Секрет его улыбки

В тот день солнце танцевало польку - скакало по полированным кастрюлям, по весело гремящим чашкам бликами и лучами, било электромагнитными волнами в глаза, каблучками пробегало по начищенным стёклам. Особенно старательная пляска разворачивалась на чистых, светлых, почти жёлтых волосах. Занзас не видела, что вытворяет разбаловавшееся солнце с её собственной роскошной гривой - она смотрела перед собой, на хрупкую, нежную блондинку. Девочка (или уже девушка? чёрт разберёт этих японок) не отражала солнечный свет и не впитывала его - она сама была солнцем, живым, ярким, слепящим и тёплым. Так сама Занзас, сгорающая в истеричном гневе, не могла согреваться, ни согревать. Идеальный калориметр, чтоб его. - К-киоко-чан, не отвлекайся, - он даже с собственной девушкой говорит с запинками - куда ему Вонголой управлять! Или он только дома такой раздражающий? Если бы Занзас могла, она бы давно уже выкинула этого недодесятого в окно или застрелила к чёртовой матери, но хозяев дома, в который ты пришёл, надо уважать. Даже такой мусор. Особенно если тебе ничего от него лично не надо; если даже мамина кулинария, ради которой Занзас, по официальной версии, протирала форменные штаны в доме Савада дни напролёт, тебе до лампочки; если единственное, что заставляет тебя снова возвращаться, наступая на горло собственному гневу, - тёплое чудо с солнечными волосами. Сасагава Киоко. Киоко. Киоко-чан. Савада поступал с ней вместе в колледж. Савада каждый будний день приводит её домой - делать вместе уроки. Савада каждое воскресенье ведёт её гулять, покупает мороженое и леденцы на палочке. Они гуляют по парку и смеются. Он иногда даже берёт её за руку. Одним словом, они встречаются - роскошь, которая для Занзас недоступная, просто потому что так нельзя. Как нельзя быть Десятой, если в тебе не течёт кровь Вонголы. Довольный Девятый, Реборн и Емицу ждут не дождутся, когда "Тсунаёши-кун" сделает предложение подруге детства. Идиоты наивные. Как же, предложение он сделает. Вон, сидит с этакой блаженной улыбочкой а-ля Джотто Примо, будто познал дзен, достиг самадхи и пришёл в идеальное равновесное состояние. Уж кто-то, а Занзас знает, в чём секрет этой дебиловатой вонгольской улыбки. Это сейчас он мелет языком вместе с Киоко, а вечером отправится "в магазин" - где встретит Хару, восхищённо держащую его за руку и щебечущую о всякой ерунде, потом проводит её домой, поцелует на прощание, договорится на завтра и на ночь с субботы на воскресенье - и как ни в чём не бывало пойдёт домой. Иногда они гуляют в парке втроём: Савада, Миура и Сасагава. Интересно, кому из девчонок он врёт? Только Киоко? Обеим? Или у современной молодёжи мода на тройничок? Нет, нет, Киоко не стала бы. Она знает, что нельзя любить сразу двоих, она наверняка ждёт волшебного принца, она хорошая, светлая, тёплая... ...И встречается с Савадой. Впрочем, почему бы нет? Он ведь умеет так улыбаться, что каждому тепло. На худой конец, даже этот мусор может донести тяжёлые сумки и подать руку в нужный момент. Да к тому же с невообразимым могуществом, деньгами и связями - чем не волшебный принц? Занзас никогда не научится так улыбаться. Занзас не сможет так согревать. Занзас никогда не получит Сасагаву Киоко. Слишком уж мрачная босс Варии непохожа на Десятого Вонголу. В прихожей захлопало и зашуршало - мама вернулась. - Киоко-чан, Занзас-чан! - ещё один источник света, только более мягкого и и приятного. Савада Нана была красивой, но не притягивающей. В самый раз для мамы. - Ой, духотища какая! - в кухню (ну