и жар битвы обрушились на них с почти осязаемой яростью. Режущий глаза вихрь подхватил Айдана, швырнул в самую гущу разгоряченных тел, пахнущих железом и кровью. Все вокруг завертелось в неистовой пляске. Айдан взмахнул мечом; злобно свистнув, Юсарис рассек воздух. Чьи-то доспехи тщетно пытались остановить смертоносный полет. Напоенный первой кровью, меч дрожал в руках Айдана, увлекал вперед, требуя все новой и новой пищи. Кто-то звал его, но Айдан не слышал, сосредоточившись на серебряной молнии, указывающей дорогу. В этот миг он был частью меча, а меч был глух и безмолвен. Боевое безумие бурлило в крови Айдана, алые капли, брызнув из разорванного запястья, окропили каменные плиты, пробуждая к жизни кровавое бешенство. Враги падали, словно скошенные травинки – чтобы в следующий миг прорасти еще гуще. Мощный удар в спину заставил Айдана пошатнуться, но уже в следующий миг он развернулся, описал сверкающую дугу, но новый удар сбил с ног, заставив упасть на колено, и верный Юсарис из последних сил принял на себя смертельный удар. Его окружили. Десяток гарлоков взяли Айдана в кольцо, умело держась подальше от широкого лезвия, но с каждой секундой усиливая натиск. Удары, сыпавшиеся со всех сторон, не давали Айдану даже секунды, чтобы опомниться. Он понял, что стоит на краю крыши, лишь когда тяжесть меча, не встретившего цели, увлекла Айдана вперед, в пропасть, обернув против него его собственную силу. Камень ушел из-под ног, и пустота обняла Айдана, беззвучно шепнув на ухо: «Мой». – Нет. Железная ладонь, звякнув металлом о металл, сжала предплечье. Пустота замерла, еще не осознав, что добыча ускользает. – Нет, – повторил тот же голос, низкий и глухой. Айдан открыл глаза: лицо перед ним, грубое, серое, точно выточенное из камня, поросшее жесткой кабаньей щетиной; яркое черное пятно – отметина на щеке под левым глазом: клеймо. Неприкасаемый. Айдан вздрогнул, узнавание пронзило его, прошло сквозь зрачки, впилось в разум раскаленной иглой. Пыльный Город. Трещины в камне извиваются под ногами, точно змеи, и столь же ядовиты – те, кто родился здесь, заражены Пыльным Городом. Он разъедает тела, сердца и умы, течет черной вязкой отравой по венам. Пыль и грязь, песок и щебень, бурые потеки на желтых плитах. Арена. Боль и смерть, которые не смоют бесчестья, потому что рожденный в пыли – замаран с рождения. Человек в серебристом доспехе подносит к лицу ржавый кубок, настойчиво прижимает губам. Зловонная жидкость наполняет рот, заставляет содрогнуться от омерзения. И слова, знакомые и одновременно пугающие. – Присоединяйтесь к нам, братья и сестры… Айдан изо всех сил вцепился в перчатку незнакомца, чье имя он знал, чье имя было – Фарен Броска – позволяя увлечь себя вверх, обратно в огненный шквал боя. Разгневанная пустота злобно шипела им вслед. – Держись! – живительные огоньки заплясали на коже, обжигая невидимыми колючками. Айдан оглянулся, сердце радостно екнуло: на мгновение ему показалось, что Морриган пробилась к нему сквозь плотные ряды нечисти, чтобы быть рядом, чтобы разделить последний вздох. Но он ошибся. Девушка рядом с ним тоже была темноволосой, но это единственное, что роднило ее с болотной ведьмой. Лицо, бледное и худое, с узкой линией рта и большими серыми глазами, было лицом незнакомки. Девушка улыбнулась Айдану, обнажив мелкие, жемчужно-белые зубы. И тогда он вспомнил. Сизая пелена окутывает мир, смазывая очертания, дрожащая, переменчивая. «Власть, – шепчут голоса в голове, – власть и сила. Сила и власть». Манящий, сладкий напев. Он сжимает зубы: не поддаваться, не поддаваться – и сам не помнит, почему так, но знает, что это гибель. Мрачные залы, шепот призраков в башне, шелест желтых страниц. Тьма надвигается, и она алого цвета. Темные буквы скользят по пергаменту, дразня сокрытыми тайнами. Знание – это ключ, и оно же – замок. Магия служит – и она же порабощает. Как открыть то, что нельзя отпереть? Выхода нет, и он говорит: «Да», человеку, который предлагает ему выбор. – Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью, где мы бдим неусыпно… – Спасибо… – начал Айдан, нерешительно пробуя на язык имя девушки – Солона Амелл, но чье-то зазубренное острие коснулось щеки, распоров ее, и, в последний момент уйдя от удара, Айдан рубанул мечом наотмашь, получив в ответ веер кровавых брызг. Оттолкнув ногой обезглавленное тело генлока, Айдан поднял глаза, но Солоны Амелл уже не было. Молодой эльф в серой мантии криво