За кулисами

Выстрел. Парень, сидящий на старом стуле с облупившейся краской, вздрогнул. «Наконец-то сдох, - подумал он, – Скоро конец.» - на грязном измученном лице впервые за последний час появилась радостная улыбка. Он тут сидит уже, кажется, целую вечность. А этот серый придурок только распрощался с жизнью. Ну, ничего - недолго осталось. Ещё и курить нельзя. Горело б оно всё адским пламенем, если бы не одна маленькая деталь. Нужны деньги, впрочем, как всегда. Но теперь ситуация уж слишком плачевная. Работы совсем нет. Совсем. Даже никакому напыщенному богатенькому толстому уроду не нужно выяснить, не изменяет ли часом ему дорогая женушка. Денег даже на самые дешёвенькие сигареты не хватает. Паршиво. Вот и пришлось согласиться на эту грязную работёнку. Один знакомый подкинул. И он ведь знал, что, чёрт побери, из этого ничего хорошего не выйдет. Сиди тут и сиди. Жди, когда эти паршивые актёришки отыграют свой очередной спектакль. А ему потом таскай все декорации за ними. Собирай, разбирай, собирай, разбирай… Да также чокнуться можно! Ещё и сигарет нет! Зато называется его новоиспечённая профессия гордо – монтировщик сцены. Вот и сейчас Бадоу сидит и ждёт окончания прекрасного спектакля – «Красная шапочка». Прямо перед носом Рыжика протиснулся и стал в кулису парень в обтягивающих серых ласинчиках и лохматой кофтой над ними – убитый волк готовился к финальному выходу и поклону. Бадоу хотел было возмутиться, мол типа никто не смеет крутить передо мной своей жопой, но на неё же и отвлёкся. «А ничего так вид образовался, - подумал он, а парень развернулся к Рыжику лицом. Видимо взгляд почувствовал. Его хозяйство, обтягиваемое ласинами, оказалось как раз на уровне единственно глаза Неилза, - У! А спереди всё ещё лучше!» - пронеслось в голове парня. - Чего уставился, - грубо поинтересовался волк прокуренным голосом. - Тебе идут колготочки, – хохотнул Рыж. - Это не колготки, это трико, - яростно зашипел актёр, что только прибавило веселья Бадоу, - Я тебе сейчас черепушку проломлю, - зарычал волк краснея. Потасовки было бы не избежать, если бы на сцене не загрохотала финальная мелодия спектакля. Лицо парня в трико резко изменилось. На нём появилась предебильнейшая улыбочка, глазки подобрели и лишь сжатые кулаки напоминали о том, что он готов врезать нагло ржущему парню. Волк резко развернулся и потопал на сцену исполнять долг. Неилз вздохнул и взглянул на треснувший циферблат наручных часов. Стрелки показывали пол пятого. - Чёрт! – Неилз выругался в слух: он с Хайне договаривались встретиться возле входа в театр еще в четыре часа, - Он меня убьёт! – продолжил разговор с самим собой Рыжик, - Может, сказать, что меня тут припахали? – спросил он у самого себя, - А-а-а, к черту! - встал, стул жалобно скрипнул, и направился к выходу. Стрелки часов показывали начало пятого, а парень с кожей цвета мела и алыми глазами только повернул в тот проулок, где находился единственный в их городе театр. Правда, так гордо его назвать было сложно. Скорее это походило на сарай со сценой и зрительным залом на пятьдесят человек. «К чему спешить? Всё равно этот укурок никогда не приходит вовремя.» - думал Хайне, медленно плетясь по мокрому асфальту. Только что прошёл дождь. И даже можно было бы сказать, что он очистил землю от грязи. Если бы не было её слишком много в этом дрянном городишке. Как на улицах, так и в душах его обитателей. Так и есть. На небольшой площадке перед входом никого. Альбинос облокотился о холодную стену, на которой ещё остались следы жёлтой краски. Временами с неба ещё срывались крупные капли. Они падали на бледное лицо, тонкой прозрачной струйкой стекали к подбородку и срывались на землю. Дверь хлопнула. Хайне с надеждой посмотрел в сторону источника звука. Нет, конечно, нет! Какой там Бадоу. Ещё