да; где ещё найдёшь большой стол, на котором можно разложить тонну тетрадей и учебников так, чтобы оставалось место под чайные кружки?) впорхнул свежий, прохладный воздух, взбодривший заучившихся студентов и проветривший заполненную невесёлыми мыслями голову Занзас. - Девочки, ну-ка марш отсюда! - скомандовала мама, плюхая на стол шуршащие пакеты-"майки". - Сейчас дымить буду, нечего вам всякой гадостью дышать. А ты останься, Тсу-кун, не хрустальный, - и потрепала его по непричёсанным волосам. Маме надо поговорить с сыном, что тут непонятного. Девушки вышли молча. Занзас обосновалась в гостиной в обнимку с толстой недавно запримеченной у Савады книжкой под аккомпанемент старого пузатого телевизора; Киоко же выскользнула на веранду, греться на солнышке. Занзас боялась оставаться с малышкой Сасагавой наедине. Судя по её математическим навыкам, Киоко не так уж глупа: вдруг она догадается? Заметит жадный взгляд, сбивающееся дыхание, пересыхающие губы и алый оттенок глаз, появляющийся только в ярости и страсти? Нет, уж лучше пялиться на очередную глупую мультяшку с большеглазыми кавайками и молчать. Ведь иначе... лучше даже не думать о том, что может случиться иначе. Аниме оказалось на удивление скучным. Занзас выключила телевизор и попыталась вслушаться в диалог на кухне, но говорили они тихо и неразборчиво. Единственное, что ей удалось разобрать - они спорили и через два слова на третье поминали Киоко. И через три на четвёртое - саму Занзас. Он знает? Не-ет, они оба знают?! Даже мама?! Чёртова гиперинтуиция Вонголы. Чтоб ей гореть вместе с её обладателем. Ноги понесли Занзас по прохладному и тёмному коридору к выходу: мимо кладовки, лестницы и бледно-жёлтой, как волосы Наны, кухонной двери. "Тсу-кун, так её обманывать - жестоко". "Я хочу ей только добра, мам. А ты же знаешь Занзас, она сама..." Девушка не стала дослушивать, что она там сама - развернулась на каблуках и тихо скользнула влево, к летней веранде, чтобы ещё хоть раз полюбоваться солнечными волосами. Киоко сидела на полу и мурлыкала себе под нос что-то очень доброе, нежное и до боли в груди знакомое, как колыбельная. Солнце скрылось за облаком, но девушка всё равно светилась. - Красиво поёшь, - Занзас прислонилась к стене. - Занимаешься? Киоко заливисто рассмеялась, будто лепестки подсолнухов вплетались в косы ветра. - Нет, что ты! - подсолнечный смех оборвался, на смену ему пришла мягкая, мечтательная улыбка. - Просто очень люблю кельтский фолк. - Странный выбор для японской студентки, - а кожа у неё белая, как молоко - не кристально белое из магазина, а настоящее, коровье, жирное и сладковатое. - Мы, вонгольские, вообще странные, - опять смеётся, но недолго - будто кто-то наступил на молодую головку одуванчика. - Иногда даже слишком... Занзас очень захотелось кинуться к ней, обнять, прижать к себе, прошептать на ушко что-нибудь хорошее и ласковое, чтобы солнышко больше не грустило, не закрывалось тучками; но солнышко обидится, испугается, оттолкнет; поэтому Занзас всего лишь села рядом. - Ты когда-нибудь чувствовала себя беззащитной? - серьёзно спросили болезненно-зеленоватые глаза, на свету превращающиеся в медовые. - Когда ты бессильна перед людьми и судьбой, и ничего не можешь сделать... Маленькая девочка, неужели она всё знает про этого мелкого изменника? И поэтому так страдает? - Конечно, - Занзас честно попыталась улыбнуться, но вышла только мрачная перекошенная усмешка. - У всех бывают такие моменты. У всех бывает, со всеми случается - сколько лет Занзас себя так успокаивает. Убеждает, что