усмехнулся Айдану, отсалютовав ему посохом со светящимся навершием. Воздух вокруг него дрожал, собираясь жуткими волнами дробящих темниц. –… Алим Сурана. Эльф кивнул, словно соглашаясь, подмигнул и отвернулся, взмахнул посохом. Снежный вихрь сковал врагов смертоносным конусом, и Айдан рванулся вперед, рубя заледеневшие тела, разбивая их на тысячи кровавых осколков. Айдан больше не позволял жажде крови ослепить его. Он видел цель, она реяла над крышей форта. Пурпурный отблеск крыльев дракона пламенел в темнеющем небе – словно моровая звезда взошла над Денеримом. Камень под ногами затрясся. Айдан отпрыгнул в сторону, инстинктивно, не размышляя – и вовремя. Огр-вожак, тысячефунтовая громадина из мышц, зубов, когтей и звериной злобы, несся на него, пригнув рогатую голову. Перекатившись, Айдан вскочил, выставив перед собой меч. Несмотря на размеры, огр был быстр. Развернувшись, он взревел, глядя на Айдана. Тело огра напряглось перед решающим броском. Лезвие Юсариса голодно вспыхнуло. «Он просто размажет меня, – запоздало подумал Айдан, глядя, как чудовищная тварь приближается, – даже, когда я проткну его. Сомнет весом, расплющит о плиты пола». Пронзительный визг разнесся над фортом, больно полоснув по нервам. Огненная молния вылетела откуда-то из-за спины Айдана и метнулась к мощным ногам огра. Сгусток ярости завертелся вокруг, осыпая гиганта градом сверкающих ударов. Лиловая кровь брызгала во все стороны, покрывая визжащее существо клейкой жижей. Огр зашатался, попятился, а существо, издав очередной пронзительный вопль, бросилось вперед в ошеломительном прыжке, взбежало по мощному туловищу вверх, туда, где бугрились жилы на толстой шее. Миг – и изогнутые лезвия сомкнулись с влажным хрустом, уйдя глубоко в темную плоть. Огр захрипел, захлебываясь собственной кровью, а существо, оседлав его, наносило все новые и новые удары, каждый из которых был смертельным. Зачарованный этим зрелищем, Айдан приблизился, перехватил занесенный для очередного удара кинжал. – Он уже мертв, разве ты не видишь? Существо зашипело и отдернуло руку. Прямо перед Айданом оказалось лицо: узкий вытянутый подбородок, оскаленный рот, желтые глаза, раскосые и голодные, остроконечные уши. Эльфийка – маленькая, рыжая и тощая, словно кошка. Кинжал снова взлетел, метя в Айдану в шею. Айдан усмехнулся, поймав свое отражение в полированной стали. Одно прикосновение – и боль Киллиан Табрис ворвалась в него, заполнив до предела. Боль и еще – ненависть. Сталь блестит иначе, чем серебро. Кровь одинаково красная у рабов и господ. Месть – это блюдо, которым невозможно насытиться. Ему нравится убивать, тогда он вспоминает полумрак роскошных залов дворца, приглушенные крики в подушку, треск разрываемой ткани. Сознание покидает его, остается лишь ярость, чистая, подлинная, беспощадная. Ярость становится его сущностью, она очищает, забирает боль. Человек с темным лицом лжет, как и все люди, но у него кое-что есть для меня: жизнь. Она нужна мне. Даже если эту жизнь он даст мне взаймы. – Присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг… Дальше все было как в тумане. Кто-то кричал, надрывно, невнятно, но Айдан каким-то образом понял: баллисты! Он рванул туда, где в плотном дыму скрывались орудия. Во рту все горело от копоти. Пламя Архидемона лилось с небес, точно огненный дождь. Жар ел кожу, раскалял доспехи; ресницы плавились, обжигая глаза. Айдан бежал к баллистам, сжимая пузырящиеся губы, не задумываясь, не замечая, что гарлоки и крикуны, преследующие его в дыму, исчезают, не успев дотянуться до него, не успев ударить, поймать. Только потом, когда раненый Архидемон яростно закричал, утоляя боль, а черный туман немного рассеялся – Айдан увидел, что вокруг него трупы. В мертвых глазницах торчали стрелы с черным оперением. Выдернув одну, Айдан коснулся древка. Свобода – это то, ради чего стоит жить. Даже если это единственное, что осталось. Тысячелетия гордости превратились в прах, уничтоженные неодолимой мощью. Но мой народ не склонился. В извечной борьбе, обреченной на поражение, мы продлеваем нашу агонию, но мы живем, думая, что свободны. Это – наш выбор. Зеркала убивают, даже нося в крови смерть, можно продолжать жить, и верить в то, что свободен. Чернобородый шемлен это понял, и оттого я иду за ним. Иду по собственной воле, это мой долг. – ...