ведь совсем рано! Он опоздал только на полчаса! На площадке оказался приземистый толстый мужик в розовом чепчике, из-под небрежно надетого плаща торчал подол всё так же розового платья. Странный мужчина достал из пачки дешевую сигарету. Закурил. Повернулся к андеду. - Будешь? – предложил он, протягивая пачку. От парня жутко воняло куревом и потом. А для тонкого нюха Хайне это было совсем невыносимо. - Не курю, - небрежно бросил он и поспешно отвернулся. - Да чё ты отворачиваешься? – мужик в чепчике совершенно не собирался прекращать общение, - Тебе что, мой наряд смущает? Альбинос ничего не ответил, лишь отошёл подальше. «Где этот чёртов Бадоу?» - крутилось у него в голове. Мужик, не дождавшись ответа, продолжил. - Так это костюм мой. Я - актёр, – гордо заявил он, – Бабушку играю в "Красной шапочке", – мужичёк задрал голову, – А ты чего здесь, а? Тоже актёр? Я смотрю, ты в гриме уже. И в таком качественном, - прищурился мужик с видом ценителя, - Что-то я тебя раньше здесь не видел. Новенький небось? – актёр переминался с ноги на ногу, искренне не понимая почему бледнолицый парень не хочет с ним общаться. - Отвали, - пока еще терпеливо прорычал альбинос. - Не, ну чего ты грубишь? – обиделся собеседник, - Я же нормально к тебе подошёл. Спросил. Может я тебе чем помочь могу. Я ведь уважаемый человек в нашем театре! – толстяк упорно не хотел затыкаться. У андеда разболелась голова. Невыносимая резкая вонь, исходящая от актёришки, и не прекращающийся поток вопросов вывели его из равновесия. Он уже был готов двинуть надоедливого мужика прикладом Маузера или хотя бы задушить его цепью, но тут дверь вновь распахнулась, и из неё с виноватым выражением лица появился Бадоу. - Хайне! Проходи! – не сходя с порога, прокричал он. Альбинос, уже было обрадовавшийся появлению напарника и возможности наконец избавится от курящего раздражителя, понял, что взгляд Бадоу упал на курящего мужичка, и это явно не предвещает ничего хорошего. «О! Сигаретки! – обрадовался про себя Нэилз и направился к жертве, - Как хорошо, что тут кроме меня ещё курят!» - радостная мысль посетила рыжую голову. А вот дяденька в чепчике совершенно не радовался появлению рыжеволосого монтировщика сцены. «Вот блин! Опять этот идёт! Задолбал меня уже! Каждые полчаса у меня закурить просит! Я что ему сигареты покупаю?!» - недовольство проявилось на круглом лице. Но Бадоу это не смутило. Он бесцеремонно и нагло попросил закурить. Затянулся и с наслаждением посмотрел на Хайне. - Сейчас пойдём. Я только докурю, – пообещал он. Белая бровь на в конец раздраженном лице Хайне нервно задергалась. Накипевшие эмоции и, в особенности, неприязнь к типу в розовом так и молили перестрелять к чертовой матери все эти долбанные сигареты, но перед тем, как руки сами рефлекторно потянулись к пистолетам, Хайне все же смог взять волю в кулак и лишь напряженно вздохнул. Ещё пять минут он не выдержит рядом с этим воняющим толстым типом, но делать-то нечего. Бадоу наслаждался табаком и дымом. Придётся потерпеть. Но ей-Богу, если этот актёр у него хоть что-то спросит, Рамштайнер его таки двинет. Но мужик не проронил больше ни слова. Наконец Неилз выбросил окурок и весело сказал. - Ну пошли, что ли. Хайне так обрадовался этому, что даже забыл вычитать очередную лекцию за опоздание своему несчастью. А несчастье, по выражению лица андеда понявшее, что он ему рад, так как простоял не мало времени с самым добродушным, но так же самым тупым и приставучим актёром театра, не стал ему напоминать о своей провинности. - Я рад, что ты пришёл. Без тебя тут как-то скучновато было, - слабо улыбнулся Неилз, - Еще и курить нельзя, - с досадой выдохнул он. Хайне никак на такое признание не отреагировал, и Рыжик продолжил. - У нас до следующего спектакля пятнадцать минут. Давай я тебе здесь