поражения бывают у всякого, "не везёт мне в смерти - повезёт в любви" и прочее. Только не работало - сколько лет не работало. - Просто ты такая сильная, - умильно выдохнула Киоко - не то с завистью, не то с восхищением. Занзас горько усмехнулась и отошла к окну - точнее, стене из прозрачных стёкол с выходом в садик. - У тебя есть Савада, - с трудом выдавила она. "Сейчас она улыбнётся, кивнёт и станет рассказывать..." - Не могу же я вечно прятаться за чужой спиной, - вздохнула девушка, тоже поднимаясь. - Мне даже стыдно перед Хару-чан... Что-то в голове Занзас щёлкнуло и покатилось. Спина чужая. Перед Миурой стыдно. - Вы разве не встречаетесь? С Савадой? - Ты бы стала с ним встречаться, Занзас-чан? - снисходительно улыбнулась Киоко и тут же ойкнула, прикрыв ладошками ротик. - Ничего, что я так? Я про себя давно тебя так называю... - Ничего, - на автомате кивнула Занзас. - С кем бы ты согласилась встречаться, если Савада для тебя недостаточно хорош? Солнце мазнуло лучиком по желтым глазам, плеснув в них красные искры желания. - С тобой, - она подошла близко, слишком близко. Занзас растерянно застыла. Мысли в её голове путались, мешались, трещали каждая о своём, хором твердя лишь одно - не может быть. Просто не может быть. - Если бы я была парнем? - глупо спросила Занзас. - Нет, - Киоко положила руки на плечи собеседнице, встала на цыпочки и почти целомудренно поцеловала в губы. ...Чёртова любовь, что ты вытворяешь с физикой? Чтобы соединить элементы, даже притягивающиеся, нужна прорва энергии - а здесь она сама хлещет через край, выливается в пёстрое сияние взбесившейся ауры - острые тёмно-алые лепестки обволакиваются жёлтыми нежными чашелистиками, рождая нечто новое, удивительное и прекрасное... Если бы ещё не скрип двери и шебуршение за дверью! - Мелкий мусор! - Занзас в ярости отпрянула и схватилась левой рукой за пистолет, правой прижимая к себе Киоко. По коридору зашлёпали удирающие тапки. - Ну я кому-то сейчас... - Да ладно, - Сасагава обвила руками смуглую шею, - какое нам до него дело? - И правда, - усмехнулась Занзас, перекладывая ладонь на жёлтые волосы, тут же засиявшие под окончательно выглянувшим солнцем. - Девочки, идите кушать! Киоко с сожалением вздохнула и опустила руки. На кухне пахло дымом и мясом. - Решила сделать вам сюрприз, - мама поставила на середину стола тарелку с жареной свининой. Киоко тут же рассыпалась в благодарностях и похвалах, а взгляд Занзас упал на Саваду Тсунаёши. Раскрасневшийся, встрёпанный больше обычного, он убирал тетради со стола, и типичная вонгольская улыбочка а-ля Джотто Примо стала в три раза шире. В голове у Занзас щёлкнуло ещё раз, и пазл наконец сошёлся. Она прошла мимо него и как бы нечаянно наклонилась к уху. - Так это твою мангу с девочками я тогда в гостиной особняка Вонголы нашла? Надо ли уточнять, в каких позах друг с другом находились эти девочки? - Оставь себе, - усмехнулся Савада, - вам нужнее. Занзас хмыкнула и заняла место напротив него, рядом с Киоко-чан. Мелкий извращённый мусор. Наверняка постарался для лучшей подруги, спланировал всё заранее. Киоко что-то сказала и как бы нечаянно взяла соседку по столу за руку. Савада, честно отводя глаза, улыбнулся ещё блаженнее - похоже, для его юрийщицкого счастья не существовало пределов, как и для ярости Занзас. Солнечный луч, прыгая через тарелки и маслянистую еду, протанцевал от рыжеватой безбашенной макушки до благородно-смоляной гривы, будто соединяя их невидимым проводником. Занзас внезапно пришло в голову, что не так уж они с Савадой и непохожи.