от которого нельзя отречься… Оглянувшись, Айдан никого не заметил, но ветер принес ему тихий шелестящий смех. И имя: Терон Махариэль. Айдан поднял голову: небо над фортом Драккон заворчало, набухая черными тучами. Архидемон трубил, призывая помощь, надтреснутый рык летел над толпой, и откликаясь на зов, черный поток глубинных тварей хлынул навстречу. Айдан рубил и колол, крутясь волчком. Удар – поворот, снова удар – и так раз за разом. Не подставлять спину. Мышцы рук, сжимающих меч, онеменели, в висках заполошно стучала кровь. Айдан шевелил губами, не давая захлебнуться ритму: поворот – удар, поворот – поворот, нет, не так: удар – поворот – удар. Отчаяние теснилось в груди, в тот миг, когда силы окончательно оставили измученное тело Айдана, удар гномьей секиры отвел ржавое гарлочье лезвие, разрубив его обладателя надвое. Помощь пришла, и, опустившись на колени, Айдан благодарно закрыл глаза. Власть и предательство всегда идут рука об руку. Доверие, прощение, любовь – непосильная роскошь. Чем больше богатство и власть, тем меньше ты можешь себе позволить. Свирепые твари пещер, призраки заброшенных тейгов – Глубинные тропы ничто перед злом, таящимся в тронном зале. Зависть и злоба, честолюбие и гордыня, вероломство и подлость – вот подлинное богатство самого знатного рода Орзаммара - для тех, кто способен им распорядиться. Тяжесть оков Дюрана Эдукана легче, чем тяжесть на его сердце. Желчь подступает к горлу, слова, звучащие в ушах, кажутся горькой насмешкой: – И если вам суждено погибнуть, знайте, эта жертва не будет забыта. Архидемон приземлился, тяжело, грузно. Из разорванных боков хлестала кровь. Он взмахнул крыльями, взвыл, протяжно и злобно, призывая свое воинство. Айдан поднял меч. Архидемон был близко, их разделяло всего несколько футов. Он видел непреклонную ярость в желтых глазах дракона. И ожидание. Пусть все закончится, прочел Айдан в тяжелом взгляде Архидемона. Давай покончим с этим. – Давай, – ответил Айдан, и Юсарис отозвался жадной дрожью. Позади них, словно в другом мире, кто-то погибал, испуская последний хрип; звенели мечи, глухо трещали щиты. Айдан не слышал и не видел этого. Все, что было реально – сосредоточилось прямо перед ним, на этом залитом кровью отрезке крыши. Айдану не нужно было оглядываться, чтобы знать, что шестеро Стражей стоят за спиной, плечом к плечу, словно живая стена. Он слышал их дыхание. Чувствовал их нетерпение, ощущал их ненависть. Бой продолжался, жестокий, но скоротечный. Дракон умирал, заливаясь черной зловонной кровью. Он не слабел, но удары мощного сердца становились все тише. Снова и снова клинки впивались в плоть, разбивая чешую. Мечи и секиры пели. Воздух дрожал от магии. Извиваясь в долгой агонии, Архидемон бился на каменных плитах, в свирепой надежде забрать с собой в небытие всех, кого только сможет. Отерев кровавый пот, Айдан замер, не веря, что… – Покончи с ним, – прогудел Броска. – Убей! – крикнула Табрис. – Чего же ты медлишь! Остальные молчали, затем Айдан ощутил прикосновение латной перчатки. Потом еще одно, и еще, и еще. Шесть рук лежали на плече Айдана, словно стремясь передать ему частичку себя. – Давай, – шепнула Амелл, и щеку Айдана обожгло знакомыми колючками. Теплая волна объяла его. Собрав все силы, Айдан ударил, сообщив Юсарису всю страсть, злость и ненависть семерых. Что может один человек, встав перед Мором? Но разве герой обязательно должен быть один? Айдан пьет из кубка, старательно глотая вязкую кровь. – Я, Айдан Кусланд из Хайевера. – Эхо подхватывает его слова, и Айдану слышится: – Я, Фарен Броска из Пыльного города. – Я, Солона Амелл из Круга. – Я, Алим Сурана из Круга. – Я, Киллиан Табрис из Эльфинажа. – Я, Терон Махариэль, долиец. – Я, Дюран Эдукан из Орзаммара. – И однажды мы присоединимся к вам… – шепчет Айдан. Миг – и семеро Стражей застыли над поверженным Архидемоном. Затем ослепительная вспышка отшвырнула Айдана, смяла плотным потоком света, лишила сознания, милосердно позволив переждать рвущую внутренности боль. – Айдан, очнись! – кто-то тряс его, сильно, бесцеремонно, испуганно. Во рту горчило от запекшейся на языке крови. Тело, все еще не веря, что путы боли распались, конвульсивно вздрагивало. Айдан сглотнул. – Где они? – спросил он, давясь судорожным кашлем. – Те шестеро, которые были рядом со мной. Где они?.. Прохладная рука Лелианы легла на разгоряченный лоб, даря мимолетное облегчение. – Не было никого, – удивленно сказала она. – Мы потеряли тебя в гуще сражения, а когда наконец увидели, ты был один против Архидемона, и рядом – никого не было. Никого.