всё покажу, - и он, не дожидаясь согласия, потянул альбиноса за запястье. Они шли по тёмному узкому коридорчику. Вдруг Бадоу резко затормозил и толкнул ногой старую дверь. Взгляду парочки открылась маленькая комнатушка с большим зеркалом, висящим на одной из стен, несколько стульев, на которых аккуратно висела одежда, и столом с грязными чашками. - Это гримёрка! – торжественно провозгласил Рыж, и захлопнул дверь так же быстро, как и открыл. Снова схватил Хайне за руку и потащил дальше по узкому коридору. Они блуждали по закоулкам театра, заглядывая в разные комнаты. Парни успели посмотреть ещё одну гримёрную, костюмерную, пару складских помещений, а так же святую святых этого заведения – курилку. Они шли по очередному мрачному и узкому коридору. Тусклое освещение создавало впечатление какого-то подземелья, такого же тёмного и сырого. Бадоу шёл совсем близко к Хайне. Их плечи время от времени соприкасались. В некоторых местах коридор сужался до такой степени, что свободно пройти по нему вдвоём было весьма и весьма сложно. В таких случаях Бадоу прижимался спиной к стене, а андед проходил. Но, проходя, он всем телом прижимаясь к Бадоу. На долю секунды задерживался, давая возможность напарнику почувствовать на своей коже его тёплое дыхание. А затем шёл дальше, как ни в чём не бывало. До следующего сужения коридора. Хотя Пёса вполне мог бы так и не прижиматься. У него за спиной оставалось ещё немного места. Можно было бы пройти сохраняя дистанцию, а не тереться о Бадоу. Но ведь ему так хотелось прижаться, почувствовать тепло его тела, увидеть в зелёном глазе вспыхнувший похотливый огонёк. Вдруг из-за неведомого поворота раздался противный скрипящий бас. - Кто видел этого одноглазого бездельника?! – не понятно у кого спрашивал голос, но Бадоу вздрогнул, - До спектакля осталось пять минут, а этот засранец до сих пор не установил дверь! – возмущался появившийся из-за поворота лысый мужик. Рыж тихо и зло матернулся. Припечатал альбиноса к стене, вдавливая его в бетон весом навалившегося тела. Хайне хотел было возмутиться неподобающим поведение напарника, но тот, словно почувствовав его намерение, быстро прижал ладонь к бледным губам андеда. - Заткнись, - еле слышно прорычал он, и ещё сильнее прижался к напарнику, вдавливая в стену. Так они простояли около минуты. Выжидали. Наконец мужик скрылся за очередным поворотом, на чём свет матеря одноглазого лентяя. Когда его шаги стихли, Неилз убрал руку от лица Хайне, но не отодвинулся ни на миллиметр. Альбинос был настолько сильно вдавлен в холодный бетон, что практически не мог дышать. Но он не сопротивлялся, не пытался высвободиться, а лишь выжидающе смотрел прямо в глаз напарника. Тот не отводил взгляда и упорно смотрел в его кроваво-алые. Они просто смотрели друг на друга. Оба взгляда наполнены сладкой истомой. У обоих в низу живота напряжение. Но ни один не предпринимает никаких действий. Словно ждёт, что напарник сдастся первым. Такая игра. Кто кого. Проходит ещё несколько минут. Бадоу отстраняется и молча отходит на пару шагов, затем разворачивается и направляется в конец одного из бесчисленных коридоров. - Ты куда? – недоумение в голосе андеда. - Мне нужно на сцену. Сам всё слышал, - ответ с ноткой раздражения и пренебрежения. Хайне не выдерживает. Алые глаза загораются нехорошим огнём. «Да как этот рыжеволосый укурок со мной разговаривает! Да ещё и сваливает хрен знает куда!» - А ну стой! – рычит он. Хватает за запястье и тянет к себе, но Рыжик резко выдёргивает руку. - Отвали! – единственная реплика, прозвучавшая грубо. Он снова разворачивается, чтобы продолжить движение. «Значит, игра продолжается?» - пронеслось в голове, глаза альбиноса вспыхнули ещё ярче. Он резко хватает уходящего напарника, со всей силы тянет на себя. На лице Бадоу секундная улыбка. Бледнолицый парень крепко держит его за запястье. - Я сказал, отвали! Мне работать нужно! У меня там дверь! – зло говорит Бадоу, но руку не выдёргивает. - Да мне насрать! Хоть самолёт в Китай! Ты останешься здесь! Со мной! – рычит пёс. - Нас здесь могут увидеть, и меня уволят! Мне работать нужно! – продолжает сопротивление Рыж. А Хайне пофигу: он уже тянет напарника на лестницу, под которой они стояли всё это время. Грубым, резким, а главное сильным движением альбиноса сложно не поддаться, особенно когда в глубине души тебе этого так хочется. Они быстро поднялись по хлипкой лесенке и оказались на балкончике, расположенном над сценой. Здесь были установлены несколько прожекторов. На сцене мельтешили люди, устанавливая последние декорации. До спектакля остались считанные минуты. - Нахрена ты меня сюда приволок? – наигранное непонимание в голосе. - А то ты не знаешь? – злобная и лукавая усмешка бледных губ. Хайне тянется к тонким губам Рыжика, но тот отворачивается. Тело напряжено. Этот отворот дался ему тяжело, вся его сущность хотела Пёсу прямо здесь и прямо сейчас. Но так нужно. Игра есть игра. Хайне злится. Он тряхнул Бадоу, как пёс треплет свою добычу, и тот ударился головой об один из фонарей. Рухлядь жалобно скрипнула, а Неилз не проронил ни звука, хотя удар был сильным. Новая попытка дотронутся до вожделенных губ и новый отворот. Бадоу попытался высвободиться, но безуспешно. Хайне держал крепко. Альбинос вновь тряхнул напарника, ещё сильнее чем прежде. Вжал в хлюпкое перило балкончика. Напряжение на пределе. У обоих страстное желание, воздержание причиняет боль. Но Бадоу не хочет сдаваться. - Сука! – полурык-полушёпот раздается над самым ухом Неилза. Мочку прожигает боль. «Эта псина меня укусила, - удивлённая мысль в голове Рыжика, - Как же больно!» Но наружу снова не прорвалось ни капли звука. Зато на сцене появился всё тот же лысый мужик и орал во всю глотку. - Найдите мне этого рыжего ублюдка! Он мне спектакль срывает! Пусть установит дверь! Я его убью! Нет, сначала уволю, а потом убью! – мужик был краснее спелого помидора, - Кто-нибудь его видел?! – все, кто находился на сцене, отрицательно качали головами. - А тебя обыскались, – ядовито улыбнулся андед, ещё крепче сжимая запястья Рыжика и прижимая его к бортику балкона. Бадоу понимал, что его сейчас реально уволят, а ведь он не доработал ещё до своей паршивой зарплатки. Нет денег - нет сигарет. Придётся пойти на жертвы. Он расслабился. И сам потянулся к бледно-розовым губам. Поверхностное прикосновение. Бдительность альбиноса мгновенно снизилась, а за ней и ослабла стальная хватка. И у Бадоу появилась возможность сбежать. Он резко рванул обе свои руки и освободился от держащего его Хайне, но не рассчитал, и одной из рук сбил прожектор. Тот со страшным скрипом рванул вниз. Но альбинос среагировал раньше, чем фонарь успел свалиться. Он с молниеносной скоростью перегнулся через перила, схватил за провод падающую лампу, и втащил на балкон. Бадоу, воспользовавшись моментом, проскользнул к лестнице, слетел вниз по ступенькам и побежал в направлении сцены. Хайне проводил его взглядом, раздражённо рыкнул и разжал руку, в которой держал провод. Фонарь оказался на полу балкончика. «Блядь!» - зло выругался андед, пнул ногой многострадальный прожектор и стал спускаться по лестнице. «Этот засранец свалил-таки на свою сцену! Да ещё в такой момент! – в голосе прозвучала искренняя досада, так редко проявляющаяся у альбиноса, - Сука! – зло выругался он, - А мне что прикажете делать? Может пойти пристрелить этого лысого урода, чтобы больше не мешал?! Тогда меня Рыж убьёт! Он ведь ещё зарплату не получил! Чёрт! Пойду домой! А этот монтировщик пусть монтирует!» - Хайне ногой распахнул жалобно скрипнувшую дверь. В лицо ударил порыв холодного воздуха.

***

На город спустился вечер. Полумрак, который он принёс с собой, ещё больше подчёркивал серость и никчемность города. На и так почти пустых улицах с наступлением вечера прохожие вообще, казалось, испарились. Только одинокая фигура медленно брела по пустынным улицам. Она ярко белым пятном выделялась в полумраке вечера, настолько бледна была её кожа. В воздухе пахло сыростью, а под ногами валялись мокрые листья всех цветов осени. Хайне завернул в переулок, где находилось обшарпанное и ветхое здание театра. Нужно ведь забрать этого рыжего засранца домой. А кто это сделает кроме него? Альбинос потянул на себя деревянную дверь и вошёл в холодное и отдающее сыростью помещение. - Так, ключи я тебе отдал! Закончишь здесь всё и проваливай! – скомандовал лысый мужик и направился к выходу. «Закончишь здесь всё и проваливай! – мысленно передразнил Бадоу интонацию своего горе начальника, - Почему я вечно остаюсь последний и всё доделываю? Сука! Пользуется своим служебным положением и пинает меня. Не платил бы он мне зарплату – убил бы!» - с досадой и злобой выдохнул он, подхватил несколько деревянных стульев, обтянутых серебряной тканью, и поплёлся к складу. Вдруг где-то совсем рядом раздался грохот. Рыж вздрогнул, бросил стулья и побежал на звук. Щёлкнул выключатель. Вспыхнул жёлтый свет. На полу сидел Хайне, а вокруг него валялись вёдра, швабры и веники. На белобрысой голове красовалась половая тряпка. Неилз не сдержался и нагло заржал. Андед метнул на него гневный взгляд кроваво-алых глаз. - Чего ты ржёшь? – раздраженно спросил он, стягивая с головы тряпку и вставая. - Та я не ржу! – снова прыснул Рыжик. - Я тебя сейчас ударю, честное слово! – нервно прорычал альбинос. - Не стоит, - в миг посерьёзнел напарник, - А ты чего вообще сюда припёрся? – поинтересовался он. - Роль хочу в "Красной шапочке" получить! – съязвил Рамштайнер. - Ну ладно, не злись! – Бадоу подошёл ближе, - Я сейчас стулья отнесу, и домой пойдём. Ты ведь за мной пришёл? – вопросительно-наивный взгляд глаза цвета сочной травы в сочетании с ехидной улыбкой. Хайне не ответил. Бадоу вернулся довольно быстро. Альбинос стоял посреди пустой и тёмной сцены - ждал. Он казался таким несчастным и одиноким. Алые глаза померкли и отдавали тёмно-бардовым цветом. Внутри Рыжика проснулось непонятное желание. Захотелось подойди, утешить и приласкать этого бледного парня. Неилз подошёл к напарнику сзади и обвил руками его торс, положив подбородок на плечо. Тот едва уловимо вздохнул и своими руками накрыл руки напарника. Момент нежности, так редко бывающий между этими двумя. Но и он длился не долго. Хайне резко развернулся, обхватил бледными руками лицо Бадоу и впился блеклыми губами в его. Сильно прижал к себе. Сладкая боль. Тонкая струйка алой крови скользнула по коже, капелька задержалась на подбородке готовясь упасть, но не успела. Андед жадно слизал её, провёл языком по красной дорожке и снова впился в желанные губы. Тихий стон наслаждения. Тепло окутывает с ног до головы. Вновь кровь. Сладкая истома. Напряжение по всему телу. Рука Бадоу скользнула чуть ниже живота Пса. Упругость. Бешеное биение сердца. Боль. На этот раз Хайне укусил за шею. Кровь. Прикосновение губ к кровоточащей ране. Новый стон. Хищный огонь в глазах альбиноса. Он отпускает Неилза. Ноги подкашиваются, он начинает движение в сторону одной из кулис. Но сзади подлетает Хайне. Рывок за прядь рыжих волос, толчок - Бадоу падает на кровать, стоящую за кулисами. Сверху приземляется Пёса. Лёгкое касание тонких губ Бадоу. Руки скользнули под синюю ткань, покрывавшую тело Рыжика. Грубое прикосновение к воспалённым соскам. Он теребит их, заставляя тело биться в сладострастных конвульсиях. «Чёрт! Да как же раздражает эта футболка!» - вихрем проноситься мысль в забитой похотливыми желаниями голове андеда. Синяя ткань жалобно трещит, разрываясь на части. Путь к возбуждённым соскам открыт, и альбинос жадно припадает к ним блеклыми губами с едва заметным розовым оттенком. Покусывает. Стон наслаждения вырывается из горла Рыжика. Тонкие пальцы Бадоу скользнули под мятую кофту альбиноса. Тот вздрагивает от горячего прикосновения. Не успевает опомниться, как предмет его одежды летит куда-то во мрак закулисья. Родные руки Неилза притягивают его к себе. Жар. Нежные прикосновения. Разгоряченные дыхания. Сладкая боль. - Как хорошо, что тут оказалась кровать бабки из "Красной шапочки"... – не пойми к чему шепчет Рыж. Резкий запах мгновенно ударил в нос Рамштайнера. Он тут же вспомнил мерзкого мужика, приставшего к нему перед входом в театр. Снизу живота начинает подниматься к горлу рвотный комок. Он титаническими усилиями воли подавляет его. Андед вскочил на ноги. На мертвенно бледном лице явно читалось отвращение. Пара шагов подальше от мерзкой кровати. Но запах не отступает. Теперь на лице Рамштайнера бешенство и злость. «Какого хрена тут находится именно эта кровать! Да лучше бы её вообще тут не было! И мужика того нужно пристрелить было! Увижу, убью суку!» - Ты чего? – недоумение и обеспокоенность в голосе Неилз, приподнявшегося на локтях. - Ничего… - шепчет андед, отступая ещё дальше. «Нужно успокоится! - начал мысленный аутотренинг андед, - Иначе Рыж решит, что это из-за него. Его самооценка падёт настолько, что я не только секса, а и поцелуя месяца два не увижу» - эти мысли вроде бы начали действовать, и постепенно лицо Хайне приобрело естественное апатичное выражение. И только кроваво-алые глаза ещё отдавали отвращением, но вскоре прошло и это. Все эти метаморфозы с Альбиносом прошли всего за несколько секунд, так, что напарник вряд ли успел заметить что-то особое. Либо же заметил и не хотел этого показывать, привыкнув к странному поведению альбиноса. Рамштайнер для безопасности делает ещё один маленький шажок и цепляется за кирпич, хрен знает откуда взявшийся за кулисами. Нелепо размахивает руками и падает прямо в кулису. - Блядь! Треск рвущейся ткани. Ветхая, тёмно-бардовый занавес падает прямо на Хайне. - Дебил! – констатирует Бадоу и начинает истерически ржать. Ещё секунда и Рыжик уже нависает над Пёсой. Точнее он нависает над целой горой рухнувшей кулисы, из которой торчит только белобрысая голова. Алые глаза горят раздражением и чем-то ещё. Сложно разобрать, но Бадоу всегда узнает эти огни похоти в любимых глазах. Желание отыметь этого неуклюжего подонка резко возросло. Но для этого его нужно сначала откопать из кучи бархатной ткани. Неилз с видом полного психа (каковым и являлся) начал рыться в кулисе. Он копался в ней уже несколько секунд, а эта дурацкая тряпка и не собиралась заканчиваться. Кроме того, Хайне и не пытался помочь напарнику. К виду психопата добавилась ожесточённость и агрессия. Ну вот наконец-то Рыж увидел бледное запястье, ярко выделяющееся на бардовом фоне и тут же обхватил его своей рукой, заключая в нерушимые оковы. Свободной рукой он продолжал откапывать желанное тело. Ну неужели он дорылся до бледного торса. Ещё одно запястье заключается в оковы. Бадоу с силой прижимает оба запястья к полу, обездвиживает, наваливаясь всем телом. Но Рамштайнер не собирается сдавать. Один мощный удар ногой под дых. Бадоу кашляет, но натиска не сбавляет. Ещё несколько ударов в разные точки нависающего над альбиносом тела, но никакой реакции. Напарник только больше разошёлся. Единственный глаз вспыхнул похотливым безумием. Горячее дыхание возле самого уха. Прикосновение губ. Вначале лёгкое, после более настойчивое, и в итоге язык проникает вглубь, щекочет нёбо, облизывает край нижней губы. Жар по всему телу. Лёгкое покалывание чуть ниже живота. Алые глаза похотливо блеснули в темноте. Оставляя мокрую дорожку на мертвенно-бледном теле, губы Бадоу касаются воспалённых сосков. Затяжной, сладострастный стон. Но там они не задерживаются, опускаются ниже. Появилась новая преграда – ремень. Нужно уничтожить. И тот самый ремень в миг оказывается на полу, там же и штаны. Прикосновение горячей руки. Новый стон. Руки Хайне комкают тёмно-бардовую ткань. Сладкое томление перед падением последней преграды. Ещё одно прикосновение к бледным губам. Лёгкое, почти мимолётно, но почему-то вызывает бурю эмоций, спина выгибается дугой. Жаркое придыхание. Последнее препятствие пало. Пульсирующая плоть напряжена. Лёгким покалыванием отвечая на прикосновение тонких разгоряченных губ. Стон, всё новый и новый...

***

Большой, потемневший от времени, циферблат часов на городской ратуше показывал начало шестого. На горизонте уже нарисовалась розовая полоса рассвета. На небе, на удивление, нет ни единого хмурого облака. К ветхому зданию единственного в городе театра медленно подошла маленькая фигурка лысого мужичка. Главный монтировщик сцены не особо-то спешил на работу. Но он еще не знает, что его ждёт. Ведь на его любимейшем рабочем месте царил хаос. Посреди сцены валялись стулья, а вокруг них были разбросаны чьи-то шмотки. На оборванной бардовой кулисе спали два голых мужика. Рыжеволосый закинул ногу на бледного как мел парня, выставив на обозрение свою голую и худую ляшку, но тем самым прикрывая немалое достоинство своего партнёра. При этом всём он умудрился сам закутаться в злополучную кулису. В этом кавардаке царствовал сон. Ровные дыхания. Биение сердец в одном ритме. Где-то далеко скрипнула дверь. Алые глаза широко распахнулись. Секунду прислушивается. Скрип половиц. Так и есть, по коридору кто-то идёт. Пора будить рыжий комок счастья, иначе его уволят. И у него не будет денег на сигареты, и он отправится громить всё вокруг. Опять куда-то вляпается. И снова его выручай. Нет уж. Пора вставать. Пинок в голый бок. - Рыж, вставай! Хорош дрыхнуть! – образовалось тонкая щёлочка, через которую можно было разглядеть ярко зелёную радужку. - Мм… Отвали… - промычал обладатель огненно-рыжих волос, и щёлочка захлопнулась. Опасный скрип половиц слышался всё ближе и ближе. - Придурок! Сюда твой начальник идёт! – недовольно прошипел Хайне, пиная напарника ещё сильнее. Слова про начальника оказали на Бадоу такой же вытрезвляющий эффект, как и ковш ледяной воды, вылитой на голову. Единственный глаз широко распахнулся, но тут же закрылся на половину, давая понять, что просыпаться он пока ещё не готов. Но не смотря на это, Бадоу подорвался на ноги и хотел было бросится к ближайшей вещице, лежавшей всего в паре метров от него, но запутался в кулисе и снова рухнул на пол. - Блядь! – тихо рыкнул он с раздражением. Хайне не громко хохотнул и встал с бархатной ткани намного удачнее своего напарника. В одно мгновение сгребя все шмотки в охапку, они как были нагишом, так и бросились в темноту закулисья, надеясь укрыться в полумраке. И как раз вовремя: дверь, ведущая на сцену, отварилась, и зашёл лысый мужик. Жёлтый свет заполонил помещение. Ошеломленный мужик замер. Сорванная кулиса. Разбросанные стулья. И разорванная синяя футболка на них - в спешке парни не успели забрать её. - Твою мать!!!!! Я убью этого рыжего ублюдка! Нет! Сначала уволю, а потом убью!!!– разъяренный рёв настиг удирающую парочку уже в холе. Хайне ногой распахнул старую дверь. Они всё так же нагишом, сжимая в руках скомканную одежду и довольно посмеиваясь, выбежали на серую улицу.